Сербская газета в 1912 году писала:
     
     В Белград сегодня прибыли 80 казаков в полном боевом снаряжении. Их появление производит страшное впечатление. Арнауты (албанцы) имеют большой страх от Москова они и так испуганы и без оглядки бегут, а как увидят казаков, их невозможно будет остановить до самого Синего моря.

Сербская газета “Ратные телеграммы” периода Балканской войны 1912 год г. Крагуевац

Как русские наемники в Албании правительство свергали
Сергей Балмасов
После эвакуации в ноябре 1920 г. из Крыма белой армии Врангеля десятки тысяч русских около года просидели в лагерях в Турции и Греции. Оттуда в середине 1921- начале 1922 гг. они стали разъезжаться. Как оказалось, спасенные ими в Первую мировую войну англичане и французы не только не захотели помочь своим спасителям, оказавшимся в тяжелейших условиях, но и ограбили их, забрав деньги и материальные ценности. Не выдержав тяжелого беженского положения и нахождения в лагерях на уровне пленных, многие бывшие чины белой армии стали уезжать из своих частей. Кто-то записывался во Французский легион, кто-то пошел на поводу у коммунистов и вернулся домой, поверив, что их там „простят”. Причем некоторых французы вывозили в Россию насильно, заверяя официально, что дома забудут прежние обиды. Прощение было таким: офицеров расстреливали, а рядовых отправляли в тайгу валить лес. Когда об этом стало известно среди русских эмигрантов, то поток желающих „быть прощенными” коммунистами резко пошел на убыль. Тогда, не желая возиться с недавними спасителями, французы стали вывозить белоэмигрантов в Бразилию, обещая им землю. Однако там их не ждали и в лучшем случае вчерашним солдатам и офицерам белой армии приходилось становиться дешевыми батраками-поденщиками на плантациях, а в худшем их опять-таки выдавали в Советскую Россию на расправу. Кто-то пытался самостоятельно устроиться за границей и ехал в неизвестность. Но у большинства белогвардейцев средств не было даже на проезд в соседние страны. В этих условиях все взоры устремились на белогвардейское командование в лице генерала Врангеля. Оно сделало почти невозможное и договорилось о перевозе всей армии в Болгарию и Югославию, тогда известную как Королевство сербов, хорватов и словенцев.
У сербов экономическое положение было тоже не ахти какое, но они согласились разместить прибывших русских на работу в жандармерию, пограничную охрану, а также на лесные и дорожные работы.
Дикие нравы
Отношения с Албанией у русских эмигрантов развивались с самого начала непросто. Тысячи русских военных, став в сентябре 1921 г. на сербскую пограничную службу, вступили в конфликт с албанскими бандитами, стрелками-„комитами” и контрабандистами. Албанский участок границы Сербии считался самым опасным на всем ее протяжении. Несмотря на это, русские пограничники быстро отбили охоту нарушать сербскую границу и сделали для албанцев ее переход смертельно опасным занятием.
Русских в Албании за дружбу с сербами еще со времен русско-турецких войн, в которых албанцы воевали за Турцию, мягко говоря, не любили, а за службу в сербской погранохране прямо-таки возненавидели. До 1924 г. русские эмигранты обходили Албанию далеко, поскольку это была на тот момент, как впрочем и сейчас, самая отсталая страна Европы. В Албании к тому времени сохранилось рабовладение. Албанскому королю принадлежало несколько тысяч человек из албанского племени матьян, и он был крупнейшим рабовладельцем в стране. Реально до начала XX века Албанией после ухода отсюда турок управляли так называемые „регенты”, но правление их было больше теоретическим, чем реальным. Большей частью жили они за границей, интересовались только получением жалованья, предоставив реальную власть в стране премьер-министрам.
Таким премьер-министром одно время после Первой мировой войны был Ахмет-бей Зогу, имевший права и на более значимую власть, поскольку он был аристократом. Сам Ахмет-бей жил довольно хорошо еще при турках. Его отец был назначен турецким султаном на ответственную должность в Албании. По существовавшему тогда в Османской империи правилу семьи наместников турецкого султана во избежание мятежей и интриг должны были переехать в Турцию в качестве заложников, пока сам наместник правит той или иной провинцией. Жили такие семьи в роскоши, мало уступавшей султанской.
Вперед за „христианским попом”
В результате Балканской войны 1912 г. Албания получила независимость, и Ахмет-бей стал королем. Неожиданно сильным противником, оспаривавшим его власть, стал православный епископ Албании Фаноли. Секрет его силы заключался в том, что до мозга костей религиозный „батюшка” вдруг сдружился с коммунистами, которых он еще недавно считал сатанистами. Путем разных интриг, с помощью денег коммунистов Фаноли в 1924 г. занял место Ахмет-бея, ставшего эмигрантом. С ним ушли к сербам 300 человек рабов, оставшихся верными своему господину.
Однако, захватив власть, батюшка „почил на лаврах”. Фаноли, как и его предшественники, не производил реформ, попав в русло просоветской политики. Не закрепив в своих руках власть, Фаноли занялся распространением коммунистической агитации на соседние страны. Но, как известно, власть, не проводящая реформ, в которых кровно нуждается, обречена на серьезные неприятности, которые не замедлили появиться.
Русским военным эмигрантам пришлось в скором времени принять в албанских событиях самое непосредственное участие. Дело в том, что к концу 1924 г. коммунисты свили себе в Албании довольно прочное гнездо.
В Тиране находилась советская миссия, которую возглавил бывший эсер и экс-военный министр антисоветского временного правительства Автономной Сибири в 1918 г., а теперь видный коммунист, член иностранного отдела ГПУ Краковецкий. Он официально объявил целью своей миссии в этой стране установить коммунистический режим в Албании и сделать Тирану центром большевизма на Балканах. Отсюда он планировал развить пропаганду и „экспорт революции” в соседние страны.
Однако со своим эмигрантским положением Ахмет-бей не согласился, заявив, что он не может смириться как патриот и националист с тем, что на его глазах Албания идет к гибели. Он выдавал себя за потомка Александра Македонского. Многие его сограждане-мусульмане этому верили и готовы были идти не за „христианским попом”, ударившимся в политику и „сатанизм”, а за королем.
Зная, что большинство албанцев настроены антикоммунистически, он предпринял . В этом ему решили попытку освободить свою страну от Фаноли, Краковецкого и К активно помочь сербы и итальянцы, недовольные коммунистической активностью на их территории с албанской стороны. Если первые содействовали созданию на своей территории вооруженных отрядов наемников — сторонников монархии, то вторые не препятствовали проникновению в эти отряды итальянских наемников и их финансированию. Во многом благодаря этому Ахмет-бей смог сформировать боеспособные отряды из албанцев и небольшой группы итальянцев. Однако этих сил для свержения прокоммунистической власти в Албании было недостаточно, и албанский король пригласил в наемники за хорошие деньги русских белогвардейцев, живших на территории Королевства сербов, хорватов и словенцев. Это произошло по предложению сербских спецслужб, понимающих опасность, которую представляла коммунистическая Албания. Единственным условием со стороны сербов при этом стало то, что командовать русскими наемниками должен был сербский офицер.
Улыбка фортуны
Сербские спецслужбы вышли на полковника русской службы Миклашевского, тогда служившего в сербской армии, и предложили ему поучаствовать в борьбе против коммунистов в соседней стране. Миклашевскому всю жизнь улыбалась удача. Еще во время Первой мировой войны он участвовал в такой удачной операции, что сербы наградили участвовавших в ней офицеров своими наградами. Русские не знали привилегий, которые дают некоторые сербские награды. Миклашевскому была вручена Карагеоргиева звезда — высший знак отличия у сербов. Попав в Сербию, Миклашевский, к своему удивлению, обнаружил, что благодаря этой награде он автоматически сохранял свой чин полковника уже в сербской армии и был зачислен туда. В то время, когда большинство русских гнули спину на тяжелых дорожных и лесных работах или были заняты поиском работы, Миклашевский получал хороший оклад и пользовался громадным уважением сербских военных.
Миклашевскому посоветовали, учитывая его авторитет среди русских военных эмигрантов, создать отдельный русский отряд из наемников. Вскоре произошла встреча Миклашевского с албанским королем, который дал ему для формирования отряда огромную сумму в золотых монетах, французских „наполеонах”. Русские живо откликнулись на призыв Миклашевского и албанского короля. Дело в том, что недостатка желающих поучаствовать в боях „против красных” в Албании не было. К тому времени большинство русских пограничников было сокращено и многие из них перебивались случайными заработками, испытывая серьезные материальные затруднения. Так, по воспоминаниям участника Албанского похода 1924 г. Сукачева, после службы в погранохране ему пришлось работать истопником, предпринимателем, садовником. Все эти попытки устройства за границей окончились неудачно. Ясно поэтому, что бывшие пограничники с радостью согласились бить коммунистов, своих заклятых врагов, да еще за приличные деньги. Для других русских офицеров, хорошо знавших военное дело, но плохо знавших то, с чем им пришлось столкнуться на „гражданке”, предложение албанского монарха стало настоящей находкой. Например, тот же Сукачев, решив стать садовником, высадил в саду Женской медицинской академии в Белграде вместо тополей калину, за что и был уволен. Другие русские показали такую же неспособность адаптироваться в условиях гражданской жизни в другой, пусть и дружественной, стране. В таком положении будущих русских наемников и застало предложение албанского короля. Решено было сформировать Русский отряд в составе батареи и пулеметного дивизиона.
Несмотря на это, первая попытка Миклашевского навербовать русских наемников с треском провалилась. Миклашевский предложил вступить в отряд первым попавшимся ему в Белграде русским — казачьему войсковому старшине и армейскому полковнику. Получив от Миклашевского 300 золотых, что составляло огромную по тем временам сумму, они обещали привести 80 казаков для участия в предстоящей операции. Долго и безуспешно ждал Миклашевский казаков, но так никто и не прибыл. Правда, вскоре он получил от неудавшихся наемников любезную открытку с сербской границы, в которой те сердечно благодарили его за оказанную „финансовую помощь”.
Тогда Миклашевский стал ходить по белградским улицам и предлагать вступить в отряд попадавшимся ему навстречу русским. Сукачева, тратившего последние деньги, Миклашевский застал в белградском кафе. Естественно, Сукачев схватился за предложение, как утопающий хватается за соломинку, и вместе с Миклашевским они стали вербовать русских военных эмигрантов на улицах Белграда. Недостатка в желающих не было, и за день они навербовали 108 человек, с которыми вскоре прибыли в Скопле. Среди наемников были и довольно известные личности, например видный представитель черкесов в эмиграции полковник Кучук Улагай, прославившийся в годы Гражданской войны. Его Сукачев привел, будучи знакомым с ним со времени работы на белградской фабрике по производству металлических абажуров. Там они выдавливали абажуры из железа и красили. Кучук Улагай, испытывая большие материальные трудности, сразу согласился на албанскую авантюру и привел с собой еще несколько человек, в том числе полковника Коноплева, ротмистра Красенского и четырех черкесов.
Особая ставка
С 10 декабря 1924 г. русские наемники стали небольшими группами сосредотачиваться в городе Дебари, пограничном пункте, центре сопротивления коммунистам в Албании. Сюда же 15 декабря того же года прибыл известный среди военных эмигрантов полковник Берестовский с группой киевских гусар, составивших большую часть отряда из русских наемников. Этот отряд был сформирован всего за один день. Албанский король перед началом похода официально возвел русских наемников в чины своей армии. Так, начальник отряда Миклашевский стал майором албанской армии, его помощник Берестовский — капитаном 1-го класса, начальником штаба, причисленного к генеральному штабу албанцев, капитаном 1-го ранга — Русинов, командиром артиллерийской батареи и капитаном 1-го класса — Барбович, начальником пулеметной команды и капитаном 1-го класса — черкес Кучук Улагай. Для малочисленной албанской армии это были высокие чины.
Надо отметить, что албанский король в предстоящей операции по разгрому коммунистов в Албании сделал на русских наемников особую ставку, так как почти все технические части его небольшой армии, а именно артиллеристов и пулеметчиков, которых у него ранее почти не было, составляли русские. Всего перед началом операции Русский отряд насчитывал 102 человека, в том числе 15 офицеров, имевших на вооружении 4 устаревших бронзовых горных австрийских орудия времен ранней юности императора Франца Иосифа и 8 итальянских пулеметов „Фиат”.
В ночь с 16 на 17 декабря 1924 г., когда Русский отряд наемников был окончательно сформирован, силы албанского экс-монарха вступили в Албанию. Почти сразу они сошлись в бою с противником. К началу 17 декабря отряд албанцев-монархистов одержал свой первый успех. Сразу после этого в бой вступили русские наемники. Перейдя 17 декабря в 15 часов границу у города Пешкопея, они заняли район Резан — Брата — Клобуциста. Албанские пограничники перешли на сторону короля. Во время допроса они и другие перебежчики показали, что главные силы противник сосредоточил в районе деревень Сапко — Граздани, выставив сильное сторожевое охранение в районе деревень Керзнене — Макелары — Паести. Всего у сторонников коммунистов здесь было не менее 1 тысячи человек пехотинцев и кавалеристов при 2 орудиях и нескольких пулеметах. Штаб обороны и резервы сторонников коммунистов стояли в городе Пешкопея. Командовал этими силами капитан 1-го класса Али Реза, а власть здесь принадлежала эмиссару Фаноли — Элегу Юсуфу.
Наступление
Еще утром 17 декабря албанский король приказал своим войскам перейти в наступление по всему фронту и взять Пешкопею. Общее наступление предполагалось начать открытием боевых действий на правом фланге в направлении на деревню Посети.
В 8 часов утра отряд, сосредоточенный у соседней деревни Кисиоте, начал наступление на Посети. Противник оказывал сильное сопротивление, используя для обороны каждую складку местности, но пулеметы Кучук Улагая и батарея Барбовича, бившая с открытой позиции из села Блато, вынудили противника очистить деревню Посети и весь прилегающий к ней район и почти в панике отойти в район деревни Исмилет.
Успех данной группы стал сигналом к переходу в общее наступление сил албанского короля по всему фронту. В районе деревни Корацика, используя резервы, противник пытался задержать наступление албанских монархистов и русских наемников, но, не выдержав меткого русского артиллерийского огня, начал быстрый отход.
В это время силы короля энергично наступали по всему фронту, занимая район за районом. Успеху содействовало то, что по мере продвижения вперед и занятия того или иного рубежа наступающие немедленно подавали друг другу световые сигналы зажженными кострами. Видя их, русская батарея переносила огонь на последующий рубеж, держа противника беспрерывно под своим метким огнем.
На „плечах” бегущего врага русские наемники ворвались в Пешкопею. В числе первых был неутомимый капитан 1-го класса Берестовский. Благодаря его действиям прямо в казармах был окружен целый батальон албанцев под командованием самого Али Резы, прибывший на помощь сторонникам Фаноли и не успевший еще вступить в бой. В полном составе он сдался русским наемникам. Бой затих, только небольшая часть бежавших за город сторонников Фаноли продолжала редким огнем пытаться противодействовать проникновению в Пешкопею сил албанского короля. Остальные сдались, причем среди них оказался командующий группировки Али Реза. К ночи в Пешкопее сдались последние сопротивлявшиеся сторонники „коммунистического попа”. Среди них, кроме самого командующего, были 5 офицеров, 400 солдат регулярной пехоты, много добровольцев, сторонников самого Фаноли и коммунистов. Русские наемники и албанские сторонники короля захватили современное горное орудие со всем необходимым для ведения боя, 4 пулемета, 2 из которых были исправными скорострельными новыми французскими моделями, 3 миномета, 2 французских автомата, сотни винтовок и много боеприпасов. Правитель района Элег Юсуф был убит в Пешкопее во время уличных боев.
Сразу после занятия города русские наемники выломали ворота тюрьмы Пешкопеи и освободили томящихся там противников режима Фаноли. На главной городской площади они заметили 2 виселицы, готовые к „работе”. Выяснилось, что на них сторонники Фаноли планировали вешать пленных. На одной виселице должны были висеть сторонники албанского монарха, а на другой — русские наемники. Но, видно, не знали сторонники Фаноли русской пословицы «поспешишь — людей насмешишь».
Когда Пешкопея была окончательно занята сторонниками короля, русские наемники заняли ее цитадель, согнав туда пленных, сложив отдельно трофеи и выставив там сторожевое охранение.
В своих воспоминаниях Сукачев не уделяет особого внимания захвату Пешкопеи и говорит об этом очень просто: «Наступая от деревни Блато, мы с боем вошли в город».
В то время, пока 17 декабря шло наступление на Пешкопею основных сил албанского короля, отряд майора-итальянца Гильярди, сосредоточенный в районе Зерание, утром также начал на нее поход. Действовал он без связи с главными силами, в трудной для наступления местности: она была лесистая и сильно пересеченная. В районе деревни Заград он вступил в бой с противником, сбив его с позиций. Поскольку местность способствовала тому, чтобы отряд Гильярди мог быть легко окружен со всеми вытекающими от этого последствиями, командир действовал очень осторожно.
Хотя этот отряд и не сыграл в штурме Пешкопеи решающей роли, все же он сковал значительные силы противника, в том числе и резервы, не дав им действовать в момент контратаки сторонников Фаноли. О самом Гильярди надо сказать особо. Эта личность могла бы стать образцом для авантюрных романов и соответствующих фильмов современности. Итальянец по происхождению, еще до Первой мировой войны он был офицером австро-венгерской армии. Его брат занимался политической деятельностью. Во время покушения на него погибла мать Гильярди. На суде убийца был оправдан под предлогом того, что „убийство было политическим”. Гильярди тут же, на суде, застрелил убийцу матери. Теперь уже ему самому пришлось бежать из Австро-Венгрии в Албанию, где он поступил на военную службу и участвовал в 18 столкновениях с сербами. Это был далеко не весь его „послужной список”, так как вся его жизнь с этого момента была накрепко связана с авантюрами…
Утром 18 декабря прибыл со свитой в Пешкопею сам албанский король. Он принял парад верных ему частей, во главе которого проследовал Русский отряд. От выстроенных для парада войск к нему подъехал командир Русского отряда майор Миклашевский с рапортом о разгроме мятежников. Албанский король объезжал выстроенные части под русское громовое «ура». Как оказалось, это было первое, но далеко не последнее торжество русских наемников на албанской земле. Жители города и прилегающих к нему районов стекались толпами на парад, чтобы поприветствовать своего короля и русских наемников, помогающих ему восстановить в стране законную власть. Между тем разгром сил Фаноли в Пешкопее вызвал брожение в албанской армии. Полковник албанской армии Цена-бей Криузиу подчинился королю, и 17-18 декабря 1924 г. его силы заняли города Лукуллу и Кукос и присоединились к монархистам и русским наемникам в Пешкопее.
Теперь предстояло захватить албанскую столицу. Наступление на Тирану началось еще 18 декабря ограниченными силами албанских монархистов, которым через двое суток пришли на помощь русские и итальянские наемники Миклашевского и Гильярди. За весь день 20 декабря 1924 г. русские наемники, совершив два перехода в направлении Тираны, не встретили никакого сопротивления. Они тут и там видели свежевырытые и брошенные противником окопы. Судя по всему, разгром под Пешкопеей деморализовал его, и он отходил к столице без боя. Этому способствовало и то, что самими албанцами был пущен слух, будто с албанским королем из Сербии идет многотысячная непобедимая русская армия, доказавшая это разгромом сторонников Фаноли под Пешкопеей.
Движению русских наемников сильно помогал своими советами и указаниями Гильярди. Он отлично знал албанскую местность и особенности албанцев, чем способствовал выполнению русскими возложенных на них задач.
Вон из „дурацкого” порта…
Беспрепятственное движение наемников в направлении Тираны продолжалось до деревни Дусисте. Однако на следующий день, 21 декабря, противник стал оказывать сопротивление. На подступах к селу Лис сторонники Фаноли неудачно пытались остановить русских наемников. За время этого боя русские только в плен взяли 150 солдат-пехотинцев и двух офицеров противника.
В этот же день, утром, русские наемники вброд переправились через реку Черный Дрин в деревню Секисте, где и заночевали, охраняя короля.
После этого нового, неудачного для сторонников Фаноли столкновения с монархистами боевой дух противников короля еще больше упал, и они оказывали сопротивление все слабее. Усиления сопротивления противников королевской власти ожидали на перевале Гафа — Мурисес.
За 22 декабря 1924 г. Русский отряд проделал путь от деревни Селисте до деревни Бургажеп, где и заночевал. Из-за сильно пересеченной местности этот поход был очень тяжелым, особенно для артиллеристов. На следующий день русские наемники заняли деревню Керудже и подошли к перевалу Гафа — Мурисес.
Албанская столица была совсем рядом. Но противники власти короля решили использовать этот естественный природный рубеж для обороны, плотно загородив проход сильными пехотными частями, усиленными пулеметами и артиллерией.
Силы короля атаковали перевал в лоб, завязался тяжелый бой. В это же время отряд из албанцев-монархистов, выросших в этой местности, влез по казавшимся с виду неприступными скалам, обошел противника справа и, выйдя ему во фланг, неожиданно атаковал. Противник, не ожидавший удара со стороны „неприступных” скал, бежал, оставив русским наемникам и сторонникам албанского короля множество пленных и орудия. И снова албанский монарх ночевал под защитой русских наемников в деревне Керуджа.
На следующий день русские наемники, без боя заняв последний населенный пункт на пути перед Тираной – Гурибар, также без боя вошли в албанскую столицу.
По воспоминаниям самих русских наемников, „дойдя до горы Дайти, возвышающейся над Тираной, мы увидели, как 4 парохода отплывали из „дурацкого” порта (то есть порта города Дураццо). Это епископ Фаноли, его приверженцы и советская миссия покидали Албанию...”.
Быстрому бегству предшествовали недолгие сборы. По данным из Албании, „Фаноли и его сторонники, как полагается, вывезли все золото из казначейства, бежали в Италию, вскоре очутившись в Москве. Перед отъездом к Краковецкому в номер пришел хозяин отеля с просьбой оплатить счет. От страха товарищ Краковецкий никак не мог найти бумажник и открыл один из своих сундуков, откуда и достал деньги. Хозяин отеля обомлел, увидев, что сундук был полон купюрами по тысяче лир каждая”. Фаноли, чтобы избежать краха, решил выслать советскую делегацию из страны при наступлении повстанцев, но не успел. После бегства Фаноли были найдены документы о крупной взятке для него из Москвы.
Новая страница истории
Теперь в истории Албании благодаря русским наемникам открылась новая страница. С бегством Фаноли и падением Тираны вся Албания оказалась под владычеством Ахмет-бея, которая радостно признала его власть.
Русский отряд, входивший 24 декабря 1924 г. в Тирану, был встречен на окраине столицы военным оркестром. Улицы города были разукрашены флагами, народ вышел встречать своего короля и радостно приветствовал русских наемников. Со всех сторон раздавалось „Рофт!” или „Ура!”. Они прибыли к королевскому дворцу и выстроились на парад. Ахмет-бей не вышел приветствовать русских, которым он был обязан своей победой, сославшись на важные государственные дела. За него это сделал его главнокомандующий, полковник Цена-бей Криузиу, который от имени короля передал русским наемникам глубокую благодарность за их работу.
Свое дальнейшее пребывание в албанской армии Сукачев описывает так: „Довольно долго наш отряд ничем другим, кроме пожинания лавров победителей, не занимался. Расквартировали нас в большом доме, коридоры которого через несколько недель оказались настолько заставленными пустыми водочными бутылками, что пройти по ним было непростой задачей…”.
Однако Русский отряд наемников в Албании сыграл здесь еще одну важную для этой страны роль. Оказалось, что Ахмет-бей, победив в междоусобной борьбе, на этом не успокоился. Он лихорадочно готовился к изменению статуса страны, решившись подготовить выборы в местный парламент — учредительное собрание. Под него решено было приспособить здание офицерского собрания. Вскоре Ахмет-бей выяснил, что отряд русских наемников после роспуска албанских добровольцев остался единственной организованной воинской силой, на которую албанский король мог безоговорочно опереться при проведении дальнейших мероприятий по модернизации страны. В выборный период албанский король приказал русским наемникам находиться перед офицерским собранием в боевой готовности на случай попытки его политических противников выступить в столице. В то самое время Ахмет-бей располагался в своей личной резиденции и ожидал решения парламента который, по предложению Ахмет-бея должен был рассмотреть возможность для Албании стать республикой, отменить регентство. При этом сам Ахмет-бей предполагал стать первым албанским президентом. Во время рассмотрения столь важных законопроектов, которые были призваны в корне изменить жизнь страны, русские наемники должны были охранять парламент и его действия от посягательств со стороны. С ними было оговорено, что они дождутся появления на балконе здания доверенного лица короля, которое подаст им условный сигнал о ходе рассмотрения внесенных предложений. При этом русским наемникам нужно было, если потребуется, вооруженной силой заставить парламентариев принять волю албанского монарха.
Предполагалось, что в случае принятия депутатами предложений Ахмет-бея его доверенное лицо махнет с балкона белым платком, а если нет — быстро выбежит из здания и через площадь прибудет к командиру русских наемников. При этом русские еще до начала рассмотрения законопроектов получили приказание направить все их оружие — от винтовок до пушек и пулеметов на здание парламента. Тем самым они должны были решительным образом повлиять на депутатов, чтобы конституция была принята по королевскому варианту.
В случае неблагоприятного развития событий русские наемники должны были дать залп по парламенту и заставить его изменить свое решение.
Впрочем, все прошло благополучно, и Ахмет-бей Зогу стал первым албанским президентом. Это изменение, коренным образом повернувшее албанскую историю, произошло под дулами оружия русских наемников, которые салютовали ему из всех стволов. Под аккомпанемент оружейного салюта новоявленный президент прибыл в парламент.
Однако такие действия русских наемников были с раздражением встречены белогвардейским командованием. Так генерал Врангель 17 января 1925 г. издал приказ: „По полученным мной сведениям в настоящее время нашим офицерам предлагают поступить в жандармерию, формируемую в Албании. Имея в виду, что 1) Албания является пограничной с государством, давшим нам приют; 2) что в Албании не прекращаются внутренние волнения, вплоть до гражданской войны, в которой сталкиваются интересы нескольких держав, категорически воспрещаю господам офицерам и вообще всем чинам, входящим в состав армии или военных организаций, принимать подобного рода предложения. В случае нарушения какого-либо из этих запрещений приказываю немедленно представлять мне об увольнении виновного от службы в дисциплинарном порядке”.
Объяснял причины этого Врангель так: „Вновь подтверждаю, что участие русских как в борьбе государств между собой на той или на другой стороне, так и в гражданской борьбе в какой-либо стране совершенно недопустимо, ибо оно неизбежно отразится на русской эмиграции и осложнит и без того тяжелое положение ее, а, кроме того, может привести и к пролитию русской крови русскими же, притом за совершенно чуждые интересы”. Через несколько лет король Италии Виктор Эммануил III провозгласил Ахмет-бея королем Албании Зогу  I. Однако желанной короной Искандер-бея, правившего Албанией в годы ее действительного величия и когда она называлась „Великой”, ему воспользоваться не удалось. Венский музей, в котором хранилась корона, отказался выдать ее Зогу I даже за очень большие деньги.
Достойное занятие
Благодаря действиям русских наемников к власти в Албании пришел человек, сыгравший огромную роль в ее жизни и решительно развернувший ход событий на 180 градусов. С начала его правления в январе 1925 г. до апреля 1939 г. — начала оккупации Албании Италией — это было самым блестящим и счастливым временем для страны за весь XX век. При этом сам Зогу I не забывал, что своей победой в Албании он обязан русским наемникам.
Для них также нашлось достойное занятие. Сразу после принятия парламентом конституции по варианту Ахмет-бея русские наемники были посланы в горы для разоружения населения. Особенно активно в этом участвовала русская пулеметная команда. Оружия кругом было очень много. Так, только в одном доме во время обыска русские наемники обнаружили 2 новеньких горных орудия с несколькими снарядными ящиками.
Когда к концу зимы 1925 г. русские наемники вернулись в Тирану, там уже шло формирование регулярных албанских частей, поскольку солдаты старой армии просто разбежались с приходом русских наемников. Они бросили мулов и лошадей, которые сотнями бродили в окрестностях Тираны и других городов. Для их сбора снова направили русских, которые снова успешно справились с этой задачей. В итоге они собрали более 300 лошадей и мулов, которых постепенно передавали новым албанским частям.
К концу марта 1925 г. оканчивался контракт, подписанный между Ахмет-беем и русскими наемниками. По имеющимся условиям контракта русские должны были уйти в отставку, получив двухмесячное жалование.
Но в действительности из Русского отряда ушел только полковник Миклашевский, который вернулся в Белград для продолжения там своей воинской службы. Все остальные наемники подписали второй контракт на 3 месяца.
На тех же условиях контракт возобновлялся 6 раз, и лишь через полтора года Русский отряд, находившийся теперь под командованием Берестовского, был расформирован. Отряд не расформировывали долго по причине того, что он был очень нужен Ахмет-бею для борьбы против местных феодальных князьков — беев. Беи со времени провозглашения независимости Албании в 1912 г., в год устраивали по нескольку государственных переворотов, в результате одного из которых и пришел в свое время к власти епископ Фаноли.
Ахмет-бей извлек уроки из прошлого, и русские наемники блестяще исполнили задачу по обезвреживанию беев. Подвластные им люди освобождались от рабства и форм феодальной зависимости, феодальное право отменялось. При этом русские наемники следили за исполнением таких распоряжений парламента и самого Ахмет-бея. Эта задача также была ими выполнена „на ура”. Однако пережитки феодализма еще долго сказывались на развитии Албании. Так, по данным самих русских, еще много лет спустя после указанных событий при обращении к какому-нибудь албанцу с вопросом о том, кто он, вместо нормального ответа можно было услышать, что он — „человек такого-то бея”.
Борьба против феодальных беев в Албании продолжалась с переменной активностью полтора года. За это время была создана боеспособная регулярная албанская армия, которая оградила албанского правителя от переворотов. Таким образом, русские наемники были распущены только после появления у Ахмет-бея Зогу I собственной надежной армии и устранения непосредственной опасности для его власти в Албании. Однако, по „неофициальным” данным, роспуск русских гвардейцев в 1926 г. произошел как раз из-за интриг английского представителя в Тиране и в качестве предлога были выбраны „финансовые трудности”.
С момента переворота началась новая эпоха возрождения и процветания Албании. По данным русских, „Тирана стала неузнаваема. Половина города снесена и теперь строится заново. Масса автомобилей прорезает Албанию во все концы. Железная дорога от Тираны до Дураццо почти готова и скоро будет продлена в глубь страны, к Сербии. Пять раз в неделю летают пассажирские аэропланы”.
Однако русских в Албании не забыли и предложили каждому пожизненную пенсию в размере получаемого месячного жалования, но при условии, что они поселятся здесь же. Очевидно, что албанский монарх хотел оставить бывших русских наемников „на всякий непредвиденный случай”, чтобы можно было в любую минуту снова воспользоваться их услугами. Сначала в Албании остались все бывшие русские наемники, так как это было очень выгодно, но жизнь в Албании была скучной, и постепенно все стали разъезжаться. К апрелю 1939 г., времени высадки в Албании итальянских войск, из всего Русского отряда здесь осталось лишь 15 человек, не считая четверых русских наемников, поступивших на албанскую действительную воинскую службу — Кучук Улагая, Красенского, Белевского и Сукачева. Берестовский, один из главных героев русского наемничества в Албании, скончался здесь же в 1944 г.
В Албании многие бывшие русские наемники приняли подданство этой страны. На албанской службе они неоднократно выдерживали экзамены для повышения в следующий чин по итальянской военной системе и проходили для этого специальные курсы. Такие курсы были четырехмесячными и проводились в Скутари или Скадаре.
Во время пребывания Кучук Улагая на таких курсах произошла романтическая история. У Улагая была родная сестра Фатима, славившаяся своей красотой, как и многие черкешенки. Унтер-офицер албанской службы Куракин, служивший в то время с Кучук Улагаем на конском заводе под его руководством, был в нее безутешно влюблен. О том, чтобы они были вместе, не могло быть и речи. Куракин не мог променять из-за женитьбы православную веру на ислам, а она сама под страхом смерти не могла принять христианство. Тогда Куракин похитил Фатиму с ее согласия и даже предложения. Кучук Улагай прогуливался вместе с Сукачевым, когда мимо них на бешеной скорости пронесся автомобиль, в котором сидела укутанная в чадру мусульманка Фатима и спрятавшийся православный Куракин. Сделано это было для того, чтобы сбить с толку брата Фатимы, который в случае поимки обоих заговорщиков не пощадил бы ни сестры, ни сослуживца. Этому романтическому приключению помог новый православный епископ Албании с условием, что Фатима сейчас же после похищения крестится, что она и сделала. Узнав об этом, Кучук Улагай проклял ее. Зная, что в гневе брат Фатимы страшен, Куракин переехал с ней… в Чили, надеясь, что Улагай никогда не найдет их. Будучи инженером, Куракин здесь неплохо устроился. Не имея возможности достать негодную сестру и ее похитителя, Кучук Улагай в конце концов успокоился.
Судьба
Он продолжил свою службу в албанской армии командиром пулеметной команды. Затем был назначен начальником конского завода в городе Шияке, потом — командиром 3-й „смешанной группы”, в которую входило неопределенное количество „альпийских” батальонов горных стрелков, артиллерии и инженерных частей. Когда в апреле 1939 г. итальянцы заняли Албанию, Улагай ушел в Сербию. Во время Второй мировой войны он сошелся с бывшим донским атаманом Красновым и командовал у него горскими частями из белоэмигрантов и советских граждан Северного Кавказа. Благодаря албанскому паспорту ему чудом удалось вырваться живым из Лиенца, где были сконцентрированы красновские казаки и горцы и откуда их выдавали на расправу в СССР англичане и американцы. Выбор там был в случае выдачи небольшой — либо расстрел на месте, либо долгие годы воркутинских лагерей.
Своим спасением Кучук Улагай был обязан жене, которая после его задержания явилась к союзникам, несмотря на боязнь такого же ареста, и показала их албанские паспорта английскому коменданту. В это время Кучук Улагай готовился к гибели — имя его было хорошо известно на Северном Кавказе и надеяться на пощаду было бесполезно. Однако, когда англичане уже передавали несчастных „Смершу”, комендант приказал вывести Кучук Улагая из толпы выдаваемых. Возмущению коммунистов не было предела. Тогда англичане заявили, что Кучук Улагай нужен им для своего расследования, и заперли его в местном подвале, инсценировав новое задержание. А наверху, над его головой, грохотали сапоги и слышались выстрелы — кое-кого из выданных союзниками коммунисты убивали прямо на месте.
Узнав о бедственном положении своего шурина, Куракин после Второй мировой войны связался с ним и предложил мир. Кучук Улагай согласился на это. Куракин тогда оплатил ему и его жене дорогу до Чили. Там он устроился в Военно-географический институт. Кучук Улагай, выдающийся офицер Черкесской конной дивизии в Гражданскую войну и видный представитель русских наемников в Албании, впоследствии и скончался здесь, в Сантьяго, от тропической болезни 8 апреля 1953 г.
Надо сказать несколько слов о других русских, оставшихся на албанской службе. Ротмистр Красенский после перехода на действительную воинскую службу в албанскую армию сначала был назначен младшим офицером пулеметной команды. Потом, после окончания артиллерийских курсов, он перешел в артиллерию, в которой оставался до апреля 1939 г. на посту командующего группой тяжелой артиллерии. С приходом итальянцев в Албанию перешел на их службу. Во время Второй мировой войны вместе с итальянскими войсками попал в Россию, где воевал против советских войск. С Восточного фронта вернулся в Тирану. Итальянским правительством был назначен председателем особого военного трибунала по борьбе с коммунистами. При занятии Тираны красными он остался здесь, был пойман ими и повешен в 1945 г. на центральной площади. Это было осуществлено по личному приказу лидера албанских коммунистов Энвера Ходжи.
Поручик Белевский после заключения контракта на переход в ряды албанской армии, как и Красенский, также стал младшим офицером пулеметной команды. При формировании албанского гвардейского дивизиона он стал его командиром. После прихода в апреле 1939 г. в Албанию итальянских войск перешел к ним на службу. Воевал против советских войск в составе 8-й итальянской армии. За боевые отличия получил итальянскую Серебряную медаль, по значению равнявшуюся российскому Георгиевскому кресту. Вернувшись из России в Албанию после разгрома итальянцев под Сталинградом, сражался в горах против коммунистов и был убит в одном из боев.
Сукачев в Албании дослужился до высокого чина майора, командовал гвардейским полком. В 1939-1949 гг. служил в итальянской армии, с 1947 г. — бригадный генерал. С 1949 г. проживал в США, где и умер в 1975 г.
Таким образом, горстке наших русских наемников, которых коммунисты списали было с боевых счетов, удалось коренным образом изменить ситуацию не только в Албании, но и вообще на Балканах.
http://www.soldat-udachi.com/articles/h … cle4.shtml
Балканский пинг-понг
История русской армии в изгнании полна трагизма. Многие ее эпизоды хорошо известны, судьбы большинства старших офицеров Белой гвардии тщательно препарированы историками. Однако есть еще несколько белых пятен, изучение которых оставляет больше вопросов, чем дает ответов
Одним из таких, без сомнения, таинственных, трагичных и даже курьезных эпизодов можно считать захват Албании в декабре 1924 года сотней русских наемников, в результате чего в стране на 15 лет утвердилась власть сначала президента, а затем и короля Ахмета Зогу.
Романтическую, а местами и просто пародийную, версию этих событий оставил нам штаб-ротмистр Сукачев. Живя в США, он написал коротенькие воспоминания, посвященные вторжению сотни русских в Албанию. Большую часть этого текста занимает подробное описание боя у Пешкопеи – единственного сражения с албанской армией на триумфальном пути отряда от югославской границы до Тираны. Более значимые фигуры, участвовавшие в этой кампании, вроде полковника Миклашевского и есаула Улагая, воспоминаний не оставили, они вообще старались не распространяться об албанском периоде своей жизни. Таким образом, с легкой руки Сукачева в эмигрантской литературе утвердилась следующая версия событий: бравые русские офицеры изгнали из Албании коммунистов и не дали утвердиться в этой стране большевистской идеологии.
Авантюра
Но это далеко не вся правда. Начнем с того, что генерал Врангель рвал и метал, когда узнал, что его подчиненные напали на соседнюю с Югославией страну. Он издал специальный указ, в котором запрещал русским офицерам принимать звания албанской армии, поскольку Королевство сербов, хорватов и словенцев (КСХС) находилось в постоянном пограничном конфликте с Албанией. Значительная часть русских офицеров служила именно в пограничной страже КСХС, и их основной заботой была рубка с качаками (что-то вроде албанских абреков), нападавшими на черногорские села в приграничье. Врангель особо подчеркивал, что КСХС была страной, приютившей русских эмигрантов, давшей им работу и кров. И совершать политические действия, идущие вразрез с позицией короля, негоже. Конечно, Врангель наверняка догадывался, что рейд Ахмета Зогу (в 1928–1939 годах – король Албании. В начале 20-х – министр внутренних дел Албании, в 1922–1924-м – премьер-министр. Во время революции 1924 года бежал в КСХС, при иностранной поддержке в декабре 1924 года совершил в Албании переворот. – Прим. ред.) подготавливался с согласия югославской военной разведки, которая с 1900-го и вплоть до 1940 года считала себя выше и правительства, и самого короля. Полковник Миклашевский официально находился на службе в Генеральном штабе югославской армии и именно по этой причине был назначен командиром отряда.
Так что называть вторжение в Албанию героической акцией русской армии в изгнании не следует. Это была типичная операция отряда наемников из уже полуразложившегося войска. Есаул Улагай, блестящий кавалерист и тактик, работал в Белграде на фабрике по производству абажуров – формой выдавливал проволочную основу абажуров, а затем красил ее. Ротмистр Сукачев сменил два десятка профессий, а последним перед Албанией местом приложения его сил была Королевская женская медицинская академия, в которой он работал садовником и был изгнан оттуда за полный непрофессионализм: он высадил вместо тополей калину. А до этого торговал в Белграде протухшим венгерским сыром, выдавая его из-за запаха за „чистый рокфор”.
За Улагаем, представителем знатного карачаевского рода, пришли несколько десятков черкесов, ранее служивших в императорском конвое. Уже в Македонии к отряду присоединились киевские гусары под командованием полковника Берестовского. В итоге отряд был сформирован в городе Дибре (Деборе) за один день. Два показательных факта.
Еще в Белграде Миклашевский попытался нанять первых попавшихся кубанских казаков, сильно нуждавшихся в деньгах. Некий войсковой старшина пообещал привести 80 станичников и взял на эти цели 300 золотых (Зогу выдал Миклашевскому на вербовочные цели настоящие французские золотые монеты – наполеондоры). Больше его никто не видел. В итоге 108 человек, нанятых Миклашевским в Белграде, добирались до Дибры своим ходом: денег на организованную доставку наемников в пункт сбора уже не было. Говорят, этот войсковой старшина ухитрился с такими огромными деньгами добраться аж до США.
Конечно, назвать отряд простым сбродом нельзя. Миклашевский, Берестовский, Улагай, Барбович, Красенский и многие другие – блестящие офицеры. Просто сама структура врангелевской армии, несмотря на видимость порядка и показную выправку, уже прогнила насквозь. Русские офицеры фактически стали высокопрофессиональными наемниками, которые соглашались на любую работу в любой стране (известна история создания русскими офицерами парагвайской армии и победы над Боливией в так называемой чакской войне примерно в эти же годы – см. „Русский Мир.ru” №2). Такая трактовка до сих пор не устраивает эмигрантские круги, ухватившиеся за версию Сукачева. Но показательно, что воспоминания оставил именно Сукачев – дольше всех пробывший в Албании авантюрист высокой пробы. При Зогу он успел даже побыть начальником Генерального штаба, а после захвата в 40-х годах Албании итальянцами перешел к ним на службу. Быстро сделав карьеру, он воевал под Сталинградом в составе 8-й итальянской армии уже в звании подполковника, а после ее разгрома вернулся в Албанию. Когда Италия капитулировала, он остался на службе в итальянской армии и к 1947 году дорос до генерал-лейтенанта. После чего уехал в США, где и умер. Верить на слово такому человеку было бы для историка непростительной ошибкой.
Вопреки приказу Врангеля в Дибре все 15 русских офицеров получили звания албанской армии. Миклашевский стал майором, его заместитель Берестовский – капитаном первого класса, начальником штаба, причисленным к Генеральному штабу, командир пулеметной роты Русинов – капитаном первого ранга, капитанами первого класса стали Улагай и командир артиллерийской батареи Барбович. Всего в Дибру прибыло 105 человек (из них 15 офицеров)......
Епископ-коммунист
Личность Фана Ноли – одна из самых загадочных в истории Балкан. Он родился во Фракии, считался дальним родственником Ататюрка (у основателя современной светской Турции не было ни капли османской крови – он был наполовину албанец, наполовину македонец), но большую часть жизни провел в США. Окончил Гарвард, говорил на 13 языках. Сан епископа принял в 1908 году в Бостоне, но значительная часть православных церквей его не признавала. Дело в том, что автокефальной албанской церкви не существовало, православные албанцы принадлежали к греческой церкви. Под влиянием националистических кругов албанской эмиграции в США Фан Ноли и объявил себя епископом самопровозглашенной албанской автокефалии....
...До сих пор загадка, почему Фан Ноли обратился за помощью к СССР. Да, его программа „12 пунктов” была как либеральная, так и социалистическая. И то, и другое было органично, поскольку проблемой Албании являлся феодализм, искоренить который можно было только силовыми методами, а ими рафинированный интеллектуал-священник не располагал. Впоследствии выяснилось, что не располагал он и достаточной политической волей для проведения реформ. Но где Ноли нашел посредников для связи с Москвой, в которой как раз в это время шли массовые гонения на православную церковь?
По одной из версий, посредником мог быть сам патриарх Тихон (первый Патриарх Московский и всея России в ХХ веке, после восстановления патриаршества. – Прим. ред.), с которым Фан Ноли познакомился в бытность свою в Гарварде. Так или иначе, но в Тирану прибывает советская миссия под руководством бывшего эсера, бывшего кадрового офицера русской армии, подпоручика крепостной артиллерии Варшавского военного округа, затем военного министра во Временном правительстве Сибирской республики Аркадия Краковецкого. С 1920 года Краковецкий официально на службе в ОГПУ, посещает США и Китай, стравливает белоэмигрантов в Чехословакии, организует в ОГПУ отдел по печатанию фальшивых денег. Прибыв в Тирану, он публично обещает превратить Албанию в образцовую социалистическую страну, а Сталин берет это дело под личный контроль. Кстати, после свержения Фана Ноли и изгнания из Албании Краковецкого Сталин выступит со специальной речью, в которой заклеймит и мировую буржуазию, и белоэмиграцию. А Краковецкого расстреляют в 37-м.
Блицкриг
Однако вернемся к событиям, связанным с захватом Албании сотней русских наемников. Перейдя 17 декабря 1924 года албанскую границу, отряд быстро продвигается вглубь страны, не встречая сопротивления. Албанские пограничники перешлина сторону Зогу. Первый заслон правительственных войск был обнаружен у города Пешкопея. Там стояло около тысячи солдат с двумя орудиями под командованием капитана первого класса Али Резы и коммунистического комиссара Элегу Юсуфа. Бой длился сутки с переменным успехом, но закончился триумфальной победой русских. В плен сдались 400 уцелевших солдат, как тогда говорили – „коммунистического попа”, вместе с командиром Али Резой. Комиссар Элегу погиб в бою. Русские выломали ворота пешкопейской тюрьмы и выпустили противников режима Фана Ноли. На центральной площади они обнаружили приготовленные „к работе” две виселицы. На следующий день на сторону Зогу перешел Цена-бей Крюэзиу со своим родом, и семитысячная албанская армия стала разваливаться на глазах.
Еще только раз сторонники Ноли попытались оказать сопротивление: 22 декабря на перевале Гафа-Мурисес. Но уже на следующий день русский во главе с Зогу без боя вошел в Тирану. Подойдя к столице вплотную со стороны господствующей над городом горы Дайти, можно было видеть всю равнину центральной Албании до Адриатического моря и порта Дуррес, который тогда именовался на итальянский манер Дурраццо. И как раз в это время из, как шутили русские наемники, „дурацкого порта” отходили четыре советских теплохода, увозящих навсегда из Албании Фана Ноли и всю советскую миссию во главе с Аркадием Краковецким. Краковецкий настолько спешил, что забыл заплатить хозяину отеля, в котором он жил. Тот потребовал плату, но Краковецкий в спешке не мог найти кошелек. Тогда он прошел в свою комнату и открыл один из множества стоявших там сундуков. Хозяин отеля обомлел: сундук был набит пачками банкнот достоинством 100 лир.
Ахмет Зогу устроил пышное празднование своей победы. Но когда русский отряд торжественно выстроился для парада на центральной площади Тираны, будущий король даже не вышел его поблагодарить или хотя бы поздравить. За него это сделал новый главнокомандующий – Цена-бей Крюэзиу. Несколько месяцев после этого русский отряд занимался тотальным пьянством, „отрабатывая” время своего контракта. Контракты заключались с каждым наемником отдельно на шесть месяцев или на год с соблюдением всех юридических формальностей. Таким образом, эти контракты продлевали вплоть до 1927 года.
Между тем русский отряд оставался единственной организованной военной силой в Албании. Зогу пришлось вспомнить о нем, когда он решил изменить государственное устройство страны, избрав Учредительное собрание и себя – президентом (короля ему пожалует впоследствии Виктор-Эммануил III – король Италии в 1900–1946 годах). Под парламент приспособили здание офицерского собрания. Русский отряд расположился напротив, наведя на строение несколько пушек и пулеметы. Согласно плану, если что-то пойдет не так, русские должны были получить особый сигнал (взмах белым платком из окна) и открыть по зданию огонь. Однако одного их присутствия на площади хватило для того, чтобы все прошло гладко, и Ахмет-бей Зогу триумфально под крики „Ррофте!” („Ура!”) прибыл в избравший его президентом парламент.
Трагические судьбы
Эпоха правления Зогу стала „золотым веком” Албании, хотя это и не принято подчеркивать после стольких лет коммунистической пропаганды. С помощью русского отряда он за год выстроил то, что называется „вертикалью власти”. Под общим командованием Кучук Улагая и Берестовского русские рассыпались по всей Албании, разоружая самостийные отряды беев, приводя байрактаров к присяге и ликвидируя банды качаков. В стране была установлена централизованная власть. За 1925 год русские смогли полностью разоружить беев, собрать остатки старой армии (включая разбежавшихся лошадей и мулов) и сформировать новую.
Отряд был официально расформирован только в 1927 году в результате интриг британского представителя, обеспокоенного ростом самостоятельности Зогу. Всем русским предложили остаться в Албании „на всякий случай”, получить гражданство и выгодные места (Улагай, например, по карачаевской привычке вытребовал себе конный завод недалеко от Тираны).
Экономика и общественная жизнь страны переживали подъем. Старая, глинобитная Тирана была почти полностью снесена, строился абсолютно новый город. Пять раз в неделю летали самолеты в Италию. Бурными темпами строилась железная дорога из Тираны в порт Дуррес. На конфискованных у беев землях организовали совместные с итальянцами и югославами сельхозпредприятия. Однако для русских жизнь во все еще глубоко патриархальной Албании была невыносимо скучной. И к 1939 году в стране осталось 15 человек, не считая четверых, поступивших на регулярную службу, – Кучук Улагая, Берестовского, Красенского и Сукачева.
Их судьба сложилась трагично. Кучук Улагай, поддавшись на уговоры князя Султан-клыч Гирея, вступил в СС и входил в состав Мусульманского комитета Германии. Воевал под командованием Краснова. Интернирован англичанами в Линце и должен был быть выдан СССР, как все остальные белоказаки. Улагай спасся чудом. Его жена добилась встречи с английскими контрразведчиками, фильтровавшими пленных в лагере в австрийском Линце, и продемонстрировала действующий албанский паспорт. Англичане, оттолкнувшись от формальной причины, отпустили Улагая на глазах у протестовавшего Смерша, и он уехал на край света – в Чили, где длительное время был ректором Военно-инженерной академии. Выбор Чили был не случаен. Еще когда Улагай владел конезаводом в Албании, у него в подчинении находился некий ротмистр Куракин, который был безнадежно влюблен в одну из сестер карачаевского князя – Фатиму. Улагай категорически не давал разрешения на брак, поскольку это требовало перехода его сестры в православие. Тогда Куракин похитил Фатиму при содействии нового православного епископа Албании, который крестил ее и обвенчал прямо в автомобиле на улице Шкодры – северной столицы страны преимущественно с христианским населением. После этого молодожены постарались скрыться от славившегося необузданным нравом родственника как можно дальше и добежали в итоге аж до Чили, где неплохо устроились. Узнав о том, что Улагай спасся в Линце, они прислали ему вызов из Сантьяго. Кучук простил свою сестру и принял приглашение.
Ротмистр Красенский к апрелю 1939 года командовал соединением тяжелой артиллерии албанской армии. С приходом итальянцев перешел к ним на службу. Надо подчеркнуть, что значительная часть русских осталась верной королю Зогу, и в 1939–1945 годах бывшие братья по оружию оказались по разные стороны баррикад. Большинство партизанило против итальянцев и коммунистов одновременно в составе организаций Legaliteti („Законность”) и Balli kombёtar („Национальная лига”), стоявших на монархических позициях за восстановление „законной власти короля Зогу”. Красненский, как и Сукачев, некоторое время воевал на Восточном фронте, а после разгрома под Сталинградом вернулся в Албанию. По ряду данных, в итальянской 8-й армии он служил не в строевых частях, а в контрразведке. Возможно, этим объясняется и то, что по возвращении в Албанию его назначили председателем Особого военного трибунала по борьбе с коммунистами. Не успев вовремя покинуть Тирану, он был повешен на центральной площади по личному приказу Энвера Ходжи.
Поручик Белевский в 1939 году командовал гвардейским дивизионом. Перейдя на сторону итальянцев, тоже воевал под Сталинградом, где получил Серебряную медаль, примерно равную Георгиевскому кресту. Вернувшись в Албанию, возглавил один из карательных отрядов жандармерии марионеточного правительства страны и был убит в горах в стычке с коммунистами.
Прапорщик Барбович умер от истощения в лагере для перемещенных лиц в Германии в 1947 году.
Сейчас сложно давать оценки этой блестящей, хотя порой и курьезной авантюре, закончившейся трагически для многих ее участников. До сих пор не ясно, кто стоял за спинами Ахмета Зогу, Фана Ноли и Энвера Ходжи. Безработные, брошенные на произвол судьбы русские офицеры, казаки и черкесы оказались эффективным пушечным мясом в чужой игре, напоминавшей на Балканах пинг-понг. И возможно, еще не раз в русской эмиграции, в самой России, в Албании, в Сербии и Черногории будут пересматривать свое отношение к этой истории. Но она – неотъемлемая часть жизни этого трагического поколения русского народа на чужбине.
Евгений КРУТИКОВ
http://www.russkiymir.ru/ru/magazine/04 … 8&i4=5
Издания:
Личности:
Улагай Сергей Георгиевич (1875-1944) - казак, генерал-лейтенант. Окончил Воронежский кадетский корпус и Николаевское кавалерийское училище... В эмиграции с 10.1920: Албания (1920-1944), Югославия (1944-1945), Франция (05.1945). (Находясь в Албании, во главе казачьего отряда участвовал в государственном перевороте и захвате власти Зогу в Тиране; служил в албанской армии. В 1941 — 1945 гг. сотрудничал с немцами и генералом Красновым. Участвовал в борьбе с партизанами Тито в Югославии и Хорватии.)

казаки - кавалеристы пограничной стражи СХС

Аверьянов Петр Иванович (1867–1937)
Родился в станице Каргалиновской. Окончил Тифлисский кадетский корпус, Николаевское инженерное училище и Николаевскую академию Генштаба (1894). Из училища вышел в 1-й Кавказский саперный батальон. По Генеральному штабу проходил службу в Кавказском военном округе и в разведывательном отделении Генштаба. В 1894–1898 годах служил при Российском посольстве в Турции. В 1901–1905 годах был секретарем Российского генерального консульства в Эрзеруме. В 1905 году был начальником штаба Либавской крепости. С 1908 года командовал 16-м Гренадерским Мингрельским полком. В 1910 году был произведен в генерал-майоры, служил обер-квартирмейстером Главного управления Генштаба. Был участником Первой мировой войны. В марте 1915 года был произведен в генерал-лейтенанты. Работая в Генштабе, обеспечил Сербии кредит в 40 миллионов золотых рублей. В 1917 году был Генеральным комиссаром и Главноуправяющим турецкими областями, занятыми русскими войсками. В 1918–1920 годах находился в распоряжении главнокомандующего Добровольческой армией, а затем ВСЮР. Одно время замещал помощника начальника Военного управления ВСЮР генерала В.Е. Вязьмитинова. С 1920 года, после эвакуации Белой армии из Крыма, проживал в Королевстве СХС. Какое-то время работал в Государственном кадастре, затем преподавал математику в гимназии и, наконец, перешел на службу в Исторический отдел Главного генерального штаба в Белграде. Умер в Белграде сразу же после выхода на пенсию 13 октября 1937 года. Похоронен на Новом кладбище.

Вертепов Дмитрий Петрович
Родился в местечке Ольты Карпатской области, происходил из терских казаков. Окончил Владикавказский кадетский корпус и Николаевское кавалерийское училище в Петрограде. 1 октября 1917 года произведен в хорунжие и назначен в запасную сотню 1 Волгского полка Терского казачьего войска. В декабре переведен в основной состав полка, с которым участвовал в боевых экспедициях против ингушей в Станице Сунженской и на Тарских хуторах. После развала армии, в марте 1919 поселился в станице Прохладной на Тереке, где вместе со своим двоюродными братьями занимался хлебопашеством до 16 июня, когда началось восстание терских казаков против большевиков. Командовал конной сотней станицы Прохладной. В составе отряда генерала Колесникова ушел в Дегестан. По возращении назначен младшим офицером во 2 Горно-Моздоский полк 2-й Терской дивизии. Затем – и.д. адъютанта по инспекторской части штаба дивизии. Участвовал во взятии Царицына и Камышина. В сентябре 1919 вызван в Пятигорск для поступления в Гвардейский Терский дивизион. 13 февраля 1920 г. при подавлении в Патигорске восстания был ранен в руку, но уже 20 февраля в составе 1-й сотни дивизиона выступил к г. Святой Крест, где был ранен в ногу. Далее- эвакуация во Владикавказ, Поти, Крым, Лемнос. Все это время Гвардейская сотня составляла личный конвой Главнокомандующего барона П.Н. Врангеля. В июле 1921 Вертепов прибыл в Королевство СХС, где служил в Пограничной страже на венгерской границе. Работал на строительстве железной дороги в районе Белграда, служил чиновником на сахарном заводе государственного имения «Белье». В 1924 г. Гвардейская Терская сотня соединилась с Гвардейским Кубанским дивизионом, с которым в 1941 вступил в Русский Корпус. С 1944 – адъютант батальона 5-го полка, обер-лейтенант. Интернирован в лагерь Келлерберг, откуда в 1952 убыл в США. 6 ноября 1974 произведен в войсковые старшины с переименованием по гвардии в полковники. В эмиграции состоял заместителем Председателя Союза чинов Русского Корпуса, председателем благотворительного Фонда Царя-Мученика Николая. С 1952 и до дня смерти был ответственным редактором «Наших Вестей». Скончался 28 февраля 1976 года в США похоронен Ново-Дивеево.

Негоднов Амос Карпович (1885-1965) - генерал-майор. Казак Ищерской станицы Терского казачьего войска. Окончил Нижегородский графа Аракчеева кадетский корпус и Оренбургское казачье военное училище (1904). Из училища был выпущен в 1-й Волгский полк Терского казачьего войска, в рядах которого вышел на фронт Первой мировой войны. Отличился при взятии 1-м Волгским полком перевала Ужок на Карпатах 11 сентября 1914 г., когда был ранен. Георгиевский кавалер за ночную конную атаку 21 июля 1915 г. под посадом Савин на немецкую пехоту, благодаря которой смогли отойти русские пехотные части. В 1917 г.— полковник и командир 2-го Волгского полка Терского казачьего войска. В 1918 г. активно участвовал в восстании терских казаков против режима Советской Северо-Кавказской республики. Командовал различными сводными отрядами и отдельными полками Терского казачьего войска. В 1919 г.— командир отдельной Терской конной бригады на Свято-Крестовском направлении. Генерал-майор. В марте 1920 г. во время отступления ВСЮР отошел со своей бригадой в Грузию, откуда был перевезен в Крым. В Крыму — помощник командира и одно время и. д. командира Терско-Астраханской бригады, с которой участвовал во всех боях в Северной Таврии летом-осенью 1920 г. После эвакуации Крыма и пребывании на острове Лемнос переехал в Королевство СХС. Прослужив некоторое время в пограничной страже, выехал во Францию, где до Второй мировой войны работал шофером такси в Париже. После войны переехал в Аргентину и скончался в Буэнос-Айресе 15 сентября 1965 г.

17 июня 1807 г. первый отряд русской армии под командованием генерал-майора Войска Донского Ивана Ивановича Исаева, 1-й донской казачий полк численностью 1000 казаков переправился на правый берег Дуная, ступает на землю Сербии и соединился с сербами. Он наносит турецкой армии поражение у села Штубник, а затем совместно с повстанцами осаждает крепость Неготин, где имелся большой турецкий гарнизон. Первая совместная победа русского и сербского оружия переполняет оптимизмом руководителей восстания.

Возобновление боевых действий между Россией и Турцией в 1809 году внесло еще ряд побед в историю русско-сербских военных отношений. В марте 1809 сербы предприняли наступление сразу по четырём направлениям: на восток — на Видин, на юго-восток — на Ниш, на запад — в Боснию и на юго-запад — в Стари-Влах. Русские отряды под командованием преданного делу освобождения сербов И.И. Исаева форсируют Дунай и успешно штурмуют турецкую крепость Кладово. Затем, в ходе совместных с сербскими повстанцами действий, турецкая армия оказывается отброшена к городу Ниш.

АРО, ф. 200, оп. 1, д. 705, лл. 5-6.

№№ 3-5. ТЕЛЕГРАММЫ ВОЙСКОВОМУ НАКАЗНОМУ АТАМАНУ О ЖЕЛАНИИ СЛУЖИТЬ ДОБРОВОЛЬЦАМИ В СЕРБСКИХ ВОЙСКАХ

№ 3

15 сентября 1876 г.

Имеем желание отправиться в Сербию 8 человек, разрешите на проезд; ожидаем на ст. Иловля.

Урядник Вишняков

ГАРО, ф. 344, оп. 1, д. 1808, л. 34.

№ 4

25 сентября 1876 г.

Желаю поступить волонтером в Сербию, прошу разрешения, прослужил 15 лет.

Березовской станицы урядник Каменнов

ГАРО, ф. 344, оп. 1, д. 1808, л. 41.

№ 5

3 октября 1876 г.

Желаю отправиться в Сербию защищать веру; прошу ваше превосходительство разрешить идти волонтером.

Сиротинской станицы отставной есаул Стефан Иванов Парамонов

ГАРО, ф. 344, оп. 1, д. 1808, л. 43.

№ 6. ПИСЬМО ПРЕДСЕДАТЕЛЯ НОВОЧЕРКАССКОГО ОТДЕЛЕНИЯ СЛАВЯНСКОГО КОМИТЕТА ВИЦЕ-ПРЕДСЕДАТЕЛЮ СЛАВЯНСКОГО КОМИТЕТА В МОСКВЕ О ПРЕДСТОЯЩЕЙ ОТПРАВКЕ В СЕРБИЮ 200 ДОБРОВОЛЬЦЕВ-КАЗАКОВ

26 сентября 1876 г.

Милостивый государь Иван Сергеевич!

... В настоящее время в Новочеркасске находится около 200 волонтеров, прибывших сюда от отдаленных станиц; дожидаясь своей очереди отправиться в Сербию, большая часть из их продовольствуется за счет нашего комитета, что составляет весьма значительны расход.

Часть их мы думаем отправить завтра пока без лошадей и седел, но не знаем, что делать с остальными, так как не знаем, какую сумму мы можем получить от вас, ввиду увеличившихся расходов по перевозке через Румынию...

Для избежания напрасного, быть может, задержания здесь волонтеров я, принимая во внимание, что закупка лошадей и седел требует заблаговременных распоряжений, покорнейше прошу вас немедленно уведомить меня телеграммою, продолжать ли снаряжение казаков, и каких именно - конных или пеших. Желательно было бы отправить их побольше, потому что находятся отменные и надежные казаки, которые могут быть очень полезны в Сербии.

Имею честь быть вашим, милостивый государь.

ЦГИА УССР, ф. 192, оп. 1, д. 58, лл. 5-6.

Колюбакин Всеволод Алексеевич*, р. 23 июня (12 июля) 1891. Сын офицера. Владикавказский кадетский корпус (5 классов). Произведен в офицеры за боевое отличие 1914. Офицер 2-го Сунженско-Владикавказского полка Терского казачьего войска. Сотник, адъютант начальника 1-й Терской казачьей дивизии. В Добровольческой армии с дек. 1917. Участник 1-го Кубанского ("Ледяного") похода в Офицерском полку в конвое ген. Маркова. Есаул. Тяжело ранен 1920. В эмиграции в Югославии, служил в югославской армии. Служил в Русском Корпусе. После 1945 — в Аргентине, член Союза Имп. конницы и конной артиллерии. Ум. 10 дек. 1959 в Буэнос-Айресе. Дочь Нина (Иванюк; ум. 10 фев. 1986 там же). /34; 40; 90; 97; 98; 101; 131; 532/
[С.В.Волков. Участники белого движения в России]

Пётр Ива́нович Аверья́нов (1867 — 1937) — русский военный деятель и военный востоковед, генерал.
В течение 15 лет был ведущим специалистом Генерального Штаба по турецким вопросам и знатоком азиатской Турции и турецкой армии. Составил военно-географический обзор кавказско-турецкого театра военных действий. В 1899 году совершил поездку по Северному Азербайджану, в 1900 году опубликовал исследование по курдскому вопросу. За четыре года, проведенные в Эрзеруме в качестве военного атташе, хорошо изучил турецкие вооруженные силы. В 1908 году совершил поездку в Эрзинджан, собрал ценные сведения о состоянии турецкой армии, о настроениях в офицерской среде, политике турецкого правительства в отношении христианского населения Малой Азии.
Родился 5 октября 1867 года в станице Каргалиновской. Православный. Был женат, имел двух дочерей.
Образование получил в Тифлисском кадетском корпусе.
В службу вступил 01.10.1885.
Окончил Николаевское инженерное училище (1888). Выпущен подпоручиком (ст. 09.08.1888) в 1-й Кавказский саперный батальон.
Поручик (ст. 11.08.1890). Окончил Николаевскую академию Генерального Штаба (1894; по 1-му разряду).
Штабс-капитан (ст. 18.05.1894). Состоял при Петербургском Военном Округе.
Обер-офицер для поручений при штабе Кавказского Военного Округа (26.11.1894−31.03.1898).
Капитан Генерального Штаба (ст. 24.03.1896).
В 1897 был в загранкомандировке (по большей части при российском посольстве в Турции).
Обер-офицер для особых поручений при Командующем войсками Кавказского Военного Округа (31.03.1898−22.04.1900).
Цензовое командование ротой отбывал в 4-м Кавказском строевом батальоне (15.12.1898−15.12.1899).
Штаб-офицер для особых поручений при Командующем войсками Кавказского Военного Округа (22.04.1900−10.07.1901).
Подполковник (ст. 06.12.1900).
Секретарь российского Генерального консульства в Эрзеруме (10.07.1901−31.05.1905).
Полковник (ст. 06.12.1904).
Начальник штаба Либавской крепости (31.05.1905−28.06.1906).
Цензовое командование батальоном отбывал в 178-м пехотном Венденском полку (01.05.−01.09.1906).
Делопроизводитель Главного Управления Генерального Штаба — ГУГШ (28.06.1906−17.04.1908; в разведывательном отделении).
Командир 16-го гренадерского Мингрельского полка (17.04.1908−12.06.1910).
Обер-квартирмейстер ГУГШ (12.06.1910−27.03.1914).
Генерал-майор (пр. 1910; ст. 06.12.1910; за отличие).
Начальник штаба Иркутского Военного Округа (с 27.03.1914).
С 20.11.1914 и.д. начальника мобилизационного отдела ГУГШ.
Генерал-лейтенант (пр. 22.03.1915; ст. 06.12.1916).
С 10.08.1916 на время войны и.д. начальника Генерального Штаба.
02.04.1917 в ходе чистки аппарата Военного министерства был утвержден в должности, но уже 15.05.1917 переведен в распоряжение военного министра.
С 15.05.1917 главный начальник снабжений Кавказского фронта.
В 1917 генеральный комиссар и Главноуправляющий турецкими областями занятыми русскими войсками по праву войны.
14.05.1918 назначен главным начальником снабжений Кавказского фронта и помощником главного начальника Кавказского военного округа.
В 1918−1920 в распоряжении Главнокомандующего Добровольческой армией, затем ВСЮР. Некоторое время замещал помощника начальника Военного управления ВСЮР — генерала В. Е. Вязьмитинова.
После эвакуации в 1920 году Русской армии из Крыма — уехал в Турцию, а оттуда — в Югославию (Королевство СХС), служил в гарнизоне сербской армии в Великая Градишта. После смерти была назначена пенсия его жене как супруге умершего офицера Югославской армии в размере 450 динар.
Скончался в Белграде 13 октября 1937 года. Похоронен на Новом кладбище.
Ордена:
Святого Станислава 3-й степени (1897);
Святой Анны 3-й степени (1901);
Святого Станислава 2-й степени (1903);
Святой Анны 2-й степени (1906);
Святого Владимира 4-й степени (1910);
Святого Владимира 3-й степени (1912);
Святой Анны 1-й степени (ВП 13.06.1915).