Староверы
По соседству с молоканами в Калифорнии, Орегоне и в Нью-Йорке осели группы эмигрировавших из Армении, а в 1908–1910 гг. также из Виленской губернии староверов. В Лос-Анджелесе, Сан-Франциско, Сан-Диего, Чикаго, Детройте живут потомки отдельных семей и небольших группок переселившихся туда в разное время из Канады духоборов. И те, и другие, подобно молоканам, почти не контактировали с русской православной церковью и не смешивались с ее прихожанами, однако стремились сохранять русское культурное наследие.

Раскол в русской православной церкви определился во второй трети XVII в., когда произошло отделение от церкви части верующих, не признающих церковные реформы патриарха Никона 1653–1656 гг. Специально созванный Собор 1656 г. отлучил не принявших реформы — старообрядцев, или староверов, а Собор 1666–1667 гг. осудил старообрядчество и объявил отлучение и проклятие всем отвергающим реформу церкви.

Раскол вовлек в противоборство не только церковных иерархов, бояр и царя, но и служивых людей и крестьян. Уже в 1695 г. часть раскольников, или староверов, вынуждена была бежать от преследований и казней из России в турецкие владения на Балканах на территорию будущей Румынии и в самой Турции. В ХVIII — ХIХ в. они уходили в российские Польшу и Литву, в северные леса, на Урал и в Сибирь, оседали на Алтае и Дальнем Востоке.

В США первые староверы появились в начале XX в. В Калифорнии поселились так называемые староверы "старого закона", но имелись в США и другие, крупнейшая группа которых, насчитывавшая, по некоторым данным, около 4 тыс. человек, проживала в 30-х годах в Питтсбурге, Эссене и соседних графствах Пенсильвании, работая на местных шахтах и заводах.

После Октябрьской революции уход староверов из России продолжался. В 20 — начале 30-х годов часть их с Алтая переселилась в Синьцзян, а на Дальнем Востоке — с Амура в Маньчжурию, где староверы осели, главным образом, в районе Харбина, крестьянствовали, обзавелись скотом, занимались пчеловодством. Однако приход в 1945 г. Советской армии обернулся арестом и высылкой в сибирские лагеря "за незаконный переход границ" почти всех взрослых мужчин и раскулачиванием хозяйств семей, оставшихся в Маньчжурии без отцов. А после победы в 1949 г. в Китае коммунистов новые власти недвусмысленно дали понять староверам, что их дальнейшее проживание в стране нежелательно и предложили ее покинуть. В поисках нового убежища староверы на время осели в Гонконге, но в 1958 г. при помощи ООН и Толстовского фонда часть их сумела выехать в США, а часть — в Аргентину, Парагвай, Чили и Бразилию, где в 200 милях от Сан-Паулу, в Куритибе, с помощью Всемирного совета церквей и Толстовского фонда они получили 6 тыс. акров земли.

В 1960 г., так и не сумев адаптироваться и потеряв надежду обустроиться в бразильских тропиках, староверы при поддержке Толстовского фонда сумели перебраться в США. Туда же — в штат Нью-Джерси — с помощью этого фонда и министра юстиции США Роберта Кеннеди в 1963 г. переехала и часть староверов-"турчан" (некрасовцы) из Румынии и Турции, где, как сообщала "Нью-Йорк тайме", прожив около трех веков при турках в изоляции, они сумели сохранить свои язык и религиозные традиции. Расселили их в районе Паттерсона и Лейквуда. Работая по найму, часть их довольно быстро, по свидетельству местного автора "стала на путь ассимиляции, а некоторые начали посещать русскую православную церковь". Более же стойкие, главным образом, потомки поповцев — одного из течений в старообрядчестве, чтобы избежать "разложения" своей молодежи искусами городской жизни, снова двинулись в путь — теперь на северо-запад США, в штат Орегон. Здесь, в уже известной читателю полусельской долине Уильямет близ Вудбёрна, по соседству с возникшей там в 1952 г. сельскохозяйственной колонией молокан-прыгунов, переселившихся из Лос-Анджелеса, начиная с 1964 г. поселились совместно староверы "харбинцы", "синьцзянцы" и "турчане".

Если в Китае и Южной Америке общины староверов находились чаще всего вне города, и наиболее эффективным и авторитетным институтом их социальной жизни был "собор", то в Орегоне постепенно около 5 тыс. староверов оказались в прямом контакте со сторожилами-американцами и местной испаноязычной общиной.

Помимо сельского хозяйства, староверы занимались здесь разведением животных для продажи, ловлей рыбы, охотой, работой где придется по найму. Но поняв постепенно, что хорошо бы как дополнение к фермерству иметь постоянную работу, они стали работать в лесах на посадке деревьев, а затем подсобниками на мебельных фабриках. Работали группами, что помогало преодолевать языковый барьер и знакомило с американской трудовой практикой. На фермах они стали использовать американскую агротехнику, а дома — швейные машинки "Зингер", микроволновые печи и т.д. В результате в сфере экономической и хозяйственной деятельности они адаптировались в США сравнительно быстро.

Как правило, человек становился членом общины староверов по праву рождения и крещения в ней, хотя известны отдельные случаи, когда русский иной религиозной приверженности проходил староверческое крещение и становился членом общины. Старовер должен был не только активно участвовать в религиозной службе, но и знать ее, чтобы действовать как священник в своей семье. Считая себя последними оставшимися на Земле приверженцами истинной веры, староверы настаивали на поддержании ритуальной чистоты и избегали вещей "поганых" — нечистых. Это подразумевало ограничение связей с аутсайдерами, потребление только строго определенных продуктов, соблюдение дополнительных запретов во время частых постов. В случае нарушения полагалось подвергать себя 40-дневному ритуальному очищению.

Орегонские староверы в первые годы всячески старались соблюдать свои традиционные религиозные и другие обычаи и праздники, не работая в эти дни, носили крестьянскую одежду ХУШ — Х1Х вв. — подпоясанную рубашку, сапоги, готовили "свою" пищу. В семьях по-прежнему господствовал "патриархат" и во всех общественных делах преобладал голос мужчин, особенно стариков, хотя дома, среди родичей влияние женщин было достаточно велико. Поддержание дисциплины в семье не исключало и физического наказания. Социальные проблемы обсуждались и решались "собором", по-прежнему остававшимся эффективным механизмом социального контроля, поддержания общественной дисциплины и предотвращения негативного поведения.

Староверы были заинтересованы в приобретении образования, но только школьного, чтобы уметь читать, писать, знать арифметику и местный язык, а также в своей школе научиться церковнославянскому языку. Высшее образование они считали не только ненужным, но видели в нем опасность для сохранения традиций и духовных ценностей общины. Поэтому лишь немногим из их детей удавалось закончить среднюю школу или колледж. Предпочитая для своих отпрысков ранние браки как средство обезопасить общину от "греховного" поведения молодежи, староверы обычно забирали детей из школы после 6-го или 7-го класса, рассчитывая, что узы брака и скорое появление у молодой пары детей поставит ее перед необходимостью почувствовать ответственность за воспитание ребенка, выживание и сохранение семьи и верность религии, а следовательно, и приверженность традициям общины. По этой же причине, боясь влияния на молодежь телевидения, староверы старались держать телевизор в самом "укромном месте" и под строгим надзором.

Большинство осевших в Орегоне староверов, особенно женщин, даже уже проживших в США пять-семь лет, так и не овладели английским языком и, работая в группе или дома, говорили между собой на современном русском языке, но с крестьянской, богатой народными словами, спецификой. В религиозной службе использовали церковно-славянский. Молодежь же, учившаяся в американской школе, не только бегло говорила на английском, но уже предпочитала его русскому даже дома, и на вопрос родителей, заданный на русском, нередко отвечала на английском. Правда, благодаря субсидируемым тогда федеральным правительством в американских школах двуязычным программам обучения с целью подготовить учащихся старших классов к дальнейшему образованию им давались элементарные сведения на русском, но лишь в 1–3-м классах.

В 80-х годах переходная двуязычная программа в местных школах была отменена. Это побудило староверов, а также живших в окрестностях Вудбёрна по соседству с ними молокан и появившихся в 70-х годах там же русских пятидесятников создать общую частную русскую школу. Но к началу 90-х годов кое-кто из детей уже плохо знали русский язык и предпочитали говорить на английском.

В отличие от экономической адаптации и интеграции, социальная адаптация староверов, в частности на низшем уровне — участии в деятельности окружавшей их американской местной общины — была далека от активной, даже если речь шла о •мероприятиях, предназначенных специально для русских. Исключением были случаи, когда дело касалось их конкретных нужд. Молодежь понимала, что для жизни в новой стране и ради своего будущего необходимо овладеть американской культурой, да и соблазнов для тех, кому уже не мешал языковый барьер, было немало. Старики же настаивали на сохранении наиболее важных традиций и духовных ценностей. И с каждым годом противоречия между взглядами молодого и старшего поколений давали себя знать все чаще. Старшие считали малейшие отклонения от традиций опасными и стремились их не допускать. А молодые все чаще ставили эти взгляды и требования под вопрос и стремились порвать с традицией, заявляя, что они вынуждены "жить в двух мирах". Уходя из дома, они не ленились по пути остановиться на автозаправочной станции, чтобы переодеться и отправиться на танцы или на вечеринку, а затем проделывали ту же процедуру, возвращаясь домой. Новым явлением в общине стал выход девушек замуж за лиц иной веры. Росло и количество разводов. Старики резко осуждали новые веяния. Однако родители, которые тоже оказались "в двух мирах", вынуждены были все чаще идти на компромиссы, хотя и отказывались признаваться в этом.

Увидев, что дети врастают в чужую жизнь, а "вера теряет крепость", группа староверов, чтобы спасти подраставшую молодежь от "разлагающего" ее влияния телевидения, от табака и наркотиков, и тем самым спасти будущее общины, решила по совету Толстовского фонда переселиться в леса Аляски. В 1967 г. на разведку туда для поиска подходящего места отправились четыре "ходока". За 14 тыс. долл. там, в девственных хвойных лесах Кенайского полуострова, у штата Аляска была куплена квадратная миля земли. В 1968 г, на ней появились палатки, была построена лесопилка, а затем возникли рубленые избы первых переселенцев — староверов из Орегона, потомков "харбинцев". За ними потянулись и другие семьи.

На Аляске, в лесной глухомани, к началу 70-х годов уже появилась деревня староверов, названная Николаевском. Посетивший ее в 1972 г. американский журналист Джим Риарден рассказал о ней и ее жителях, их облике, быте и надеждах в журнале "Нэйшнл джиогрэфик мэгэзин". Хотя прошло всего четыре года, как там обосновались первые переселенцы, население ее превышало 200 человек. К ней уже была прорублена дорога и проведено электричество. Во дворах рядом с добротными домами виднелись баньки и разные хозяйственные постройки. Правда, короткое аляскинское лето не способствовало занятию товарным земледелием или животноводством, но у всех почти хозяев были огороды, домашний скот и птица. Зато имевшийся у многих глав староверских семей опыт деревообработки и работы на мебельных фабриках в Орегоне позволил им наняться мастерами на имевшийся в округе заводик по производству небольших рыболовных судов. Вскоре, освоив эту профессию, они сумели основать собственное дело — "Русскую морскую компанию" и самостоятельное производство на продажу дизельных рыболовецких катеров из стеклопласта, оснащенных современной техникой. Некоторые из староверов стали выходить на них в океан на промысел лосося, палтуса, королевского краба, креветок и другой морской живности. Доходы переселенцев заметно возрастали и, по свидетельству автора статьи, они надеялись, что вскоре к ним присоединятся новые десятки семей из Орегона, ожидавших, чем же закончится эксперимент аляскинских "первопроходцев". Сами же Николаевцы были твердо уверены в своем успехе.

Описывая посещение семьи одного из четырех "ходаков" на Аляску — степенного Анисима Кулигина, состоявшей из его жены Соломен и семерых их детей, Риарден сообщает, что летом Кулигин работал на рыбоконсервном заводе в 45 милях от Николаевска; в построенном им доме было три спальных комнаты, большая гостиная и кухня, что в семье соблюдаются религиозные, пищевые и другие традиции.

В деревне все еще сложно обстояло дело с медицинской помощью, ибо старики считали проведение телефона в город слишком дорогим удовольствием. Женщины рожали дома с акушеркой. Но растили детей заботливо. Существовало два однокомнатных школьных дома, в одном из которых занимались дети дошкольного возраста и ученики 1-го и 2-го классов, а в другом — с 3 до 9 класса. Учителя в том и другом были американцы, обучение в первом велось на русском языке, а во втором, для старших учащихся, — на английском. Помощницами обоих учителей были молодые замужние староверки Татьяна Мартушева, 21 года, мать четверых детей, и Гликерия Кузьмина, 17 лет. Учитель старших классов Роберт Мур рассказал Риардену, что по просьбе родителей раздел биологии о воспроизводстве живых существ он, опуская род людской, объясняет на примере рыб и т.д.; а во время показа научного фильма о высадке астронавтов на Луне дети, ссылаясь на Библию, вообще ему не поверили.

Дж. Риарден приводит слова 83-летнего старовера Григория Мартушева: "Сорок лет я убегал. В Николаевске я остановился".

В 1988 г. в гостях у староверов Николаевска удалось дважды побывать российскому журналисту В. Пескову. К этому времени их общине исполнилось 20 лет. "Вот и деревня, — пишет он о своих впечатлениях. — Среди домов — почти игрушечная церковка с луковицей, прямоугольник школы, "тарелка" антенны у почты. Дома глядятся иначе, чем в старых русских деревнях, обиты тесом, покрашены — американская технология... У каждого дома автомобиль, а то и два... Мужчины встречные — бородаты; ребятишки — кто в подпоясанных расшитых рубашках, кто в кафтанах до пяток. На мотоцикле сидящего в таком кафтане видеть особенно непривычно".

За двадцать лет в Николаевске произошло немало перемен. Уже в 70-х годах здесь собралось 60 староверских семейств — 400 человек. Построенная там крытая верфь позволяла ежегодно производить по 13–15 "русских", как их стали называть, рыболовных катеров, пригодных для лова в океане. Оснастка, отделка рубки, камбуза, каюты для сна, холодильника для рыбы — высшей категории, мотор 600 л.с., современная навигационная техника, четыре радиостранции: для связи с портом, спасательной станцией и домом. И хотя продавался каждый катер за 150 тыс. долл., уже более сотни их бороздили океанские волны и немало этих катеров купили николаевцы, ибо самым выгодным бизнесом оказался здесь рыболовный промысел. рост доходов скоро сказался на образе жизни местных староверов. Лошадей, коров и даже кур большинство семей уже не держали, огороды забросили, а поскольку в каждом доме имелись один-два автомобиля и каждая хозяйка научилась водить их, она предпочитает съездить в прибрежный городок Хомер и купить в магазинах все, что надо для стола и хозяйства. Но вся жизнь в обществе по-прежнему держалась на прилежном труде мужчин, женщин и молодежи.

"С житьем-бытьем николаевцев, — пишет В. Песков, — я познакомился в доме Кулигиных". Тех самых, у кого за 16-17 лет до того побывал Риарден. За это время Анисиму и Соломее Кулигиным, поженившимися еще в Бразилии, перевалило за пятьдесят, а их семья выросла с 9 до 14 человек. Старшему из их детей было более 21, а младшему — 11 лет. Для этого уроженца Аляски, говорившего на английском маленького старовера, названия амурской Каменки или харбинской Романовки, где жили его; деды, ни о чем не говорило. Анисим и ранее неплохо зарабатывал плотницким, ремеслом, но после того, как сумел обзавестись своим рыболовным катером, за один удачный лов расплатился с долгами. Доходы Кулигиных стали быстро возрастать. Семья обзавелась четырьмя автомобилями, трактором, мопедами и велосипедами. Но многое в доме оставалось по старинке — кладовки с соленьями и вареньями, русская печь, сундуки, иконы в красном углу, банька, отсутствие телевизора. Но еда в семье была уже почти целиком не домашняя. Правда, хлеб пекли сами, а остальное в основном привозили из городских магазинов.

Сохраняется и русский язык. "Он, конечно, не допетровских времен, — свидетельствует В.Песков, — однако не обескровлен нивелировкой теле— и радиоящиков. Слышишь много забытых нами слов в сочетании с неизбежными вкраплениями из английского". И в качестве примера приводит разговор матери 11 детей, местной попадьи, из ее автомобиля по радиотелефону с дочерью: "Ну, как вы там, небось, ишо глаза не продрали... Куды, куды? По ягоды... Ну, о'кей". Молодежь же на английском и читает, и говорит. В 1983 г. в Николаевске была открыта государственная школа с просторными, прекрасно оборудованными классами, лабораториями, гимнастическим залом, телевизором и компьютерами. Преподавание на английском вели учителя-американцы, а уроки русского языка — учительница, выросшая в Николаевске.

Старики, почувствовав в новой школе опасность "для веры", потребовали было запретить "ящики с дьяволом", но, в конечном счете, пошли на компромисс -исключение из программы курса полового просвещения учащихся и поощрение в семьях ранних браков в расчете на то, что заботы о доме и детях остепенят молодых. Однако жаркие споры и протесты против "послаблений в вере отцов" и призывы "снова уйти дальше от соблазнов" побудили нескольких членов общины во главе с Кондратием Фефеловым выехать в Румынию к староверческому патриарху, который рукоположил Фефелова в священники и велел возвести в Николаевске церковь, что вскоре и было сделано. Это вызвало взрыв негодования оппозиции и раскол общины. В результате треть семей выселилась из нее, образовав в округе две новые деревеньки — Вознесенку и Малиновку.

Непростой оказалась в Николаевске и брачная проблема, ибо близкородственные браки ведут к вырождению. Поэтому николаевцам пришлось начать поиски женихов и невест для своей молодежи по переписке и засылать сватов к староверам Орегона и Нью-Джерси, Бразилии, Аргентины, Парагвая и даже Австралии, куда вышла замуж старшая дочь Кулигиных. А одна из молодых николаевок вышла замуж за влюбившегося в нее и принявшего староверческое крещение американца Стэна Уайта.