2009-11-23 Юрий Сошин
Крест над Кавказом
Радикальный ислам против христианства

...Толерантное отношение к другим религиям, исторически свойственно населению многих кавказских регионов. Иудаизм и мусульманство разных течений исторически соседствовали в Дагестане, православное христианство и мусульманская религия мирно уживались в Осетии и в Кабарде. Во многих регионах — Осетии, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии в течение последних 150 -200 лет не было никаких серьезных конфликтов между христианами-казаками (а так же русскими и украинскими крестьянами-переселенцами) и местным мусульманским населением. Межконфессиональное противостояние как таковое на Кавказе возникает только с появлением и распространением в конце 18-го — начале 19-го века в Дагестане и Чечне идей радикального ислама. С возникновением религиозного движения мюридизма начинается и «газават» — священная война против «неверных». Кавказская война XXI века была, помимо прочего, и классической религиозной войной. Если сказать шире, она была следствием противостояния разных экономических, мировоззренческих систем и цивилизационных типов.
Обе чеченские и современная террористическая война на Кавказе есть прямое продолжение Кавказской войны середины XXI-го века. И не только ее. Это прямое продолжение и гражданской войны 1917-1920, и Великой Отечественной войны. Современные идеологи кавказского исламизма недалеки от истины, когда утверждают, что Кавказская война длится непрерывно уже насколько столетий.
Во всех кавказских войнах присутствовал момент религиозного противостояния радикального исламизма и христианства. Мюриды Шамиля, «шариатовцы» имамов Гоцинского и Узун-Хаджи (1917 — 1920 годы), «кавказские братья» чеченца Исрапилова (1941 -1944) и нынешние кавказские «борцы за свободу» — все они воевали под одними и теми же знаменами и лозунгами. Основным лозунгом всегда был «газават»: война против «неверных» — христианства в целом и православия в частности.
Мало кто знает, что в далеком 1917 году, когда гражданская война в России еще не успела начаться, в Чечне уже шли бои. Регулярные части старой русской армии и вернувшийся с фронта 1-й Кизляро-гребенской казачий полк держали оборону Грозного и окрестных станиц против чеченцев. Была в частности попытка чеченского ополчения сжечь станицу Романовскую. А перед этим казакам Романовской был предъявлен ультиматум: «Либо принимайте нашу веру, либо уходите с нашей земли». Вопрос веры в этой малоизвестной войне был центральным.
Хотя Шамиль и допускал некоторые послабления в отношении к христиан, но общая линия кавказских исламских движений антихристианской была всегда. Радикальные религиозные лидеры на Кавказе провозглашали необходимость изгнания (а иногда и истребления) христиан с Кавказа, запрещали, в частности, оказание любой помощи христианам. Русским беженцам от чеченской резни 1918 года из Хасавюртовского округа, и русским беженцам из Чечни 90-х годов «истинные мусульмане» отказывали даже в глотке воды.
В сентябре 2006-го года бывшему президенту Чеченской республики Алу Алханову за помощь в восстановлении православного храма Архистратига Михаила в Грозном был вручен орден Русской Православной церкви. Но на фоне этого знаменательного события в СМИ как-то не прозвучал факт, что прихожан для новоотстроенного храма в Грозном практически не осталось, а те, что есть — лишенные будущего старики и пожилые люди, брошенные всеми и доживающие свой век в городских развалинах. В 1991 году в Грозном проживало около 240 000 русских, в 1999-ом — около 100 (ста) человек. В настоящее время на праздник Пасхи в храм приходит порядка 300-400 человек, практически все они очень пожилые люди или глубокие старики.
Судьба православных приходов в Чечне и Ингушетии в 90-е годы — одна из самых страшных, пока еще до конца не описанных и не осознанных страниц в истории Русской Православной Церкви за весь период ее истории.
В 1991-ом году в Чечне и Ингушетии было 11 православных приходов. В 1999-ом — ни одного. За время чеченской независимости было убито несколько десятков тысяч русских людей. Многих из них убивали именно по религиозному признаку. Мученический подвиг солдата Евгения Родионова, которому отрезали голову за отказ снять нательный крест, стал известен всему миру. Сербская Православная Церковь канонизировала Евгения Родионова, но Русская православная церковь в канонизации солдата-мученика отказывает. Много подвигов веры осталось безвестными. Первой ритуальной мученической смертью было убийство сунженского казачьего атамана Александра Подколзина. После избрания Александра Подколзина на казачьем круге атаманом, он сказал: « Я знаю, что эта должность принесет мне смерть». Жить ему оставалось меньше года: в апреле 1991-года в праздник Светлого Христова Воскресения он был зарезан ингушом на православном кладбище города Карабулак.
До сих пор в терско-сунженской станице Асиновская стоят стены оскверненной и сожженной православной церкви. Летом 1992-го в ней был совершен погром, около 30 налетчиков разбивали утварь, расстреливали из автоматов иконы, а над священником — настоятелем ассиновской церкви налетчики надругались прямо у алтаря. В 1997-ом уже новый настоятель Ассиновской церкви был убит.
Мученическую смерть приняли настоятель грозненского храма отец Анатолий Чистоусов и настоятель храма в станице Орженикидзевской (Сунженской) отец Петр Сухоносов. Оба они были похищены и погибли в чеченских застенках. Обезглавленные останки отца Анатолия через несколько лет были обнаружены закопанными на школьном футбольном поле в одном из чеченских сел, о. Петр Сухоносов исчез бесследно.
В то же время был похищен и священник Филипп Жигулин, его заключили в чеченский концлагерь, подвергали пыткам и истязаниям. Выжил он воистину чудом. Убийство православного священника произошло так же и в Кабардино-Балкарии: в городе Тырныауз в 2001-ом году был зарезан у церковного алтаря отец Игорь Розин. Это убийство, объявленное официальными властями КБР действиями психопата-одиночки, — явное следствие ведущейся на Кавказе против православия войны.
В последние годы на Кавказе было бесчисленное множество случаев истязаний, издевательств и притеснений по религиозному признаку. В казачьей станице Червленой в 1992, на заре «независимой Ичкерии», чеченская молодежь выстроившись «коридором» у входа в православный храм плевала в лица идущих на службу людей.
В станице Наурской, сотрудники масхадовской «шариатской госбезопасности» устроили обыск-погром в маленькую церкви, созданной прихожанами в комнате административного здания бывшей автобазы.
После погрома и серии убийств жителей станицы, настоятель храма станицы Наурской иеромонах Варсанофий самолично организовывал эвакуацию жителей в селение Орловка Ставропольского края, где силами верующих был выстроен новый храм.
В 2006 году тогдашний президент Ингушетии Мурат Зязиков в станице Орджоникидзевской открывал после ремонта православную церковь. В ответ на жалобы о почти полном отсутствии прихожан (на тот момент около 20 стариков) для отремонтированного храма (куда священника привозили для служб под охраной) Зязиков сказал: «Давайте я буду вашим прихожанином». Неизвестно осознавал ли он, насколько страшно прозвучали эти слова, произнесенные мусульманином. По сути, они стали констатацией исполнения смертного приговора православию на территории, где еще недавно проживали десятки тысяч православных казаков-сунженцев. Как и экс-президент Чечни Алу Алханов экс-президент Ингушетии Зязиков, так же является кавалером ордена Сергия Радонежского Русской православной церкви.
Беспрецедентный в мировой истории теракт в Бесланской школе имел явный антихристианско— религиозный аспект. Что бы не говорили — православие исконная религия Кавказа, с своей многовековой историей. До появления на Кавказе мусульманства христианство было широко распространено среди осетин, адыгов и абхазов, следы христианства выявлялись в народной культуре чеченцев и ингушей. Но единственным народом, сохранившим до настоящего времени на Северном Кавказе христианскую веру, являются только осетины. Сейчас среди осетин православных около 70%, около 30% осетин мусульмане. В Осетии существуют также небольшие общины православных кабардинцев. Мусульманство и христианство в Осетии всегда сосуществовали мирно, что, наряду с исторической поддержкой осетинами России, всегда вызывало ненависть и злобу у кавказских мусульманских радикалов. Осетин провозглашали «народом-предателем», «отщепенцами в семье кавказских народов». Лидеры радикального исламизма и в 19-ом, и в 20-ом и в 21-ом веке призывали к «наказанию» этого христианского кавказского народа. Бесланское злодеяние во многом следствие этих призывов.
Органическая, глубинная ненависть к России, русскому народу и православному христианству свойственна немалому числу жителей Кавказа, особенно в Чечне и Ингушетии. Ненависть эта культивируется столетиями и транслируется через деятельность тайных мусульманских религиозных братств — вирдов, веками существующих в Чечне и Ингушетии.
В настоящее время на фоне катастрофической экономической и социальной ситуации на Кавказе антироссийская и антихристианская пропаганда имеет хорошую социальную базу и коренится на хорошо разработанной, имеющей многовековые корни, идеологической основе. Активно навязываемый ныне тезис о «привнесенности» исламского радикализма «извне» для властей всех уровней очень удобен, но верен лишь отчасти. Из-за рубежа пришла только финансовая, организационная поддержка и некоторые исламистские идейные конструкции. Но все это органически соединилось с давно существовавшей местной традицией. Пожар войны на Кавказе 90-х годов разгорелся из всегда тлевшего многовекового очага. А безысходность, бесправие, отсутствие видимых жизненных перспектив, ощущаемые всем, независимо от конфессиональной принадлежности, населением Кавказа, лишь доставили в этот пожар обильный горючий материал.
В разжигание войны на Кавказе в девяностые годы вкладываюсь огромные средства. Из мусульманских стран Ближнего Востока на помощь кавказским «моджахедам» ехали арабские добровольцы, шел огромный финансовый поток. Многие миллиарды долларов, прямо или косвенно, направлялись на нужды кавказского «газавата». На эти деньги, не только закупалось оружие, но и строились мечети, обучалась в духе радикального ислама местная молодежь. В итоге к середине 90-х годов идеи ваххабизма -некогда чисто арабского религиозного течения, на Кавказе начинали вытеснять даже традиционные для региона формы ислама. В ряде республик, к примеру в КБР, обученные в Саудовской Аравии, Иордании и Турции молодые имамы попытались даже захватить власть в местных религиозных общинах.
Зарубежные деньги тратились и непосредственно на борьбу с православием. В начале девяностых в Дагестане любой христианин, перешедший в ислам получал 1000 долларов, огромные, по тем временам, деньги. В хасавъюртовском районе Дагестана в начале девяностых русских, под угрозой выселения, иногда силой принуждали принимать ислам. Еще в восьмидесятых годах в этом районе проживало много русских крестьян и терских казаков. Сейчас русских в районе нет вообще — это первая на Кавказе полностью «руссишфрай территориум». Только в бывших русских селах как напоминание о некогда существовавшем христианском населении стоят пустые, оскверненные церкви со сбитыми автоматными пулями крестами.
В другом районе Дагестана — Тарумовском, ранее полностью заселенным терскими казаками сейчас из христианского населения остались только старики. Молодежи и даже людей среднего возраста в Тарумовском районе практически нет. Православная община райцентра Тарумовка абсолютно бесправна. Несколько лет назад местный бизнесмен-дагестанец самовольно захватил территорию двора тарумовской церкви и построил на церковной земле магазин. Местный суд вынес решение в пользу захватчика. Православным старикам в кулуарах суда сказали: «Церковь у вас осталась. Что вам еще надо?». В Дагестане сейчас русских осталось около 2,5 % населения сосредоточенного в крупных городах и Кизлярском районе. А 30 лет назад русские составляли порядка 25% населения Дагестана.
Война с христианством на Кавказе распространяется даже на мертвых: разрушение «чужих» кладбищ эффективнейший (и бескровный, «чистый») метод в этнических чистках. Много писалось об уничтожении и осквернении христианских кладбищ в Чечне. По мнению многих «борцов за чистый ислам» даже надмогильный христианский крест «оскверняет священную землю Кавказа». Уничтожение могильных памятников, минирование могил, вывоз на кладбища мусора и нечистот — все это использовалось и используется в психологической войне за «очищение чеченской земли от русских свиней».
В начале девяностых, в вышеупомянутом Хасавюрте, был свершен явно символический акт. Было уничтожено существовавшее в городе со времен кавказской войны русское воинское кладбище. Старинные надмогильные памятники были разрушены, могилы вскрыты и разграблены. На месте кладбища, в прямом смысле на костях русских воинов было построено женское медерсе. Явно религиозным актом был так же совершенный группой чеченцев погром 2005-ом году на православном кладбище в калмыцком селении Яндуки, приведший, в итоге, к столкновениям с местным населениям и человеческим жертвам.
Современная кавказская война есть война за души, и выигрывают ее враги России и христианства. В случаях, как например в Беслане, когда христианам требовалась духовная и материальная помощь, ее не оказывалось. Зато у исламистов и разного рода псевдохристианских сектантов средства и силы для работы с населением находятся всегда.
Один из малоафищируемых фактов современной Кавказской жизни — бурный расцвет различных сект и нетрадиционных религий. Еще с царских времен Кавказ был пристанищем для различных сект и нетрадиционных для России христианских церквей: молокан, духоборов, монофизитов, баптистов, адвентистов, иеговистов.
Все инославные церкви и секты на кавказской земле прекрасно уживались с православием. Молокане и духоборы в настоящее время практически исчезли, но традиционные протестантские секты — баптисты, адвентисты, пятидесятники на Кавказе процветают. Их, десятилетиями существующие очень сплоченные общины хорошо финансируются, в том числе и из-за рубежа. Протестантами ведется активная миссионерская работа, за рубежом проходят обучение кадры проповедников, специально подготовленные для работы в условиях кавказского региона. Сейчас возникают даже собственные протестантские общины у горских народов, к примеру, балкарцев. Однако случаев перехода горцев-мусульман в православие крайне мало: практически нет. Нетрадиционные протестантские секты, такие как недавно появившаяся корейская, а так же секты тоталитарного типа: сайентологи, иеговисты или муниты так же находят множество приверженцев. В условиях жизненной неопределенности, хронической нищеты, постоянного страха и стресса это закономерно. Тем более, что у подобных сект миссионерская работа поставлена великолепно, сектанты-миссионеры владеют всем арсеналом индивидуально-психологической работы, вплоть до гипноза и НЛП. Но и христиане-протестанты страдают от экстремистов. Община баптистов в Чечне ныне действует в глубоком подполье. В девяностые годы в Чечне бесследно исчезли два баптистских пресвитера, один был похищен и зверски убит, причем отрезанная голова его была подвешена над дверями баптистского молельного дома (по другим сведениям, выставлена на грозненском рынке). Однако современные российские протестанты, много говорящие о «притеснениях» со стороны РПЦ, почему-то предпочитают молчать о фактах, подобных вышеописанному.
Спустя несколько дней после трагедии в Беслане появился десант саентологов — около 20-ти человек, начавших проводить «терапевтическую» работу с обезумевшими от горя людьми. У саентологов сразу появились и помещения для работы, и транспорт, и деньги. Их «миссия» продолжалась более месяца. А православным жителям Беслана духовную помощь оказывали только настоятель бесланской церкви и иеромонах Георгий, приехавший в Беслан из Подмосковья по личной инициативе. В Беслане были случаи, когда смертельно раненые во время штурма люди хотели креститься (о соборовании умиравших речь уже и не шла), но умирали нерешенными, ибо рядом не оказывалось священника. На современном Кавказе многие отчаявшиеся, потерявшие жизненные ориентиры люди, стремясь решить свои жизненные проблемы, идут в православную церковь, но необходимой помощи, прежде всего духовной, там зачастую не получают. Разочаровавшись, идут уже к протестантам, саентолагам, а то и к ваххабитам. Русские по происхождению террористы-шахиды — это уже далеко не редкость.
В настоящее время религиозная ситуация на Кавказе требует от Церкви чрезвычайных, особых, можно сказать мобилизационных форм работы. Требует активного внимания к нуждам и проблемам людей, быстрого реагирования на возникающие проблемы. Духовная и не только духовная война против православия требует и особых, применительных к ситуации методов деятельности. Но этого нет. Видно только активное строительство церквей, как в Чечне, так в других республиках. Но эти свежепостроенные церквные здания, для которых зачастую не находится прихожан лишь средство «лакировки действительности», попытки скрыть реальную картину катастрофичности ситуации.
Сокращение русского населения в кавказских республиках, исход из региона наиболее активной его части (особенно молодежи) — делают проблематичным само существование в будущем православия на Кавказе. Без прихожан церковный организм существовать не сможет. И никакое строительство новых церковных зданий ситуации не изменит. Как и вручение церковных орденов руководителям северокавказских республик.
В настоящее время у современной российской власти прослеживается явная тенденция к замалчиванию самого факта недавней войны на Северном Кавказе, стремление стереть у населения России саму память о ней. Внятного описания этой, недавно закончившейся (а вернее перешедшей в пассивную фазу), войны, духовных, социальных и политических причин ее возникновения, не велось и не ведется. Все сводится к универсальной формуле: «приказано забыть».
К сожалению, освещение современной религиозной ситуации на Кавказе строится по эму же принципу. Религиозный характер современной кавказской войны тщательно замалчивается. В современной России легче узнать об уничтожении православных церквей и сербских кладбищ в Косово, чем о судьбе церкви в Ассиновской или русского кладбища в городе Гудермес. Тему геноцида русских в Чечне в российских официальных СМИ затрагивать запрещено.
Как следствие такой «политики замалчивания» порой возникают страшные ситуации. В либеральном журнале «Огонек» №50 за 2006 год была опубликована статья Александра Солдатова «Пепел и водка» о гибели в Тверской области священника Александра Николаева и его семьи. В качестве справочного материала к этой, неприкрыто русофобской статье давался список погибших в последние годы священников. О погибшем грозненском настоятеле Александре Чистоусове говорилось, что он «был офицером Российской армии и сотрудничал с ГРУ», то есть провозглашалась в качестве доказанного факта версия «министерства шариатской безопасности республики Ичкерия»: заявлявшего что убийство отца Александра было «исполнением приговора грушному шпиону». О гибели священников Петра Сухоносова и Игоря Розина журналист Солдатов упомянуть в своей статье не пожелал.
На грязную клевету изливаемой Удуговыми, Солдатовыми и им подобными сам отец Анатолий ответить уже не может, а защитой честного имени священника-мученика похоже никто, кроме автора данной статьи, не обеспокоился. В том числе и структуры Русской православной церкви.
В последнее время складывается впечатление, что нынешняя российская власть больше боится не исламского радикализма и терроризма, а возможного духовного и социального сплочения русского народа, возникающего как реакция на угрозу России и православному в основе русскому цивилизационному типу. По крайней мере в Кавказом регионе признают только наличие «русского фашизма и экстремизма». В борьбе с экстремизмом активное участие принимает член Общественной палаты при Президенте РФ епископ Ставропольский и Владикавказский Феофан. Член комиссии Общественной палаты по вопросам толерантности и свободы совести, владыка Феофан вместе с другими членами комиссии, — Аллой Гербер, Александром Бродом, Николаем Сванидзе и другими, ведет активную и плодотворную работу по «противодействию ксенофобии, экстремизму и неофашизму в российском обществе». Нельзя не признать огромные заслуги владыки Феофана по налаживанию межконфессионального диалога на Кавказе. На недавнем открытии в Грозном самой большой в Европе мечети «Сердце Чечни» епископ сказал, что «искренне рад происходящему в Грозном, — «Здесь построили Божий храм, в котором молятся мусульмане. Мое сердце так же радуется, как и сердца мусульман, потому что на Кавказе между нами существует глубокое взаимопонимание». Нужно отметить что мечеть, на открытии которой выступал владыка Феофан носит имя Ахмада Кадырова, пламенного патриота России искренне любившего христианское население Чеченской республики и очень многое в 90-е годы для него сделавшего.
Все же несмотря на многостороннюю и плодотворную работу светских и церковных властей по налаживанию межконфессионального и межнационального мира на Кавказе ситуация там «далека от идеальной». И сейчас уже не только русские жители Кавказа или Кондопоги понимают: линия фронта проходит уже через каждый город, через каждый дом. Ощущение опасности для России и для православия осознается все большим числом жителей России. В этом контексте, вольно или невольно, роль Православной Церкви все более возрастает. Сама общественная ситуация требует от церкви ответов на актуальные животрепещущие вопросы российской жизни, выполнения особой общественной роли, далеко выходящей за рамки тех ролей которые отводились Церкви и в царской России и в СССР. Как бы ни хотелось некоторым высшим иерархам сохранить удобную и уютную позицию в системе «Церковь — светская власть», сама жизнь требует иного.
Сейчас, как никогда, Церкви нельзя ограничиваясь общими обтекаемыми заявлениями, нельзя постоянно оглядываться на мнение светских властей. Церковь должна научиться оперативно, реагировать на конкретные, актуальные в конкретный момент времени проблемы общества. Она должна стать духовной опорой в социальной жизни людей. При этом церкви не надо не бояться «дестабилизировать ситуацию», возвысив свой голос в защиту православных притесняемых в «проблемных» регионах. Как и в случае с Евгением Родионовым, в этом может подать множество достойных примеров Сербская Православная Церковь.
В России люди должны видеть в Церкви опору и защиту. И не только опору и защиту духовную. Назрела необходимость в создании под покровительством Церкви на Кавказе (и не только) новых, но на традиционной основе, общинных форм социальной жизни. В частности реального возрождения, а вернее создания заново, казачества как особой этнокультурной общности. Нужны светские и церковные структуры для социальной, психологической и правовой помощи малоимущим, жертвам конфликтов и насилия. Только тогда ситуация изменится, русские перестанут уезжать с Кавказа. И только тогда исчезнет реальная угроза потери Церковью канонического пространства вместе исходом носителей веры. Война на Кавказе не закончилась, проблемы никуда не исчезли, русское население Кавказа «не успокоилось», как недавно заявил один из высших церковных иерархов.
Террористическая война, ведущаяся сейчас на Кавказе против России это, прежде всего религиозная война, война против православной веры. Через Кавказ сейчас проходит и общемировая линия фронта и в глобальном противостоянии христианства и радикального исламизма.Но, к сожалению, в России это многие упорно не желают этого видеть.Причем, к сожалению, не, только представители светской власти, но и некоторые иерархи Русской Православной церкви. Благодушие, лакировка информационной картины, сокрытие правды, а то и прямая ложь — все это только приближает ту масштабную катастрофу, которая рано или поздно, но придет на землю Северного Кавказа, а возможно и всей России.
Не так давно мятежный епископ Диомид в своем обращении обвинил руководство РПЦ в «неосергианстве» — политике раболепствования и пресмыкательства перед светской властью. Насколько обоснованы обвинения мятежного епископа, автор статьи судить не берется. Но все же не стоит забывать, что Православная церковь — «церковь воинствующая» и война за спасение душ человеческих будет продолжиться вплоть до Страшного суда.
Послесловие. Ноябрь 2009 года.
«…люди, представлявшиеся мусульманами, обещали ему «отрезать голову» и «выпустить кишки наружу», а в одном из писем сообщили, что приговорили иерея Даниила Сысоева к смертной казни. Тогда Сысоеву пришлось даже обращаться за помощью в ФСБ, после чего угрозы в его адрес, якобы, прекратились, но через полгода снова возобновились. Как рассказывал сам священник, угрозы в его адрес начали поступать четыре года назад, после того как он провёл с бывшим православным священником, который перешёл в ислам — Вячеславом Полосиным два публичных диспута».
Трагическое положение христианства на современном Северном Кавказе — это лишь часть той глобальной трагедии, которая происходит со всем христианским миром. Резня христиан в «демократическом» Ираке, разрушенные церкви и монастыри в Косово, заперты на празднование рождества в Великобритании, попытки снять кресты в школах Италии — все это симптомы одной болезни, имя которой: разрушение базовых, фундаментальных основ христианской цивилизации. Аморализм, культ примитивно-гедонистических ценностей, распад базовых нравственных основ — вот следствие того, что современный человек уходит от Бога, от моральной кодификации, от сакрально-мистического начала в индивидуальном и общественном бытии.
За бездушие массы платят кровью святые и подвижники…
Если вернуться к Кавказу, то надо отметить очень страшный факт: российское общество, в том числе и православная его часть, показало крайнюю степень равнодушия и безразличия по отношению к бедам своих соотечественников на Кавказе. Привлечение внимания к «кавказской Голгофе» вызывало у «россиян» лишь раздражение и стремление закрыться, уйти от неприятной фрустрирующей информации. Сострадание, жалость, сочувствие — всего этого было очень, очень мало.
Мало, очень мало было и пастырей подобных Анатолию Чистоусову, Петру Сухоносову, Игорю Розину, Дмитрию Сысоеву…
Светские владыки приходят и уходят, а «мистическое тело христово» — Православная Церковь была и будет. Всегда Церковь была хранительницей нравственного начала, а в нынешние времена она остается практически единственным «цементом» скрепляющим духовное тело России и не дающим окончательно пасть ей в бездну.
В нынешнее время ответственность на Церкви лежит огромная. Но любые попытки отступления от вечных вневременных духовно-нравственных и религиозных канонов в сторону сиюминутного прагматизма, есть лишь попытки «замести мусор под ковер». Вопросы, которые ставит сама жизнь, сами собой не решаются. Ответы на них все равно давать придется. Перед людьми ли, перед Богом — но придется…