Станица Урухская. Историко-экономический очерк. А. Плющ

Географическое положение и население станицы.

До 1873 года станица Урухская была расположена вблизи укрепления на правом берегу реки Уруха, но в 1873 году
она перенесена была на реку Золку под 61о19'40" восточной долготы (от меридиана Ферро, по Гринвичу - 43о38'40" в.д.) и 44о9'30" северной широты, в 15 верстах на восток от города Георгиевска и в 22 верстах, по тому же направлению, от станции "Незлобной" Владикавказской железной дороги, на дороге из города Георгиевска в город Моздок.
Вся местность общественного надела этой станицы представляет слегка всхолмленную возвышенность,
имеющую степной характер: на многие версты не видно даже одинокого дерева, оживляющего горизонт, и только кусты дикого караганника и дикого веника, да во впадинах жалкого терновника разнообразят ландшафт.
По ширине всего станичного надела, верст на шесть с юго-запада на северо-восток, проходит глубокая долина реки Золки, впадающей в пределах Ставропольской губернии в реку Куму, про правому берегу которой в том месте, где долина расширяется приблизительно до 3-х верст, расположена самая станица, на высоте 104 сажень (222 метра) над уровнем Черного моря.
Окруженная с СВ и ЮЗ лесом, растущим по долине Золки, а с СЗ и ЮВ крутыми и высокими спусками,
возвышающимися на 15-20 сажень и более над поверхностью долины, станица скрыта здесь от глаз путника, и только в версте от нее, при спуске уже в долину она вдруг разворачивается у его ног или выступает из-за деревьев леса, начинающегося с СВ у самого окраины станицы, а с ЮЗ недоезжая версты. Верстах в двух от станицы, на СВ от нее образовалась среди леса поляна мерой до 70 десятин (70 га), поросшая камышом, доставляющим для станичников крышу для домов и сараев. Лес на СВ стороне, среди которого у станичников не мало садов и огородов, ежегодно весной почти весь затопляется подпочвенной водой, не высыхающей иногда в течение круглого года, особенно же у самой станицы, где вследствие большой углубленности образуется гнилое болото, служащее гнездом злокачественных лихорадок. Болото это хотя и возможно осушить или засыпать, но этого не делается, по словам станичников, "за неимением времени" и жители соседнего квартала болеют из года в год.
В 1820 годах генералом Ермоловым, для защиты Военно-Грузинской дороги от станицы Екатериноградской
до гор.Владикавказа, были заложены укрепления: Заречное, Пришибское, Аргуданское, Урухское, Минаретское, Дурдурское, Ардонское и Архонское; затем, в 1837 году, в приезде Государя Императора Николая Павловича, командиром Кавказского корпуса приказано было 2-му Малороссийскому казачьему полку, занимавшему с 1831 года верховья реки Малки со штабом в городе Георгиевске, представиться Государю в укреплениях: Пришибском, Урухском, Ардонском и Архонском поэскадронно. После блестящего представления в выше названных укреплениях, которому, кстати сказать, завидовали их братья 1-го Малороссийского казачьего полка, занимавшего линию по верховьям Кубани, - 2-й Малороссийский полк был оставлен на постоянное жительство в укреплениях, в которых он имел счастье представляться, без возврата на родину. Для поселения были выбраны из обоих полков женатые казаки, а холостых перевели в 1-й полк, который тогда же переведен был во Владикавказ. Дома строились сообща, по 250 дворов в каждом поселении, причем каждому семейному казаку было выдано по 42 руб. 85 коп. Малороссийские поселения наименованы были "поселенными кадрами". В 1839 году 2-й Малороссийский полк переименован в 1-й Владикавказский, но до 1842 г. продолжал комплектоваться уроженцами Черниговской и Полтавской губернии. В 1839 году вытребованы были семейства казаков на счет казны, и казаки с нетерпением ожидали приезда "жинок", с которыми не виделись почти восемь лет. До сих пор старики с любовью вспоминают день приезда семей. Это,- по их словам, - "был день радости и веселья" среди годов беспрерывных трудов и тягостей боевой жизни. Но недолго радовались урухцы приезду "жинок", скоро губительный климат заставил расширить кладбище и красавицы "жинки" и малолетки стали переселятся туда. В 1843 году малороссийцы соединены в один полк и присоединены к Кавказскому линейному войску, причем им подарено было казной обмундирование, снаряжение и вооружение, а также лошади.
Таким образом, на месте маленького укрепления на берегу реки Уруха, впадающего в Терек, занимаемого до 1837
года ротой пехоты и артиллеристами, возникла станица, получившая свое название от реки и сохранившая его до настоящего времени.
К коренным казакам Черниговской и Полтавской губерний (250 дв.) добавлено было впоследствии еще несколько
семей Полтавской губернии; а затем производилось добавление из женатых солдат, известных долгое время среди казаков под именем "солду-казак", и крестьян. Но вследствие боевой жизни и губительных лихорадок число жителей быстро уменьшалось, так что к 48 году в станице оставалось не более 70 дворов, а потому в этом году добавлено было 40 семей переселенцев Харьковской губернии; но тут к лихорадкам присоединилась холера (47-48 годов) и унесла немало жертв. В 1849 году, во время заселения станицы Змейской, в Урухе добавлено было еще несколько семей, 1869 году, во время расселения станицы Камбилеевской, в Урухпереселено 39 семей; но все эти добавления увеличивали население станицы ненадолго. Болотистая почва по реке Уруху, поросшая лесом и камышом, а вследствие этого сырой климат со своими лихорадками действовал особенно сильно на новых переселенцев, урезывая довольно быстро число их; особенно сильно страдали дети. Из приговора общества от 28 января 1873 года видно, что с основания станицы до этого года добавлено было в разное время до 1400 душ обоего пола, а между прочим в том году население станицы было только 647 обоего пола. Кроме борьбы с климатом, урухцам приходилось из года в год вести борьбу с рекой, так как Урух своими размывами грозил смыть станицу. Вначале борьбе с рекой помогала рота, стоявшая в укреплении, но в 60-х годах она ушла, и станичникам стало не под силу вести борьбу с непокорной рекой. В январе 1873 года через начальника Нальчинского округа им предложили переселиться в станицу Змейскую; но так как по климату эта станица мало чем отличалась от ст. Урухской, то общество приговором от 28 января того же года просило о переселении на свободную войсковую землю на реке Золке, оставшуюся по переселении станицы Незлобной. Эта просьба была уважена и станица в том же году выселилась на новую землю, с переименованием в Урухский поселок, но в 80-х годах и по настоящее время она опять именуется станицей. С 1873 по 1875 год в станицу переселяются привлеченные слухами о необычных урожаях из станиц Ардонской, Сунженской и Пришибской более 100 семей и затем переселения в станицу прекращаются и население в станице уже увеличивается рождениями, благодаря более здоровому климату.
Таким образом, несмотря на неоднократные добавления, станица сохранила свой малороссийский элемент, но
язык потерял чистоту и редко кого встретишь в станице говорящего по-малороссийски.
В настоящее время, по посемейному списку станицы, в ней числится 1256 душ обоего пола казачьего населения.
Живущих оседлого не казачьего сословия 232 души и не оседло 93 души, а всего в станице 1581 душа обоего пола. Домов в станице 278; дома все деревянные или саманные, крытые камышом, но есть крытые черепицей и железом. Церковь во имя Покрова Пресвятой Богородицы (день эскадронного праздника 4-го эскадрона 1-го Малороссийского полка) деревянная, крытая железом на 100 человек; ограда кругом ее кирпичная, довольно красивая.
До присоединения к Кавказскому линейному войску станица принадлежала к управлению военных поселений, а с
1843 года она причислена ко 2 военному отделу, в административном же отношению к Нальчинскому округу. Казаки действительную службу несли до 1839 года во 2-м Малороссийском полку, а затем в 1-м Владикавказском, где из них формировали 3-ю сотню. До 1839 года полком командовал полковник Стоцкий, от него полк принял полковник Михаил Сергеевич Ильинский, а после - полковник Василий Евмениевич Шостак. Кадром в станице Урухской заведовал ротмистр Шостак (впоследствии командир полка). Станицей управлял с 43-го года станичный начальник - офицер. Станица была окружена высоким валом, со рвом более двух сажень шириной, на четырех углах имелись батареи и два орудия для установки на этих батареях, да кроме того два полевых орудия, таково было укрепление станицы. Форма одежды у казаков была: черкеска (до колена) коричневого сукна, зеленые бешмет, верх на шанке и таковой же шнур к пистолету; шашки у них были златоустовские, которые и теперь легко встретить в станицах у казаков 3-й очереди и запаса.
Много горя натерпелись урухцы, ведя борьбу с горцами и поддерживая свое начинающееся хозяйство, которое
особенно трудно было вести всем малороссийцам, вследствие малочисленности семей и неимения взрослых работников; за выходом мужа в набег, одна "жинка с малышами" управлялась хозяйством, да и сами то они еще не привыкли пахать с шашкой на боку и ружьем за плечами, а станица, расположенная среди кабардинских аулов, не раз подвергалась нападению горцев. Особенно много пришлось потрудиться для защиты ее в 1846 году, когда Шамиль с своими скопищами задумал прорваться в Кабарду, но путь его был открыт (закрыт?): ночью, по тревоге собрались урухцы, пришла сотня владикавказцев (1-го Владикавказского полка) с полковником Ильинским, сотня донцов, да два орудия Урухской полевой артиллерии, а на рассвете пришла форсированным маршем из станицы Екатериноградской пехота, и сейчас же весь этот отряд пошел под командой полковника Ильинского на соединение с отрядом, стоявшей в станице Николаевской под командой генерал-майора Нестерова. Не доходя верст пяти до р.Змейки, отряд полковника Ильинского был остановлен переправившимися уже через Терек скопищами Шамиля. В виду невозможности задержать уже оканчивающих переправу чеченцев, а также прорваться прорваться сквозь их массу для соединения с отрядом г.-м. Нестерова, полковник Ильинский отступил и занял позицию для защиты станицы Урухской. Чеченцы бросились на отряд, так как заметили его малочисленность, но, потерпев неудачу и опасаясь прихода отряда из ст.Николаевской, прошли мимо. Эта задержка все таки помогла: Шамиль недолго погостил в Кабарде. Однако, Кабарда возмутилась и долго держала станицу в страхе нападения возмутившихся соседей; не раз они уводили пленных и угоняли скотину, а казаки втихомолку отплачивали им тем же. Вообще жизнь приходилось вести тревожную, и трудовой день начинался прежде всего выездом разведчиков. Утром, едва забрезжит рассвет, отворялись ворота, и десяток, а то и два казаков выезжали в поле, быстро рассыпались и внимательно осматривали окрестности, а в станице тем временем выгонялась на улицу скотина; люди, окончив свои приготовления на работу, выходили тоже туда, и вот, в ожидании известий от разведчиков, составлялись кружки, среди которых слышатся песни и шутки молодежи, а старики, усевшись на заваленки, делятся надеждами на урожай или впечатлениями недавно бывших набегов, и весь этот говор и смех покрывается оглушительным ревом, блеянием и ржанием скотины, ждущей с нетерпением, когда откроют ворота. Но вот скачет, махая шапкой, казак-разведчик: степь свободна; ворота снова отворяются и жители выгоняют табун на пастьбу, а затем и сами отправляются на полевые работы. Все работы в поле производились под прикрытием конных пикетов, и выход из охраняемого пространства стоил нередко жизни или свободы смельчаку, так как редко когда не скрывался где нибудь по близости хищник, готовый воспользоваться оплошностью казаков. Ввиду опасности полевых работ, таковые производились недалеко от станицы, запашки делались незначительные и своего хлеба у казаков не хватало, поэтому казна выдавала на семьи казаков провиант.

Исторические сведения.

Урухцы, в составе сотен от Владикавказского полка, не раз бывали в набегах со славным командиром сунженцев
г.-м. Слепцовым. Вот, например, рассказ участника рубки леса на р. Гехи и боя в этих лесах, во время которого убит был Слепцов, урядника Ивана Минки:
"В 1851 году, в декабре, наша сотня с подполковником Шостаком пришла в лагерь на р.Гехи, где уже были расположены пехота и казаки Сунженского полка и артиллерия. Через несколько дней наша сотня ушла с пехотой под начальством полковника Карева на рубку леса по реке, но часа через три-четыре после начала рубки нам приказано было сесть на коней и по выстрелу орудия со стороны чеченцев бросаться на их завалы. А завалы они выстроили большие,- ночи две рубили лес и копали землю; и пушка у них была, они уже раз стреляли из нее в наш лагерь. Так вот в обед, а то и позже, как из орудия-то они нас ударили, мы прямо и бросились на большой завал, а за нами солдаты, а с другой стороны сам Слепцов с сунженцами и пехотой. И досталось же тут чеченцам! Они бросились было в лес, где у них были засеки (заграждение, устраиваемое из деревьев диаметром ствола от 15 см и более, поваленных крест-накрест вершинами в сторону противника), но их с тылу приняли казаки в шашки, и много их полегло. Остальные убежали в лес. Слепцов, чтоб лучше видеть, вскочил на завал. Вот тут-то его и ударила пуля в грудь; положили его на бурку, где он и скончался. Через несколько времени мы отступили на прежнее место, а на другой день весь отряд был распущен, и мы вернулись в станицу."

"В 1853 году я с товарищами-урухцами был в составе одной сотни от Владикавказского полка в сборном отряде, которым командовал генерал-майор Вревский, и принимал участие в бою на высотах Корелам. Здесь нам приходилось брать каждый аул с боя. Все почти аулы были окружены засеками, но мы прямо бросались на них в атаку с шашками, а за нами солдаты в штыки, и горцы бросались бегом и только уже из саклей стреляли по нас; но пехота скоро выгнала их и оттуда штыками, или поджигая сакли, а мы за аулами рубили бегущих. Разорив более десяти аулов, мы стали отступать по той же дороге, по которой пришли, домой, но горцы заступили нам дорогу и, пользуясь прикрывавшими их лесом и скалами, встретил отряд такой стрельбой, что и нечего было думать прорваться, к тому же наступила ночь. Тогда начальнику отряда проводники указали обходную дорогу по берегу р. Урус-Мартанки, на которую мы, пользуясь темнотой, и пошли. Дорога была плохая и саперам не мало пришлось поработать, чтоб хоть сколько-нибудь улучшить путь для проезда орудий, которые почти все время приходилось тащить или нам, или солдатам. Так мы шли три дня до ст. Слепцовской, благополучно вырвавшись из ловушки, в которой горцы думали уничтожить отряд. Они не ожидали, что отряд пройдет по Урус-Мартанке, и не оберегали этой дороги, а когда узнали, то было поздно, и пули их до нас не доставали"

"В 1858 году,- рассказывает урядник Андрей Бочаров,- стало известно через лазутчиков, что Шамиль задумал пройти из аула Аки-Юрта по р. Сунже в Назрановские аулы. Чтобы не пустить его туда, генерал-майор Мищенко собрал отряд на левом берегу р. Сунжи, верстах в десяти от ущелья. Отряд состоял из пехоты, артиллерии (12 орудий) и кавалерии (1000 ч.) - сунженцы, горцы, моздокцы и 2 сотни наших владикавказцев. Сборной кавалерией командовал майор Козлов, нашими сотнями есаул Иванюков и Сердюков, а артиллерией сотник Голяховский. Две сотни наши заняли сторожевую линию, верстах в 5-6 от отряда, вверх по реке, лицом к ущелью, на левом же берегу. Около полудня пришли две сотни моздокцев на смену, и только что мы собрались уходить назад к отряду, как из ущелья показались значки Шамиля, а затем масса чеченцев разом окружила и стиснула успевших собраться казаков. В тесноте мы едва имели возможность работать шашками. Но вот чеченцы стали отступать; стало свободнее. Вдруг с высоты, на правом берегу Сунжи, раздался залп из орудий, а затем гик. Чеченцы остановились, а мы, воспользовавшись тем, что стало свободней, да и подмога обрадовала, тоже с гиком бросились на них. Чеченцы не выдержали и повернулись назад к ущелью... Вот тут-то натешились казаки. На расстояние 15 верст гнали чеченцев, а в ущелье, на их несчастье, затрудняла им быстрое отступление болотистая речонка, где также не мало погибло и было взято в плен их".

Много было славных дел в войну на Кавказе, в которых урухцы принимали участие, но они ускользнули уже из
памяти 70-80 летних участников и очевидцев, или перепутались с другими событиями, так что нет возможности из их рассказов составить что либо достоверное. А так как полк не участвовал в делах в полном составе, охраняя бывшую тогда Военно-Грузинскую дорогу, то и в полковых записях едва ли сохранились дела горсти людей, составленных часто из разных сотен, как не сохранились их послужные списки. Кончится набег или экспедиция,- они разойдутся по своим сотням и станицам, поделятся своими впечатлениями с родными и товарищами, а там новые события, и вот старое отошло и забылось, а спустя много лет оно принимает сказочный вид и рассказывается в минуту веселой пирушки, когда "бойцы поминают минувшие дни и битвы, где вместе рубились они...". Но эти воспоминания часто далеки от истины.
В 1873 году несколько человек урухцев принимали участие в покорении Хивы, в составе Красноводского отряда,
под командованием полковника Маркозова.
"В поход выступили, рассказывает участник его, в январе месяце, и сколько пришлось перенести лишений при движении по Хивинским песчаным степям, страдая от жажды и зноя!.. От зноя люди падали без чувств десятками, и чтобы привести их в чувство, приходилось кинжалами раскрывать рот, выворачивать завернувшийся язык и из чайников или бутылок лить им в рот воду. На привалах некоторые копали ямы в песке и ложились туда, думая хоть немного найти прохлады. Колодцы были удалены друг от друга и запас воды в бурдюках часто успевал от жары испортиться или совсем истощиться, прежде чем доходили до других колодцев. В большинстве вода в колодцах была заражена хивинцами набросанной туда падалью, и их нужно было сначала очищать. Глубина же колодцев и зловоние из них были таковы, что начальники платили тем, кто решался спускаться в них для очистки. Наконец, отряд от зноя и недостатка воды так расстроился, что полковник Маркозов не решился двигаться вперед и со своим адъютантом, не отдав никакого распоряжения, вернулся обратно, а в скорости за ним потянул и отряд. Так Красноводский отряд, потеряв массу людей, лошадей и верблюдов, не дошел до цели своего похода - Хивы, и уже по возвращении участников похода они узнали, что другие отряды были счастливее их и 28 мая покорили Русскому Царю царство Хивинское".

В войну с Турцией 1877-1878 годах урухцы были в составе 1-го Владикавказского полка в Дунайской армии, а
2 Владикавказского - в Азиатской Турции. Деятельность этих полков известна, - недаром они заслужили Царское спасибо!
Наконец, в 1880 году урухцам пришлось побывать в делах против текинцев под начальством доблестных
генералов Скобелева и Лазарева, имена которых говорят за успех дела. Это был последний военный поход, в котором принимали участие урухцы.
В 1882 году станица была причислена к Горско-Моздокскому полковому округу, а в следующем к Волгскому, где
казаки и отбывают действительную службу до сего времени.

Семейный, общественный и экономический быт.

Как семейный, так и общественный быт урухцев не отличается от окружающего казачьего быта, разве
развившиеся за последнее время семейные разделы, но и это, пожалуй, общая черта Волгского полка. Истинной причины тому трудно подыскать, но вероятно влияет на это, как и вообще на упадок нравственности казаков, пример массы постороннего элемента, проживающего оседло и не оседло среди казаков. В большинстве это люди неуживчивые, смотрящие на станицу и ее жителей как на временное общество, которое они застали на пути своего бесконечного странствования, а потому им ничто не дорого среди этого общества. Неподчинение общественным установлениям - дело обыкновенное. Придя в станицу и поселившись в ней, в большинстве случаев, с помощью подкупа или раздора, возбужденного ими среди казаков, они для своего существования поддерживают эти раздоры и тем развращают окружающую среду, так как на почве расслабления общества возникает их благосостояние. Разодранное-же хозяйство, при теперешнем малоземелье, быстро разоряет казака и он зачастую с женой идет в работники к тому же проживающему в станице мужику, и хорошо, если при этом не распадается семья, что бывает зачастую, а тогда казаку остается одно: уходить на службу на Уссурийскую железную дорогу, при чем земельный пай его продает общество за долги общественные. Мужику и это на руку, так как он покупает этот пай за бесценок, а следовательно и не будет в убытке; казак же едва ли когда станет на ноги и дети его лягут тяжелым бременем на общество, а мужик и тут в стороне.
Казалось бы, что остальное общество должно бы было иметь от них доход, так как они обязаны платить
посаженную плату за усадьбу, гулевую скотину и лошадей, а также и за содержание земской почты. Но это так только кажется; на самом же деле посаженную плату редко кто платит, ссылаясь или на бедность, или находя себе защитника казака, который объявляет, что дом его, а мужик живет на квартире у него. С гулевой скотиной также увертка, а о почтовых и говорить нечего - их просто отказываются вносить. Бьются, бьются станичные власти и, в конце концов, заносят в книги долги за мужиками, и они за ними все растут и растут. Пробовали за долги продавать с аукциона их имущества, но ко дню описи у них почти никакого имущества не оказывалось. Так и стоит это дела, а мужики и мещане, подобно чужеядным растениям, глубоко впустили свои корни, сосут кровь казачью, и никакими уже силами не вырвешь их, а вырвешь - станет, пожалуй, и казакам чувствительно.
Этот же кочующий элемент служит рассадником всяких ересей и расколов. Каких только сект не появилось за
последнее время в станицах?! В станицу Урухскую баптизм был занесен мужиком, осевшим в станице, и хотя его первого отщепенца сослали в Сибирь, но секта существует довольно явно и доселе.
Главная поддержка нравственности казаков - школа, но успех ее очень невелик. В настоящее время в станице
две школы: министерская, содержимая всецело на общественный счет, и церковно-приходская, для которой общество нанимает только квартиру с помещением для учительницы, дает прислугу, освещение и отопление. В министерской - курс трехлетний. В первой с начала учебного года бывает до 50 учеников, во второй до 15; в мае, т.е. в конце учебного года, числа эти значительно падают:в первой, в среднем, до 15, а во второй, по словам учительницы, "сколько придет". Таким образом, вследствие небрежного взгляда самих родителей, в ней могут кончать курс, в среднем, не более 5-6 мальчиков, и если оглянуться назад, то увидим, что успехи школы были таковы-же и двадцать лет тому назад; например из казаков приготовительного разряда старшего возраста было в:
1896 из числа 7 - грамотных 4, или 57%
1897 из числа 12 - грамотных 8, или 66%
1898 из числа 7 - грамотных 5, или 71%
1899 из числа 12 - грамотных 6, или 50%
Среди неграмотных в 1897 году два не знали никаких молитв, а один из них был уже женатый,- в 1898 г. один -
тоже женатый; а между тем, казалось бы, священник мог перед венчанием заставить выучить хотя бы необходимые молитвы. Из перечня грамотных казаков за четыре последних года видно, что дела школы не улучшились и виной тому, конечно, родители, а последних в такое положение ставит, по их словам, нужда.
При поселении на берегах Золки казаки получили 8147 дес. 870 кв. саж., да чересполосной между р.р. Курой и
Неволькой, верстах в 50 на Ю-В от станицы, 791 дес., итого 8938 дес. 870 кв. саж.,- так что на душу пришлось по 23 пахатной, луговой и лесной; а за выделением отсюда 300 дес. церковной и 117 дес. причтовой земли, на душу осталось по 22 десятины. Пользование этими угодьями велось бесконтрольно: брали кто, что и где хотел. В особенности от такого порядка страдал лес, так что сами станичники довольно скоро обратили внимание на быстрое его уничтожение и постановили следующий приговор:
"1873 года, декабря 3 дня, мы, нижеподписавшиеся, учинили сей приговор в том, что из числа наших жителей некоторые рубят лес на дрова и возят для продажи в ближайший г. Георгиевск, а некоторые рубят фруктовые деревья; а потому, дабы искоренить зло, определяем: если кто из нас будет захвачен с лесом, предназначенным для продажи, то тотчас же арестовать его и взыскать от каждого воза по 3 рубля штрафу; если кто срубит фруктовое дерево, то с того от каждой штуки взыскать штрафу по одному рублю и деньги эти обратить в поселковый доход."
Благодаря этому приговору, лес был спасен, а вскорости его разделили на 7 участков, и уже участок делят ежегодно на паи, которые предоставляются на волю хозяина.
Лет через пять и земельные угодья стали делить на паи с расчетом, чтобы земля засевалась только три года
подряд, а затем отдыхала не менее четырех лет; но в настоящее время, вследствие прироста населения, земельные паи стали малы - в одну хозяйственную десятину (4000 к.с.) и казаки, что позажиточнее, или откупают землю у казаков же, которые по малочисленности скота не в состоянии поднять своего пая, или на стороне у мужиков Ставропольской губернии и у кабардинцев за Малкой. Кроме того, раньше, вследствие незначительных запашек, на самом деле земля отдыхала более четырех лет и производительность ее была большая, а теперь, когда она стала отдыхать действительно не более четырех лет, выясняется, что срок это малый, так как производительность ее значительно упала, а вместе с этим упало и благосостояние казака.

[Терский сборник, Владикавказ, выпуск пятый, 1903, с.95-107]

Ссылка: https://qps.ru/MTaow
http://xn--b1aaibpv0aet4h1a.xn--p1ai/forums/index.php?/topic/87-%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D1%86%D0%B0-%D1%83%D1%80%D1%83%D1%85%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F/

Отредактировано львович (2019-11-30 07:08:15)