АТАРЩИКОВ Семен Семенович
Родился в 1807 году, из казачьих детей станицы Наурской Моздокского полка Терского казачьего войска, сын урядника Семена Маркеловича Атарщикова (1887–1849...). Православный (затем принял ислам). Женат дважды (второй раз по исламским обычаям), двое детей.
Как следует из статьи историка-кавказоведа М.О. Косвена, основанной на истории уголовного дела, содержащего личные показания С.С. Атарщикова, он ребенком был отдан своим отцом, служившим переводчиком, на воспитание в кумыкский аул (чтобы также подготовить к службе в качестве переводчика), где еще в детстве научился кумыкскому и чеченскому, а также арабскому языкам.
В службу вступил в 1823 году рядовым казаком в Моздокский полк Кавказского Линейного казачьего войска. В этом полку (1823 – май 1829). Прикомандирован в качестве переводчика к Кавказско-Горскому полуэскадрону Собственного ЕИВ Конвоя (май 1829 – 1832). В Моздокском полку КЛКВ (1832 – 1836). Пристав Карачаевского народа, числится в Моздокском (затем в Лабинском) полку КЛКВ (1836, приступил к обязанностям 18 марта 1837 – 1841), одновременно – летом 1838 – в краткой рекогносцировочной экспедиции из Балкарии в Сванетию. По Кавказскому Линейному казачьему войску, переводчик при Начальнике Лабинской линии (1841 – 1842). Прикомандирован к Донскому казачьему полку (1842, к месту не прибыл).
Служба С.С. Атарщикова в Кавказско-Горском полуэскадроне СЕИВК началась, по сути, с того, что он – с ноября 1828 по 2 мая 1829 – сопровождал команду горцев (ставшую первым составом Кавказско-Горского взвода) из 73 человек от Ставрополя до Петербурга, причем до Кишинева сопровождающих было всего трое – два армейских офицера и урядник Атарщиков как переводчик. Это само по себе говорит о его незаурядных личных качествах, ведь большинство «подопечных» на тот момент не имели ни малейшего представления о порядках внешнего мира, совершенно не понимали русского языка, и чтобы удержать их от неподобающего поведения, требовался немалый авторитет. Ответственность этого задания подтверждается и размером наград, за него пожалованных: Атарщикову – 200 рублей ассигнациями. Его особое положение в среде горцев подтверждается и тем, что в октябре того же 1829 года он (в возрасте немногим более 20 лет, единственный не мусульманин) был включен в состав агитационно-вербовочной делегации от командования и горцев Конвоя на Кавказ, где пробыл до середины лета 1830 года. Впоследствии также считался одним из главных специалистов по сношениям с чеченцами.
Довольно необычна история с повторным награждением С.С. Атарщикова Знаком Отличия Военного ордена (см. в разделе наград). Подобные случаи имели место и до, и после этого, если бы не один нюанс. Пожалование трех крестов воинам Кавказско-Горского полуэскадрона за отличия в самом первом бою этого подразделения, вряд ли можно отнести к так называемым массовым награждением (когда десятки, а то и сотни крестов выделялись на полк или его часть). Поскольку в 1831 году в полуэскадроне состояло всего около пятидесяти человек, личность каждого из них наверняка была известна непосредственному воинскому начальству. И то, что награда была назначена тому, кто уже имел аналогичную, скорее всего свидетельствует о том, что свой первый крест С.С. Атарщиков просто не носил, прямо нарушая Высочайше утвержденное правило «сей знак отличия никогда не снимать». Почему – отдельный вопрос.
В качестве пристава Карачаевского народа проявил себя как умелый руководитель, заботящийся о вверенном его заботам населении, тщательно разбирал конфликты горцев с русскими войсками, хлопотал о выделении новых пастбищ. Именно по его инициативе двадцать карачаевцев (и среди них пять женщин) впервые получили от российских властей разрешения на совершение хаджа в Мекку. Ходатайствовал о своевременной смене аманатов (заложников от прежде мятежных аулов, как знак их покорности).
После снятия С.С. Атарщикова с поста пристава, история его верной службы России заканчивается. 17 октября 1841 года, неожиданно для всех, он ушел за реку Кубань к непокорным горцам. А еще через несколько месяцев, так же неожиданно, в ночь на 30 января 1842 года Атарщиков явился в Махошевское укрепление и сдался властям с повинной. На следствии он рассказал, что, прибыв домой, чтобы перевезти семью на новое место жительства, увидел там тела двух своих умерших детей и убитую горем жену, после чего впал в «расстройство рассудка и памяти» и, не осознавая, что делал, отправился в привычную ему с детства среду горских селений. По словам Атарщикова, он всячески раскаивался в содеянном и утверждал, что ни в каких враждебных действиях против русских войск и населения не участвовал, несмотря на все попытки горцев склонить его к этому.
Очевидно, слова и поведение дважды перебежчика были достаточно убедительными, хотя по другим данным (к сожалению, М.О. Косвен при приводит источника информации), Атарщиков бежал в горы не один, а вместе с двумя казаками Бекешевской станицы (судя по именам – православными) и тремя знатными абазинцами, что никак не согласовывется со спонтанностью поступка, вызванного безутешным горем. Также имелись некие сведения о том, что уже в ноябре 1841 года он, вместе с давним знакомым – беглым бесленеевским князем, бывшим подпоручиком русской армии Айтеком Каноковым – стал разбойничать в окрестностях Боргустана.
Как бы то ни было, обстоятельства для С.С. Атарщиков складывались благоприятно, в чём, надо полагать, не последнюю роль сыграла характеристика, данная ему непосредственным начальником – генералом Г.Х. Зассом, который писал, что сотник Атарщиков, находясь у него под командованием более десяти лет, «всегда отличался истинно благородными правилами и преданностью своему долгу», просил о прощении Атарщикова, ручаясь за «будущую его благонадежность». Ознакомившись с делом, император Николай I даровал дезертиру прощение. Одновременно был помилован и беглый казак Василий Фенев, вышедший с гор вместе с Атарщиковым, а в виде легкой формы наказания было отдано распоряжение о переводе их обоих на службу в Финляндию с прикомандированием к стоявшему там Донскому казачьему полку.
Вероятно, именно удаление из родных мест стало причиной того, что в ноябре 1842 года С.С. Атарщиков, уже получив проездные и кормовые деньги для следования к новому месту службы, опять бежал в горы, на сей раз окончательно. Поселившись в одном из абадзехских аулов у реки Белой, он принял мусульманство, взял имя Магомед и прозвище Хаджирет, женился на дочери одного из ногайских узденей, стал активным организатором и вожаком отрядов, нападавших на российские поселения.
Интересен текст письма, которое было подброшено им 23 марта 1843 к одному из казачьих постов: «Я сотник Атарщиков, ныне признан абадзехами за первостепенного их узденя и следуют моему совету. Приглашаю, братцы служивые, кому угодно ко мне идите. Я для всех выстарал право вольности; за Лабу как перейдет, кто и назовется моим гостем, никто не смеет держать <...> ибо кто задержит моего гостя, подвергнется штрафу в 15 коров. Приглашаю плотников, кузнецов, солдат с ружьями и порохом, барабанщиков, кто с барабаном, музыкантов, господин будет признан, как и я; кто деньги принесет – это его собственность, никто не смеет отнять. Кто хочет, может ехать в Турцию, а оттоль – куда угодно за границу, словом всех приму: поляк ли, немец ли, русский ли <...> Жены здесь хорошенькие. Прошу передавать это известие друг другу, прощайте! <...> Ожидаю вас».
В августе 1845 года, в окрестностях Ставрополя, во время очередного набега С.С. Атарщиков был тяжело ранен своим спутником – беглым казаком Фомой Головкиным, который, выстрелив в него спящего и уведя лошадей, явился с повинной в укрепление Новогеоргиевское, надеясь таким образом заслужить себе прощение. При приближении приведенных Головкиным казаков, Атарщиков пытался зубами взвести курок пистолета, чтобы сделать последний выстрел в того, кто попытается его взять. После уговоров он всё же сдался, но, несмотря на сделанную перевязку, умер через несколько часов при доставлении его в укрепление Прочный окоп. Головкин позже получил прощение.
В исследовании американского историка Майкла Ходарковского утверждается, что С.С. Атарщиков был сыном крещеного чеченца, и именно этим объясняется его бегство в горы. Однако эта версия не выдерживает критики, особенно после ознакомления с выдержкой из «Росписи...», составленной священниками церкви станице Наурской в 1802 году. Согласно этому документу, на тот момент в станице проживали (среди прочих представителей семьи) 15-летний Семен Атарщиков, его отец – 45-летний Мануйла Атарщиков, и дед – 70-летний Михайла Атарщиков. То есть, отец Семена Семеновича – Семен Маркелович (или Мануйлович, подобные «разночтения» в то время имели место, чему есть немало примеров) никак не мог быть крещеным чеченцем, поскольку имел православных предков как минимум в двух поколениях.
Старший брат генерал-майора (1865) Егора Семеновича Атарщикова (1816–1885).
Урядником – с ...1829 г., офицером (хорунжим) – с 1832 г., сотником – с ...1836 г.
Участвовал во многих экспедициях против горцев (за отличия, оказанные во время экспедиции за Сунжу в 1826 году (или за дело при Герзель-Ауле в 1825 году) награжден Знаком Отличия Военного ордена), в кампании 1831 («за отличия против польских мятежников 1 мая 1831 года под Цершпентом (Верпентом)» награжден еще одним Знаком Отличия Военного ордена, который был возвращен в Капитул, когда выяснилось, что он уже получил такую награду ранее).
[b]ЗОВО № 45476 (1828), ЗОВО № 63232 (1831, возвращен в 1834)[/b], Знак отличия За военное достоинство 5-й степени (1832).
Умер от ран в августе 1845 года.
Из базы офицеров и генералов Русской Императорской армии, награжденных Знаками Отличия Военного ордена, составляемой М.А. Ишениным.
Отредактировано львович (2019-08-03 00:54:15)
