Великая Н.Н. О роли рыболовства у гребенских казаков в дореволюционный период
Ключевые слова: Терек, гребенские казаки, военно-промысловый хозяйственно-культурный тип, система жизнеобеспечения, рыболовный промысел, откуп
Роль рыболовства у гребенцов не оставалась неизменной. В так называемый вольный период рыболовство определило особенности системы жизнеобеспечения и расселения казаков, многие черты духовной культуры. В ХVIII – первой половине ХIХ в. появляется ряд правительственных ограничений и запретов, но выловленная в Тереке рыба продолжает оставаться одним из главных источников благосостояния гребенцов (ее употребляют в пищу, продают и обменивают). Во второй половине ХIХ-начале ХХ в. рыболовство вступает в полосу кризиса, перестает играть скольконибудь заметную роль в системе жизнеобеспечения, однако и в это время сохраняет свой высокостатусный характер.

Старейшей группой восточнославянского населения на Тереке являются гребенцы. Ранний этап их этногенеза проходил в горных районах Северного Кавказа, что отразилось на экзо- и эндоэтнониме. Постепенно они перемещались на равнину и осваивали право- и левобережье р. Терек (по письменным источникам XVII в). В первой четверти XVIII в. гребенцы пятью станицами (Червлённая, Щедринская, Курдюковская,
28
Старогладковская и Новогладковская) прочно обосновались на левобережье Терека в его среднем течении (Голованова 2001: 26–36), где их потомки проживают и по сей день (в составе Чеченской Республики Российской Федерации). Не менее чем 500-летнее пребывание гребенцов на Северном Кавказе и старообрядчество, которого они придерживались до начала XX в., наложили весьма заметный отпечаток на их культуру.
Длительное сохранение ядра материальной и духовной культуры гребенцов связано не только со старообрядчеством, с его опорой на традиции, но и с наличием иноэтничного (кабардинцы, чеченцы, кумыки, ногайцы) и иноконфессионального (мусульманского) окружения. Указанные факторы во многом обеспечили сохранность многих ранних восточнославянских (старорусских) черт их культуры, консерватизм хозяйственных предпочтений и длительное неприятие “новизны”.
Как свидетельствуют письменные источники, гребенцы в т.н. вольный период имели ярко выраженные особенности в системе жизнеобеспечения. Для них, как и для других групп казачества, был характерен неземледельческий военно-промысловый хозяйственно-культурный тип (ХКТ), базирующийся на военном деле (военная добыча являлась важным фактором в системе жизнеобеспечения) и присваивающих отраслях, таких как охота, собирательство, рыболовство (Великая 2001: 98–124). Отмеченные промыслы существовали в хозяйстве восточнославянского населения всегда, но у казаков поменялось их значение, из подсобных они превратились в главные. На наш взгляд, именно переход к военно-промысловому ХКТ способствовал выделению казаков из русского этноса. Очевидно, что такой характер занятости казаков определялся не только природной, но и особой общественной средой, не контролируемой государством и допускавшей постоянные военные столкновения, в которых сохранялись наиболее приспособленные к подобной обстановке группы населения. Усиление военных черт было необходимостью, условием выживания, так же как и переход к по большей части присваивающей экономике. В этой связи можно говорить о своеобразном архаическом синдроме у части восточнославянского населения.
Отметим, что переход к подобным отраслям хозяйства наблюдался у старообрядцев Приуралья, Зауралья, Стародубья, Керженца и других мест в более поздний период (в ХVII–ХVIII вв.). Этот возврат к “древней стадии развития” (охоте и рыболовству, иногда к подсечному земледелию) происходил под влиянием экстремальных условий, в которых оказывались общины беглецов-раскольников. Подобные занятия давали возможность при появлении “слуг Антихриста” быстро уходить на новое место (Никольский 1990: 228). Аналогичные процессы могли происходить и при иных обстоятельствах (монгольское нашествие, разгром севернорусских земель московскими князьями и пр.).
Особый военно-промысловый ХКТ, к которому перешла часть восточнославянского населения, не был полным откатом назад, так как сохранил элементы производящего хозяйства (скотоводство, огородничество и др.). Для утверждения нового ХКТ требовался разрыв с прежней (земледельческой) традицией. Он и произошел в обществах, оторванных от исторической родины. Именно этнизированный ХКТ выступил главным фактором идентификации членов казачьих общин, пополнявшихся разноэтничными местными и пришлыми элементами, их консолидации, определил основные черты культуры. Казачество пополнялось теми, кто принимал его образ жизни и деятельности. К тому же, как свидетельствуют источники, вновь прибывшие должны были переходить на русскую речь и принимать крещение. В определенной экологической и этнической среде военно-промысловый ХКТ, наряду с вышеотмеченными факторами, стал основой гребенского казачества.
О том, что военно-промысловый ХКТ, сложившийся в вольный период, был достаточно прочным, свидетельствует и последующая “экономическая история” гребенских казаков, которые из “мирных” занятий предпочтение отдавали охоте и рыболовству (РГВИА. Ф. 644. Оп. 1. Д. 117: Л. 4 об.). Для сравнения отметим, что у запорожцев рыболовство “служило источником богатства для всего войска: от рыболовства казаки
29
себя и одевали и обували и оружие добывали” (Очерки… 2002: 378). А согласно преданиям запорожцев, их родоначальник “для рыбного промысла и ловли звериного, на устье Бог реки себе место избрал”. Подобные мотивы есть и у уральских казаков. У гребенцов, донцов и уральцев существовали песни о пожаловании их Иваном Грозным соответственно реками Тереком, Доном и Яиком (Матвеев 2000: 76), которые в тот период “изобиловали” рыбой и позволяли казакам добывать ее для собственного пропитания и обмена (продажи). В правительственных документах об уральских казаках прямо сообщалось, что “все оное войско содержание и пропитание имеет ….. от рыбных в реке Яике ловель” (Очерки… 2002: 385).
Донцы следующим образом характеризовали так называемый вольный период: “Кормит нас, молодцов, на поли господь бог своею милостью во дни и в нощи зверми дивиими, да морскою рыбою. Питаемся мы, аки птицы небесныя: ни сеем, ни орем (пашем – авт.), ни в житницы збираем” (Казачий Дон 1995: 15). Аналогичная по содержанию песня бытовала у гребенских казаков. В ней парень зовет девушку на тихий Дон:

У нас на Дону не ткут, не прядут,
Уж не ткут, не прядут, а чисто ходят.
И, не пашут, не сеют, а сладко едят (Песни … 1946: 195).

В одном из этногенетических преданий гребенцов сообщалось, что три богатыря спустились по Дону, вышли к Каспийскому морю и поднялись в горы, где рос дикий виноград, и водилась рыба в реках. Там один из них и осел (Малявкин 1892: 1).
Важное значение рек и связанного с ними рыболовства было характерно для всех исторически сформировавшихся (“вольных”, “старых”) групп казачества. В частности, и в горах гребенские городки располагались по рекам Аргун, Гумс и др. (Виноградов 2000: 51), а переселение с гор на равнину в казачьих преданиях объяснялось не только давлением исламизированных соседей, но и тем, что в малых реках не стало рыбы, в связи с чем было тяжело отправлять посты (РГВИА. Ф. 644. Оп. 1. Д. 117: Л. 38). По-видимому, именно занятия рыболовством определили особенности расселения казаков – по рекам. Природная среда оказывала влияние на выбор места жительства, но опосредованно, через хозяйство. Там, где привычные занятия были невозможны, предпочитали не селиться.
С выходом российских границ на Терек в XVI в. воеводы начинают привлекать гребенцов к государевой службе и выплачивать им за нее жалование (муку, деньги и пр.). С получением соли от государства роль рыболовства еще более возросла. В этот период казаки по-прежнему не специализировались на земледелии и даже “побивали тех, кто им занимался, как ремеслом несродным казачеству” (Потто 1912: 66). То есть статус воина, охотника, рыбака был необычайно высок и превосходил “земледельческие” идеалы.
О давних “водных” традициях гребенцов свидетельствуют многочисленные элементы их духовной культуры. Корабельная тематика присутствовала в фольклоре:

…Высоко сокол летает, меня покидает.
Покидает во кручине, как корабль в пучине,
Покидает меня в горе, как корабль в море… (Гребенская песня 1914: 24).

На Троицу на улицах станиц стелили “парус” и пировали вскладчину. Строили специальные “корабли” и спускали их по Тереку. Некоторые песни, сопровождавшие обряд, исполняли и на свадьбах (Белецкая и др. 1996: 58–60).
Многочисленные песни были связаны с Тереком. Для примера приведем зачин одной из них:

Ах ты, батюшка наш, батюшка,
Быстрый Терек ты, Горыньевич!
Про тебя лежит слава добрая,
Слава добрая, речь хорошая… (Попко 2001: 233).
30
А в известной легенде “Гнев Терека-Горынича” (т.е. текущего с гор) Терек одушевлялся, представлялся седобородым стариком и именовался кормильцем (Попко 2001: 241, 243).
О роли рыболовства в системе жизнеобеспечения гребенцов можно судить по их традиционной кухне (пища, как известно, достаточно четко “маркирует” хозяйственно-культурный тип), включавшей многочисленные блюда из рыбы, которая, по утверждениям дореволюционных авторов, являлась главным продуктом питания. О ее значении гребенцы говорили так: “Без рыбы ни в пиру, ни в похмелье, ни на поминках” (Ржевуский 1888: 240). Рыбные блюда сопровождали все наиболее значимые события в жизни гребенцов, причем их употребление было строго регламентировано. Так, разные этапы свадебного торжества “сопровождали” разные по приготовлению рыбные яства: на сватовство рыбу жарили, на рукобитье в дом невесты приносили вяленого сазана, а во время девичника гостей угощали сухими сазанами.
В 1721 г. в жизни гребенцов произошли большие изменения: они перешли под управление Военной коллегии. За службу по охране границ, которая стала обязательной, они получали денежное жалование, земледельческие и иные продукты. На сложившийся у них ранее ХКТ власти пока не посягали.
До ХVIII в. гребенцы имели возможность широко заниматься рыболовством, поскольку другого оседлого казачьего населения на территории Терского левобережья не проживало. Они и выходили в Каспийское море (на востоке), и рыбачили на Тереке – до урочища Моздок (на западе), то есть на протяжении 150 км. Гребенское казачество активно занималось ловлей промысловых видов рыб (севрюги, осетра, белуги, стерляди, лосося, лоха, шамаи, сазана, сома, жереха и др.) (Омельченко 1991: 220–221). Красная и белая рыба заходили в Терек на нерест из Каспийского моря. Основными рыболовецкими орудиями являлись сети, ванды (плетеные из таловых хворостин приспособления в виде бутылки, воронки), сандови (трезубцы) (ср.: Даль 2002а: 181; Даль 2002б: 556).
Поселения гребенцов заложили основу будущей Кавказской пограничной линии. Для ее продления вдоль реки Терек к востоку от гребенцов в 30-е гг. ХVIII в. правительство расселило терско-семейных и кизлярских казаков, а в 60–70-е гг. к западу от них по терскому левобережью был размещен Моздокский полк. В основном соседями гребенцов стали казаки – выходцы с Дона. Эти меры привели к тому, что “рыболовецкое пространство” гребенцов стало сужаться, поскольку новые соседи приступили к рыболовству близ своих станиц.
Усилилось и вмешательство царской администрации в хозяйственную деятельность казаков. С 1749 г. они обязаны были сдавать государству клей и вязигу (так называется хорда у “красной” рыбы, то есть осетровых, не имеющих костного позвоночника), которые раньше “за ненабностью метали в воду”. Вводилась и норма отлова рыбы (50 штук на человека). За превышение грозил штраф до 10 руб. Получила распространение система откупов и сдачи в аренду угодий по Тереку и Каспийскому морю. Из-за недовольства казаков им нередко возвращались права на те или иные участки, но указанная практика продолжала существовать на протяжении всего дореформенного периода. Это наносило серьезный ущерб казачьему рыболовству, поскольку рыбопромышленники перегораживали реку сетями, закрывая ей ход со стороны моря. Иногда и Терско-Семейное войско перегораживало Терек вентерями (Омельченко 1991: 221–224).
Большими привилегиями стали пользоваться атаманы. Они владели значительными постоянными водными угодьями, объясняя это необходимостью содержать себя и приезжающих по делам “всякого звания людей”. Они передавали эти угодья, где можно было рыбачить сетями, по наследству (Омельченко 1991: 222).
По Указу 1759 г. гребенские казаки сохранили привилегию рыбной ловли на Тереке и Каспийском море. “Свободная рыбная ловля … снабжала их пищею, а продаваемая рыба давала деньги на покупку хлеба” (РГВИА. Ф. 1058. Оп. 1. Д. 503: Л. 27). Однако зафиксированные в законе права гребенцов постоянно нарушались, что вызывало их неоднократные жалобы.
31
О роли рыболовства у гребенцов в рассматриваемый период свидетельствуют документы, согласно которым казаки неоднократно выезжали к кабардинцам и кумыкам за хлебом, меняя его на рыбу и икру, для той же “мены” в станицы прибывали и чеченцы. Примечательно, что во время поездок зимовых станиц в Петербург за жалованием казаки брали с собой для продажи бочонки с рыбой (Омельченко 1991: 140, 172).
Правительство, в ХVIII в. частично принявшее на себя продовольственное бремя, было заинтересовано в переводе казаков на самообеспечение. Оно пыталось всеми силами развить у них земледельческий ХКТ. Наделение их паями рассматривалось как главная компенсация, вознаграждение за службу. Но, по данным 1772 г., из 44 333 десятин, выделенных гребенцам, ими обрабатывалось только 2 035 десятин. Атаманы объясняли это тем, что казаки заняты службой (Омельченко 1991: 173). Предпочтение из земледельческих занятий отдавалось виноградарству (и связанному с ним виноделию), дававшему наибольший доход (РГВИА. Ф. 1058. Оп. 1. Д. 503: Лл. 27). Здесь преобладал женский труд, по поводу чего современники заявляли, что все хозяйство гребенского казака лежит на плечах жены (РГВИА. Ф. 1058. Оп. 1. Д. 277: Л. 7; Дебу 1829: 53). Новый ХКТ, основанный на земледелии, внедрялся у гребенцов с большим трудом, о чем свидетельствуют и документы первой половины ХIХ в. (Исторические… 1912: 50; РГВИА. Ф. 644. Оп. 1. Д. 117: Лл. 20–20 об.). Л.Н. Толстой, два с половиной года проживший в гребенской станице Старогладковской, писал:

Казак большую часть времени проводит на кордонах, в походах, на охоте или рыбной ловле. Он почти никогда не работает дома. На женщину казак смотрит как на орудие своего благосостояния. Весь дом, все имущество, все хозяйство приобретено ею и держится только ее трудами и заботами”. Казак же “твердо убежден, что труд постыден .... и приличен только работнику-ногайцу и женщине (Толстой 1961: 177–178).

Таким образом, рыболовство, как военное дело и охота, по-прежнему оставалось престижным занятием гребенских казаков.
В первой половине ХIХ в. “рыболовецкое пространство” гребенцов продолжало сокращаться. Правительство приступило к размежеванию акватории (правая половина Терека признавалась за затеречными кумыками и чеченцами, часть т.н. дач объявлялась государственными), вводило карантины (в случае эпидемий в Затеречье рыболовство повсеместно запрещалось), давало привилегии откупщикам, что зачастую ставило казаков на грань разорения. Военные действия указанного периода (т.н. Кавказская война) также не способствовали развитию отрасли (РГВИА. Ф. 1058. Оп. 1. Д. 503: Лл. 25 об., 27, 27 об., 36, 40; Великая, Емельянов 2005: 69–76).
В 40-х гг. ХIХ в. разгорелся спор о том, кому принадлежат воды реки Терек напротив Командной и Калустовской дач, объявленных государственной собственностью. Гребенцы настаивали на том, что еще в 1759 г. от императрицы Елизаветы Петровны получили грамоту о том, что рыбные промыслы Кизлярского округа, бывшие на откупе с 1755 по 1759 г., впредь на откуп отдаваться не будут. Казачье начальство гребенцов в их претензиях поддерживало. Однако палата государственных имуществ заявила, что если казаки будут пойманы у названных дач, то лишатся снастей и каюков (ГАСК. Ф. 444. Оп. 1. Д. 2869: Лл. 1–20 об.).
Но несмотря на запреты гребенцы продолжали рыбачить по всему течению Терека (Гриценко 1963: 128–130; ГАСК. Ф. 444. Оп. 1. Д. 2869: Л. 20 об.). Рыболовство вслед за виноградарством служило одним из главнейших источников благосостояния казаков. По данным Д.С. Васильева, в первой половине ХIХ в. гребенцы ежегодно добывали крупной рыбы на сумму от 1 000 до 5 000 руб. Доходы от мелкой рыбы были еще большими. Только в 1848 г. ее было продано на 150 000 руб. (Васильев 1986: 151). Летом при помощи “сеж” гребенцы в изобилии ловили севрюгу и осетра, а по “застругам” (мелководным заливам) массами собирали сазана и сома. Зимой в “шауш” / “шереш”, т.е. в ледоход, ватаги казаков с сетями-трестенками выезжали в плоскодон-
32
ных каюках на Терек на ловлю усача и жереха. Они демонстрировали свои лихость и искусство. Насколько опасен был данный промысел, свидетельствует и название лодок – “каюки-душегубки” (Гребенец 1915: 114–115). В литературе встречается упоминание о том, что в ледоход на каюках выходила в Терек и била крупную рыбу острогой именно молодежь (Статистические… 1881: 296). Очевидно, это была одна из давних форм социализации молодежи.
В рыболовстве, как и в охоте, сохранились традиции совместной работы. По наблюдениям современников, зимой товарищества молодежи (человек 10–15) в степи строили шалаш, ежедневно охотились, кто-то один отвозил и продавал дичь в городе, а вырученные деньги делились поровну. Такие же товарищества составлялись и для ловли рыбы (Малявкин 1891а: 37–38).
В декабре, до того как Терек замерзнет, устраивался общественный лов сомов (“лопушины”). Все население покидало станицу. Женщины, старики, малолетки на берегу раскладывали костры и ждали мужчин, которые по возвращении поровну делили улов. Не забывали бедных и сирот. Им давали “сравнительно большую часть лопушины”. “Такой дележ вокруг пылающих костров, сопровождаемый плясками, песнями и чихиряньем (чихирь – местное виноградное вино – авт.) в продолжение холодной, ясной ночи, бывает весьма оживлен и картинен”. На другой день рыба развозилась по домам, где ее солили, коптили и пр. (Ольшевский 1893: 599). Улов бывал весьма значителен и составлял до 100 тыс. рыб (Ржевуский 1888: 237).
Сдача войсковых вод в аренду, широко практикуемая в пореформенный период, не привела к полной отмене обычая. Арендатор раз или два в году обязан был устраивать лов “на счастье всей станицы”. Это был станичный праздник, сберегающий память о старом обычае (Статистические… 1881: 297). Рыболовство у казаков считалось престижным, достойным мужчин занятием, но оно в пореформенный период не давало ни дохода, ни еды. А земледелие, которым все занимались, и которое давало доход, считалось у гребенцов низким занятием. Если в дореформенный период, по наблюдению офицера Генштаба М.Я. Ольшевского, гребенцы в огромном количестве ловили и ели рыбу (Ольшевский 1893: 597), то в пореформенный период наблюдаются кризисные явления в одном из основных занятий гребенцов. В статистическом отчете за 1860 г. сообщалось, что “казаки занимаются рыболовством на реке Терек и пойманную рыбу употребляют сами, а излишнюю продают жителям” (Омельченко 1991: 220). Но уже в 80-х гг. ХIХ в. учителя-краеведы писали об упадке рыболовства в гребенских станицах, “потому что в Тереке рыба ежегодно уменьшается”. В зимнее время на лов рыбы в Червленной отправлялось всего несколько десятков человек (СМОМПК 1889: 61, 76). Уходили в прошлое рассказы старожилов о том, что как пойдет в Терек рыба на нерест, он становится “будто живой” (Статистические… 1881: 296).
Промысловый лов рыбы сетями сохранился в станицах, ближе расположенных к Каспийскому морю. Так, в 1860 г. в Кизлярском полку сетей было 195, а в Гребенском – всего 23. В то же время в Гребенском полку наибольшее количество казаков (по сравнению со своими соседями-казаками станиц бывшего Кизлярского, Терско-Семейного и Моздокского полков) продолжало заниматься рыбным промыслом (Омельченко 1991: 225), очевидно предпочитая ему другие занятия.
О негативных переменах в рыболовстве свидетельствуют некоторые статистические данные. В 1860 г. в станице Старогладковской было поймано 140 пудов красной, 490 пудов черной (костистой) рыбы, добыто 50 пудов икры. От продажи указанного улова казаки получили 646 руб. чистого дохода (Омельченко 1991: 226). Почти через 30 лет (в 1887 г.) в той же станице Старогладковской было добыто и продано всего 35 пудов красной, 20 пудов черной рыбы и 2 пуда черной икры. Цена полученного продукта составляла 4 руб., 1 руб. 20 коп. за пуд и 75 коп. за фунт соответственно (СМОМПК 1889: 76), то есть продажа улова дала общий доход в 224 руб. Таким образом, по сравнению с 1860 г. прибыль уменьшилась почти в 3 раза, несмотря на то,
33
что цены на рыболовецкую продукцию, например, на красную рыбу, выросли вдвое. Одной из серьезных проблем оставался сбыт скоропортящейся продукции. В роли скупщиков, как правило, выступали кизлярские армяне. Рыбоперерабатывающих предприятий не существовало (Омельченко 1991: 226).
Однако и в это время казак, уходя утром на Терек “глядать” ванды, уверенно говорил жене, чтобы ставила казан варить севрюгу, и действительно приносил ее. Если не было ванд, бил рыбу в ямах сандовью (Гребенец 1915:114).
К началу ХХ в., по мнению казаков, “Терек совершенно обезрыбел”. С 1899 по 1913 гг. добыча красной и белой рыбы в Терской области (а 98% пойманной рыбы приходилось на Кизлярский отдел, где проживали гребенские казаки) сократилась в 2 раза (Гриценко 1972: 173). Не говоря уже о своих любимых сазане и жерехе, казаки перестали видеть даже воблу. Станицы настолько страдали от безрыбья, что все были довольны, если кто-то из станичников ездил в Кизляр и привозил тысячу-другую штук маломерной воблы, которую тут же приобретали по 20–25 коп. за десяток. По мнению Ф.С. Гребенца, чихирь и рыба являлись двумя жизненными ресурсами для казаков. Когда не стало последнего, казаки стали питаться квашеной капустой, печеной тыквой и лишь на праздники говядиной (Гребенец 1915: 114, 116). Как говорили сами гребенцы, “прежде севрюжью икру ели ложками, а теперь и на кусок нету” (Караулов 2008: 238).
К такому результату привели отсутствие каких-либо рыбоохранных мероприятий и ограничений в этой области, обмеление рукавов Терека, по которым рыба прибывала из Каспийского моря, сдача до 1908 г. войсковых вод в арендное содержание откупщикам-промышленникам, которые гребли рыбу “ковшами”, причем оставляли лишь крупных особей, а остальной улов выбрасывали на берегу или закапывали в огромные ямы (Караулов 2008: 238–241; Гребенец 1915:115; Омельченко 1991: 226).
В 1910 г. было создано “1-е Терское казачье рыбопромышленное Товарищество”, в 1913 г. огражденное от конкуренции. В 1915 г. им было добыто продуктов рыболовства на 108 939 руб. (Омельченко 1991: 228–229). Однако мероприятия правительства по возрождению масштабного казачьего рыболовства в последние предреволюционные годы были запоздалыми. Природные ресурсы Терека к этому времени были сильно истощены.
Таким образом, в развитии рыболовства у гребенского казачества можно выделить три основных этапа:
1) т.н. вольный период, для которого была характерна свободная рыбная ловля, отсутствие какой-либо регламентации в этой сфере;
2) ХVIII – первая половина ХIХ в. Появление ряда ограничений и запретов, введение откупной системы, ухудшение военно-политической обстановки на Северо-Восточном Кавказе и др. не способствовали развитию и модернизации отрасли, техника лова оставалась неизменной;
3) вторая половина ХIХ – начало ХХ в. Отрасль вступает в полосу кризиса, перестает играть сколько-нибудь заметную роль в системе жизнеобеспечения гребенского казачества.
Следует отметить, что на протяжении всех вышеназванных периодов рыболовство сохраняло у гребенцов свой высокостатусный характер. В то же время хлебопашество продолжало считаться низким (мужицким) занятием (Малявкин 1891а: 38; Он же 1891б: 68; Попко 2001: 235). Рыболовство у казаков считалось престижным, достойным мужчин занятием, но оно в пореформенный период не давало ни дохода, ни еды. А земледелие, которым все занимались, и которое давало доход, считалось у гребенцов низким занятием. По поводу него говорили: “Не мужики мы сиволапые, чтобы в земле копаться”.. Представления о престижности или непрестижности определенных видов деятельности у гребенских казаков во многом носили традиционный характер. Все это свидетельствовало о том, что до конца дореволюционного периода у гребенцов сохранялись черты прежнего ХКТ. Облик последнего определяла военная
34
служба и связанные с присваивающей экономикой занятия. Рыболовство. Как одна из основ прежней системы жизнеобеспечения казаков, уходило в прошлое, но значительно дольше сохранялись представления о его роли и значимости.

Литература
Белецкая и др. 1996 – Белецкая Е.М., Великая Н.Н., Виноградов В.Б. Календарная обрядность терских казаков // Этнографическое обозрение. 1996. № 2. С. 50–63.
Васильев 1986 – Васильев Д.С. Очерки истории низовьев Терека (досоветский период). Махачкала, 1986.
Великая 2001 – Великая Н.Н. Казаки Восточного Предкавказья в ХVIII–ХIХ вв. Ростов-на-Дону, 2001.
Великая, Емельянов 2005 – Великая Н.Н., Емельянов О.Б. О причинах упадка рыболовства в казачьих станицах Терского левобережья в первой половине ХIХ в. // История и культура народов Северного Кавказа. Вып. 3. Пятигорск, 2005. С. 69–76.
Виноградов 2000 – Виноградов В.Б. “Гребенский казак” А. Шидловского в контексте архивных и фольклорных данных // Дикаревские чтения (6). Итоги фольклорно-этнографических исследований этнических культур Кубани за 1999 год. Материалы региональной научно-практической конференции. Краснодар, 2000. С. 49–52.
ГАСК – Государственный архив Ставропольского края. Ф. 444. Оп. 1. Д. 2869.
Голованова 2001 – Голованова С.А. Географический фактор в самоидентификации гребенского казачества // Вопросы северокавказской истории. Вып. 6. Ч. 1. Армавир, 2001. С. 26–36.
Гребенец 1915 – Гребенец Ф.С. Новогладковская станица в ее прошлом и настоящем // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып. 44. Тифлис, 1915. С. 77–116.
Гребенская песня 1914 – Гребенская песня. Записал Ф.П. Панкратов // Записки Терского общества любителей казачьей старины. 1914. № 2. С. 24.
Гриценко 1963 – Гриценко Н.П. Экономическое развитие Чечено-Ингушетии в пореформенный период. Грозный, 1963.
Гриценко 1972 – Гриценко Н.П. Горский аул и казачья станица накануне Великой Октябрьской социалистической революции. Грозный, 1972.
Даль 2002а – Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 2 т. Т. I. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002.
Даль 2002б – Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 2 т. Т. II. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002.
Дебу 1829 – Дебу И. О Кавказской линии и присоединенном к ней Черноморском войске (с 1816 по 1826 гг.). СПб., 1829.
Исторические… 1912 – Исторические сведения о Гребенском казачьем полку // Сборник общества любителей казачьей старины. 1912. № 4. С. 29–52.
Казачий Дон 1995 – Казачий Дон. Очерки истории. Ч. II. Ростов-на-Дону, 1995.
Караулов 2008 – Караулов М.А. Терское казачество. М., 2008.
Малявкин 1891а – Малявкин Г. Станица Червленная // Этнографическое обозрение. 1891. № 2. С. 29–41.
Малявкин 1891б – Малявкин Г. Станица Червленная // Этнографическое обозрение. 1891. № 3. С. 50–68.
Малявкин 1892 – Малявкин Г. Как пошло на Руси казачество (казачье предание) // Терские ведомости. 1892. № 1.
Матвеев 2000 – Матвеев О.В. К реконструкции системы этногенетических представлений кубанских казаков: устная историческая традиция метрополий // Проблемы изучения и развития казачьей культуры. Майкоп, 2000. С. 74–79.
Никольский 1990 – Никольский Н.М. История русской церкви. Минск, 1990.
Ольшевский 1893 – Ольшевский М.Я. Кавказ с 1841 по 1866 г. // Русская старина. СПб., 1893, июнь. С. 577–599.
Омельченко 1991 – Омельченко И.Л. Терское казачество. Владикавказ, 1991.
Очерки … 2002 – Очерки традиционной культуры казачеств России / Под общей ред. Н.И. Бондаря. Т. I. М., Краснодар, 2002.
Песни 1946 – Песни гребенских казаков. Грозный, 1946.
Попко 2001 – Попко И.Д. Терские казаки с стародавних времен. Вып. I. Гребенское войско. Нальчик, 2001.
35
РГВИА – Российский государственный Военно-исторический архив. Ф. 644. Оп. 1. Д. 17; Ф. 1058. Оп. 1. Д. 503; Ф. 1058. Оп. 1. Д. 277.
Ржевуский 1888 – Ржевуский А. Терцы. Владикавказ, 1888.
Статистические… 1881 – Статистические монографии по исследованию Терского казачьего войска. Владикавказ, 1881.
Толстой 1961 – Толстой Л.Н. Казаки (Кавказская повесть 1852 года) // Собр. соч. в 20 т. Т. 3. М., 1961. С. 162–374.

N.N. Ve l i k a i a. On the Role of Fishing among the Greben Cossacks in
the Pre-Revolutionary Period
Keywords: Terek, Greben Cossacks, trade-military economic-cultural type, system of livelihood, fi shing trade, farming out
The role of fi shing among the Greben Cossacks changed during the period under consideration. During the so-called free age, fi shing had determined the particular traits of the Cossacks’ livelihood system and settlement pattern. In the 18th – fi rst half of the 19th centuries, there emerged a number of governmental restrictions and bans; yet Terek fi sh still remained a major source of the Greben Cossacks’ well-being (it was consumed, sold, and traded). In the latter half of the 19th – early 20th centuries, fi shing went through a recession streak and ceased playing a noticeable part in the livelihood system; however, it would still retain its high status as an occupation.
36

ПУБЛИКАЦИЯ: Великая Н.Н. О роли рыболовства у гребенских казаков в дореволюционный период // Этнографическое обозрение. № 5. М., 2013. С. 28-36.