А.Р. Салчинкина (г. Краснодар)
ЭВОЛЮЦИЯ БОЕВЫХ КАЧЕСТВ ЛИНЕЙНЫХ, ЧЕРНОМОРСКИХ И ДОНСКИХ КАЗАКОВ В УСЛОВИЯХ КАВКАЗСКОЙ ВОЙНЫ В 1817-1864 гг.
Уровень боевой подготовки черноморских, линейных и донских казаков на начальном этапе Кавказской войны был различным. Со времен генерала А.П. Ермолова слава смелых и отважных воинов закрепилась только за линейцами: «Полное уважение мое приобрели линейные казаки. Прежде видал я их небольшими частями и не так близко, но теперь могу судить и о храбрости их и о предприимчивости. Конечно, изо всех многочисленных казаков в России едва ли есть подобные им!» (1).
Главная причина высокого уровня боевой подготовки линейцев была в особенностях их службы. Переправы в верховьях Кубани требовали постоянной охраны и усиленного внимания, поскольку горцы их легко и быстро переходили.
Иначе в начале Кавказской войны выглядела боевая выучка черноморских казаков. О невысоком уровне подготовки черноморцев на первом этапе боевых действий на Кавказе свидетельствуют воспоминания высшего военного командования, которое привыкло иметь дело с регулярными войсками. Прежде всего, сложно складывались отношения генерала А.П. Ермолова с черноморскими казаками. По замечанию дореволюционного историка Ф.А. Щербины, «подчиненные в военном отношении генералу Ермолову черноморцы с половины года почувствовали на себе железную руку этого генерала» (2, с.234). Желая навести порядок в Черномории, А.П. Ермолов возложил «непосредственное начальство войсками на кардоннои страже» на генерал-майора Войска Донского М.Г. Власова (3, л. 10). Наместник на Кавказе призывал черноморского атамана Г.К. Матвеева к сотрудничеству с ним и ожидал от него «...полнаго и усерднаго г. Генерал-майору Власову 3 содействия, ибо к пользе общей должны стремиться усилия каждаго, ваше же в особенности как начальника должны быть обращены на все что составить может честь войска. Таковою разумею я твердую имущественную оборону владений принадлежащих войску Храброму отличившемуся подвигами» (4, л. 4 об.).
Сразу же после назначения М.Г. Власов выявил, что черноморские казаки уклоняются от службы, при том «нетокмо Козаков, но и самих офицеров по 5-ти и по 6-ти человек в полках до комплекта не достает...» (5, л. 21). Значительная часть тех, кто все-таки нес службу, не имел даже элементарных воинских навыков: «Из них многие даже не умеют ездить, как следует, на лошади, как же образом сидя на оной может таковой действовать своим оружием» (5, л.20). Поразила нового начальника и плохая стрельба черноморцев, «чему доказательством может служить сие, что когда я (М.Г. Власов - А.С.) при Старо-Редутском Посту захотел на деле испытать способность их стрелять из ружья; то из 10-ти выбранных Подполковником Ляшенком ни один не попал в поставленную нарочитою большую цель на посредственную дистанцию» (5, л.21). Зато во время смотра 5-го конного полка 2 января 1821 г. казак Конон Магметов чуть не ранил М.Г. Власова во время спуска курка пистолета (6, л. 4).
Особое внимание М.Г. Власов уделил оружию черноморских казаков. Даже ружья, которые, по замечанию Ф.А. Щербины, особо почитались среди черноморцев, во время проверки оказались «нечисты и даже у некоторых покрыты застарелою ржавчиною..» (5, л. 8).
На обороноспособности границы отражалось небрежное
отношение к службе некоторых черноморских казаков и
офицеров. В архивных документах были отмечены случаи, когда
казаки разводили огонь и курили во время караульной службы,
носили незаряженное оружие, уходили с постов и т.д. (7).
Еще более скверной репутацией пользовались донские казаки.
[ Г.И. Филипсон в своих воспоминаниях писал, что «здесь, поневоле,
как мы, так и горцы, сравнивали их (донцов - А.С.) с линейцами, и
это сравнение было не в пользу донцов» (8, с. 190). Выросшие среди
I степных просторов, донские казаки очень трудно привыкали к
I горному ландшафту Кавказа, болели из-за тяжелого климата, не
[ умели противостоять образу действия горцев. По убеждению Г.И.
Филипсона, «долгий мир сделал то, что уровень воинственности
донцов очень понизился; старых казаков мало, а офицеров опытных
еще менее» (8, с. 189-190).
На Кавказ донские полки приходили, часто составленные наполовину из малолеток и плохо обученных казаков. Показательным является приказ генерала А.П. Ермолова от 17 июля 1825 г. В нем он выделил донские полки полковников Леонова и Харитонова, прибывшие в Грузию в столь «исправном состоянии, в каковом не видал еще ни одного полка, из приходящих сюда с Дону» (9, л. 84). Приказ позволяет предположить, что другие полки выглядели более чем плачевно.
В конце 20-х гг. XIX в. ухудшилось отношение донских казаков к службе на Кавказе. Непривычные природные условия, бесконечность войны сделали службу на Кавказе непопулярной. Сама война при И.Ф. Паскевиче и М.С. Воронцове велась менее результативно.
Продолжительные боевые действия способствовали развитию, прежде всего у линейных, а затем у донских и черноморских казаков навыков ведения боев, в основу которых были положены элементы кавказской военной культуры.
Казаки переняли тактику внезапных действий из засады. Особенно в этом преуспели черноморские пластуны, которые пробирались ночью в черкесские аулы, уводили скот и тайно пробирались обратно на линию.
Специфика Кавказской войны подтолкнула казаков к переходу от оборонительной тактики к наступательной и использованию набегов для угона скота. Следует отметить, что в первые годы XIX в. командование признавало разрушительность набегов. Известны даже случаи отстранения от должностей командиров, проявивших «неоправданную» жестокость (например, в 1826 г. по приказу Николая I М.Г. Власов был отстранен от должности начальника Черноморского казачьего войска после разорения аулов натухайцев). Однако со временем нападения команд черноморских и линейных казаков на непокорные аулы стали обычным делом. Угнанный у неприятеля скот поступал в общее распоряжение отряда.
От горцев казаки переняли привычку захватывать пленных с целью дальнейшего выкупа. Захват пленных частично поощрялся российским командованием. Это подтверждают распоряжения А.П. Ермолова, данные черноморскому атаману Г.К. Матвееву: «...совершенно прекратить выкупать наших пленных, сколько потому, что всякий козак обязан быть осторожен, и бывши вооружен, никак не должен отдаваться в плен, а не менее и потому, что закубанцы лишены будут надежды получать за них деньги, следовательно, и не будут стараться их захватывать» (3, лл. .9-9 об.). А.П. Ермолов призывал черноморцев воспользоваться опытом линейных казаков, которые захватывали чеченцев и выменивали их на пленных (10, лл. 16-16 об.). Практика обмена пленными развивалась иногда парадоксальным образом. Архивные дела 60-х гг. XIX в. содержат специальные документы - «свидетельства», которые выдавались горцам в случае неимения на тот момент пленного, и по которому они в дальнейшем могли его получить. Архивные материалы показывают, что обмен пленными стал своеобразным промыслом на Кавказе, которым занимались не только воюющие стороны.
По примеру кавказских народов, казаки стали отсекать головы у своих противников и в течение нескольких дней носить по аулам как трофей. В итоге, взаимная жестокость способствовала складыванию особого стереотипа поведения на поле боя у горцев и казаков: и те, и другие старались не оставлять убитых и раненых.
В годы Кавказской войны казаки применяли военную хитрость, которая во многом базировалась на сведениях, полученных от горских агентов-лазутчиков. В Государственном архиве Краснодарского края содержится большое количество документов, которые показывают, что разведчики из горцев за свои заслуги получали подарки, денежные вознаграждения и даже звания. Несмотря на большие затраты, которые шли на оплату лазутчиков, они окупались сполна. Обладая достаточно полной информацией, казаки опережали действия «хищников», наносили им чувствительный урон, при этом со своей стороны неся минимальные потери.
Таким образом, продолжительные военные действия на Кавказе значительно изменили тактику линейных, черноморских и донских казаков, их поведение во время боя, дисциплину и соблюдение уставных требований. Формирование боевых качеств казаков в условиях Кавказской войны в 1817— 1864 гг. проходило под влиянием кавказской военной культуры, что привело к переходу от оборонительной тактики к наступательной, использованию набегов и внезапных действий из засады, угону скота и захвату пленных с целью дальнейшего взаимообмена с противником.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. Записки А.П. Ермолова. 1798-1826 гг. - М., 1991.
2. Щербина Ф.А. История Кубанского казачьего войска. -Екатеринодар, 1913. Т. П.
3. ГАКК (Государственный архив Краснодарского края). Ф. 261. Оп. 1. Д. 2017.
4. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1.Д. 765.
5. ГАКК. Ф. 261. Оп. 1.Д. 1.
6. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1.Д. 782.
7. См.: напр., ГАКК. Ф. 261. Оп. 1. Д. 3; Д. 6.
8. Филипсон Г.И. Воспоминания. 1837-1847 // Осада Кавказа. Воспоминания участников Кавказской войны XIX века. - СПб., 2000.
9. ГАКК. Ф. 318. Оп. 1.Д. 32.
10. ГАКК. Ф. 249. Оп. 1. Д. 762.
"Из истории и культуры Линейного казачества Северного Кавказа"
Материалы 6 Международной Кубанско-Терской конференции.
Краснодар-Армавир
2008 г.