Научные проблемы гуманитарных исследований - Пятигорск, 2007. - №5. (К теме "Терцы в Кавказской войне")
О.Б.Емельянов

НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИТУАЦИИ НА ТЕРСКОМ ЛЕВОБЕРЕЖЬЕ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА

Освоение Россией Предкавказских степей началось с берегов Те-река. Именно гребенские станицы послужили фундаментом для созда-ния пограничной линии, протянувшейся от Каспийского до Черного мо-ря. Казачий вооруженный кордон в первую очередь предназначался для защиты южнорусских степей от неприятельских вторжений.
На Кавказе столетиями шлифовалась тактика набегов на соседние народы. Первоначально основными объектами нападений являлись За-кавказские провинции, но на рубеже XVIII-XIX веков приоритеты баяч-чи (военных предводителей) стали диаметрально противоположными. Это, в первую очередь, связано с блокированием российскими войсками выходов из горных ущелий на плодородные долины Грузии. Во-вторых, города, станицы и села Предкавказья находились в состоянии оживле-ния экономической жизни. К тому же, российская граница оказалась более открытой и соответственно доступней для мелких групп горцев: от пяти до двадцати человек [см.: 1]. Однако, несмотря на участившиеся нападения, официальная политика сводилась к укреплению оборонитель-ной линии на Тереке и созданию государственного административного аппарата управления только на российской территории [см.: 2 и др.]
В Санкт-Петербурге долгое время придерживались мнения о воз-можности создания некоего федеративного государства с кавказскими народами. Весьма твердо отстаивались мирные способы «покорения» горцев с помощью торговли и просвещения. Венцом подобных рассуж-дений явилась записка адмирала Н.С.Мордвинова, написанная в 1816 году и известная под названием «Мнение о способах, коими России удобнее можно привязать к себе постепенно кавказских жителей, чем покорять их силою оружия». В этой работе доказывался вред от приме-нения оружия и на первый план выдвигались мирные отношения с севе-рокавказскими горцами. Для выполнения этого проекта предлагалось начать экономическое освоение Северного Кавказа «путем вовлечения его населения в орбиту хозяйственной жизни России» [см.: 3].
Местная администрация четко придерживалась распоряжений из столицы и всячески стремилась поддерживать добрососедские отноше-ния с горцами. Но северокавказские реалии были таковы, что затереч-ные народы «под видом мирных и благорасположенных» подъезжали к кордонной линии, выискивали слабые участки и совершали стреми-тельные захваты. По этой причине военное командование объявило в начале 1809 года во всех мирных деревнях по Сунже, «чтобы ни для ка-ких нужд к берегам нашим не подъезжали, в противном случае, если кто осмелится ослушаться, сему и будет подъезжать к нашим караулам, велено таковых стрелять» [4].
Подобные запреты не могли остановить наиболее активную часть жителей правобережных аулов. Положение на левом фланге Кавказской линии становилось все более напряженным. Особенно оно обострялось в зимнее время года, когда русло Терека на многие километры покрывалось льдом. В подобной ситуации терско-гребенские казаки, наученные горь-ким опытом, принимали дополнительные меры безопасности. Повсемест-но увеличивалось количество различных постов, пикетов и секретов. Но вести круглосуточную охрану всего левобережья из-за малочисленности населения не представлялось возможным. В результате затеречные со-седи проникали через кордоны и «чинили похищения… во всех стани-цах». В ответ на подобные действия станичники, без согласования с царской администрацией, переходили Терек и самостоятельно разреша-ли спорные вопросы, так как они делали на протяжение нескольких столетий. Старейшины правобережных «мирных деревень» жаловались на различные притеснения непосредственно главному военному коман-дованию. Генерал А.П.Тормасов, будучи последовательным сторонни-ком поддержания добрососедских отношений в регионе, предписал «строжайше воспретить терским казакам делать таковые наглости» [5].
Политика сохранения мира любой ценой привела к тому, что уже и крупные соединенные силы горцев совершали открытые нападения на станицы Восточного Предкавказья. Так, «за год, как француз в Москву приходил» более двух тысяч человек переправились через Терек у ста-ницы Червлённой, но были отбиты. Примечательно, что в этом сражении принимали участие и женщины, так же как когда-то при обороне станицы Наурской [6], за что Екатерина II «определила всем казачьим женам по смерть их пенсию» [7]. В 1813 г. еще более значительный отряд «в числе четырех тысяч собрался против Шелкозаводской… на Тереке, угрожая вторгнуться в пределы Кавказской губернии» [8].
И пока в далекой северной столице решался вопрос, каким обра-зом обустроить северокавказские земли, терско-гребенские казаки вели необъявленную оборонительную войну с горцами. На всем протяжении Терека ежедневно происходили вооруженные стычки. Набеги настолько обескровили левобережье, что жители опасались выходить за пределы станичных ворот. Генерал А.А.Вельяминов предлагал сравнить журналы происшествий на кордонной линии с момента основания крепости Гроз-ной, чтобы убедиться насколько к лучшему изменилась обстановка на Терском левобережье [9].
Возглавив Отдельный Кавказский корпус, генерал А.П.Ермолов перенес передовые оборонительные позиции на реку Сунжу, тем самым, вынудив противника заботиться о сохранении собственного имущества. В течение нескольких последующих лет в предгорных районах шли кровопролитные сражения, непосредственными участниками которых были и казаки левобережных станиц. Вооруженная борьба происходила с переменным успехом, и враждующие стороны несли огромные люд-ские и материальные потери. Относительное затишье на Терских бере-гах наступило только к 1826 году, но ненадолго [10].
В начале второй четверти XIX в. основные заботы российской ад-министрации были направлены на Закавказье. Две ожесточенные войны, последовавшие одна за другой с Персией (1826-1828 гг.) и Турцией (1828-1829 гг.), ослабили внимание военного командования в северо-восточном регионе Кавказа. Граф И.Ф.Паскевич не придал должного значения действиям Кази-муллы (Гази-Мухаммед), считая их попыткой религиозного духовенства укрепить свое влияние на горские народы. Пассивность, непоследовательность принимаемых решений, упоенность победами над двумя сильными азиатскими державами привели к тому, что выступление горцев в 1830 году по своей значимости приравнива-лось дореволюционной историографией к грозному стихийному бедст-вию (землетрясению) и заразной болезни (холере) [11].
Напряженная обстановка, сложившаяся в регионе вносила корректи-вы в повседневную жизнь на Терском левобережье. Ни один российский подданный без крайней необходимости не рисковал остаться на ночь в степи. Существовала реальная опасность попасть в плен и быть продан-ным в рабство горцам [12]. Поэтому, как бы далеко от дома не находились жители, они стремились засветло попасть за ограду ближайших станиц. Все самое ценное, что находилось в хозяйстве, хранилось в труднодос-тупных местах, так как и в своих домах казаки Восточного Предкавказья не были в полной безопасности [13].
Каждое утро с восходом солнца во все стороны отправлялись воору-женные казачьи разъезды, которые самым тщательным образом осматри-вали окрестности. Только убедившись в отсутствии подозрительных сле-дов во всех близлежащих балках и кустарниках, они возвращались в ста-ницы с докладом. После этого открывались ворота, выгонялся на пастби-ща домашний скот, и жители приступали к повседневным работам. Но ес-ли утро и день выдавались туманными, то ворота не открывались целые сутки. Жители напрасно ждали возвращения разъездов с положительными результатами осмотра местности. Подобное ожидание могло продолжать-ся несколько дней, особенно в дождливое время года, что крайне отрица-тельно сказывалось на благополучии большинства семей [14].
Основная тяжесть войны непосильным грузом легла на плечи тер-ско-гребенских казаков. Несмотря на то, что активные боевые действия практически не велись на территории Восточного Предкавказья, жизнь жителей и их имущество подвергались ежеминутной опасности. Начи-ная с 1832 года, значительные силы горцев беспрерывно атаковали по-селения левого фланга Кавказской линии. Поэтому для защиты, в пер-вую очередь, военных коммуникаций в левобережных станицах посте-пенно наращивалось количество войск за счет перемещения из других районов [см.: 15].
Однако увеличение численности армейских частей не привело к спокойствию в северокавказском регионе. К 1836 году военная ситуация обострилась настолько, что казаки не смели работать в поле, ежеминут-но ожидая нападения. Особенно трудно, из-за близости затеречных ау-лов, приходилось трем гребенским станицам - Червлённой, Щедринской и Шелкозаводской [см.: 16]. Все взрослое мужское казачье население принимало участие в военных действиях и не только по охране Терских рубежей. Так, на 4 августа 1840 года в Моздокском полку состояло 1447 казаков. Из них 818 находилось в различных «командировках», на по-стах и в конвойных командах был задействован 271 человек и 358 ожи-дали своей очереди «в резервах по станицам» [17].
В кровопролитных столкновениях казачьи сотни несли невоспол-нимые потери. О напряженности боевых действий красноречиво свиде-тельствует тот факт, что за короткое время погибли четыре командира казачьих подразделений. Первым в 1832 году, во время сражения под Гудермесом, был застрелен командир гребенцов полковник Волженский. В память о нем народная молва сложила песню: «Пыль клубится по до-роге», еще совсем недавно звучавшая в левобережных станицах. В 1839 году, при штурме крепости Ахульго в Дагестане смертельное ранение получил командир Моздокского полка майор Власов, о котором также сложили поминальную песню [см.: 18]. В этом же году, в перестрелке на одном из островов Терека погиб командир Кизлярского полка майор Ульяновский [19]. В январе 1842 года, во время отражения очередной массированной вылазки горцев на Терское левобережье, смертельное ранение получил командир Гребенского полка подполковник Л.А.Венеровский [20].
В начале 40-х годов военная обстановка в Восточном Предкавка-зье обострилась до предела. Это время по праву считается блистатель-ной эпохой Шамиля, одержавшего ряд крупных побед и максимально увеличившего территорию имамата. Для изменения ситуации от Рос-сийского правительства потребовалось максимальное увеличение чис-ленности армейских частей и полной мобилизации полков Кавказского линейного казачьего войска. В рапорте наказного атамана С.С.Николаева, отправленного командующему войсками на Кавказской линии и Черномории генералу В.И.Гурко, прямо указывалось на «со-вершенное разорение» полков из-за невзгод военного времени, «в осо-бенности Моздокского и Гребенского» [21].
Экономическое состояние левобережных казачьих станиц оказа-лось окончательно подорвано. Поэтому не случайно в 1841 году наказ-ной атаман издает приказ. В нем полковым командирам предлагалось «обратить внимание, чтобы из станиц отнюдь… никто не отлучался, а дабы не было подобных отлучек под видом снискания работ, то станич-ным начальникам вменяется в непременную обязанность теперь уже проверить в станицах, им вверенных, всех отсутствующих и привести в известность, где, кто и зачем находится, что повторять, сколько можно чаще», так как «жители обоего пола бродяжничали по области для ис-прошения милости под видом дряхлости и крайней бедности» [22].
Военные действия, продолжавшиеся в течение многих десятилетий, наложили заметный отпечаток на повседневную жизнь жителей Восточ-ного Предкавказья. Казачьи станицы, в силу сложившейся военно-политической ситуации в северокавказском регионе, оказались на передо-вой линии борьбы и несли наиболее ощутимые человеческие и матери-альные жертвы. Ежедневные опасности, связанные с угрозой постоянных нападений, приучили казаков к максимальной осторожности. Все хозяйст-венные работы за пределами станиц проходили под бдительной воору-женной охраной. Но, несмотря на все принимаемые меры предосторожно-сти, терско-гребенским казакам не всегда удавалось избежать трагических происшествий [23].
Современники всесторонне освещали различные аспекты жизни на южных рубежах Отечества. На наш взгляд, наиболее кратко и точно о повседневной ситуации высказался армейский офицер А.А.Зиссерман. Проведя четверть века на всевозможных должностях в различных угол-ках Кавказа, он писал, что «каждый шаг, среди так сказать мирной об-становки, выходя за ограду укреплений, за ближайшую черту лагеря, станицы или всякой другой стоянки, для водопоя, для покоса, для па-стьбы лошадей, для рубки дров и тому подобных надобностей, - должен был сопровождаться обстановкой военных предосторожностей, иначе не избежать было кровавой катастрофы» [24].
Таким образом, напряженная военно-политическая обстановка в Восточном Предкавказье существенно влияла не только на повседнев-ную жизнь населения, но и негативно сказывалась на хозяйственном развитии региона в целом. Лишь после окончания полномасштабных военных действий на Терских берегах, терско-гребенские казаки и се-верокавказские горцы смогли приступить к экономическому освоению края.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Блиев М.М., Дегоев В.В. Кавказская война. - М., 1994. – С.109-146.
2. Виноградов Б.В. Кавказ в политике государя Павла I (1796-1801гг.). - Армавир - Славянск-на-Кубани, 1995. – С.95.
3. Яндарова А.Х.-А. Первые проекты хозяйственно-экономического раз-вития народов Северного Кавказа в составе России // Россия и Се-верный Кавказ (проблемы историко-культурного единства). - Гроз-ный, 1990. – С.60.
4. Акты, собранные Кавказскою археографическою комиссиею (далее АКАК). - Тифлис, 1869. - Т.III. – С.678.
5. АКАК. - Тифлис, 1870. - Т.IV. – С.892, 902.
6. Потто В.А. Кавказская война. Время Паскевича, или бунт Чечни. Т.V. - Ставрополь, 1994. – С.306.
7. Новейшие известия о Кавказе, собранные и пополненные Семеном Бро-невским. / Сост. И.К.Павлова. - СПб, 2004. – С.346.
8. Потто В.А. Кавказская война. От древнейших времён до Ермолова. Т.I. - Ставрополь, 1994. – С.645.
9. Вельяминов А.А. Замечание на письмо главнокомандующего дейст-вующею армиею к военному министру от 27 июля 1832 года № 67 // Кавказский сборник. Т.VII. - Тифлис, 1883. – С.90-91.
10. Потто В.А. Кавказская война. Ермоловское время. Т.II. - Ставрополь, 1994. – С.76-88.
11. Волконский Н.А. Война на Восточном Кавказе с 1824 по 1834 г. в связи с мюридизмом // Кавказский сборник. - Тифлис, 1887. - Т.XI. – С.145.
12. Иноземцева Е.И. К вопросу о политике России по пресечению рабо-торговли на Северном Кавказе в XVIII - первой половине XIX в. // Во-просы северокавказской истории. Вып.9. - Армавир, 2004. – С.21-22.
13. Государственный архив Ставропольского края (ГАСК). Ф.79. Оп.1. ЛЛ.31, 43.
14. Воспоминания о Закавказском походе в 1853 и в 1854 годах // Воен-ный сборник. Т.11. № 1 - СПб., 1860. – С.142-143.
15. Неверовский А.А. О начале беспокойств в Северном и Среднем Да-гестане. - СПб., 1847. – С.33.
16. Ткачёв Г.А. Гребенские, терские и кизлярские казаки. - Владикавказ, 1911. – С.14-15.
17. Российский государственный военно-исторический архив (далее РГВИА). Ф.13454. Оп.5. ЛЛ.6-6 об.
18. Белецкая Е.М. Казачество в народном творчестве и в русской лите-ратуре XIX в. - Тверь, 2004. – С.66, 207-208.
19. Бутова Е. Станица Бороздинская, Терской области, Кизлярского ок-руга // Сборник материалов для описания местностей и племен Кав-каза. Вып.7. - Тифлис, 1889. – С.4.
20. Ктиторов С.Н. «Известный на Кавказе по отличной храбрости…» (штрихи биографии Льва Антоновича Венеровского) // Из истории и культуры линейного казачества Северного Кавказа. Материалы чет-вертой международной Кубанско-Терской научно-просветительской конференции. - Краснодар - Армавир, 2002. – С.67.
21. РГВИА. Ф.13454. Оп.9. Л.1 об.
22. Центральный государственный архив республики Северная Осетия - Алания (ЦГА РСО-А). Ф.2. Оп.1. Л.9.
23. Чекалин С.В. Завещание Шамиля. Кавказские войны в лицах. - М., 1998. – С.159.
24. Зиссерман А.А. Двадцать пять лет на Кавказе (1842-1867). Ч.II. - СПб., 1879. – С.18.

Борьба народов Северо-Восточного Кавказа 20-50 годов XIX в.: спорные вопросы и новые дискуссии. Материалы международной научно-практической конференции / под ред. Р.Р.Гашимова. (г. Дербент, 18 июня 2009 г.). - Дербент, 2009.          (К теме «Терцы в Кавказской войне»)

Емельянов О.Б.
УЧАСТИЕ МОЗДОКСКОГО КАЗАЧЬЕГО ПОЛКА В БОЕВЫХ ОПЕРАЦИЯХ НА СЕВЕРО-ВОСТОЧНОМ КАВКАЗЕ В КОНЦЕ 30 - НАЧАЛЕ 40-Х ГОДОВ XIX ВЕКА
На исходе 30-х годов XIX века командование Отдельного Кавказского кор-пуса после ряда неудач попыталось переломить неблагоприятную военно-политическую ситуацию в свою пользу. С этой целью были определены три са-мостоятельных отряда, действовавших на важнейших стратегических направ-лениях. В один из них в полном составе входил и Моздокский полк Кавказ-ского линейного казачьего войска. Отряд действовал под общим руково-дством генерал-лейтенанта П.Х.Граббе против главных сил горцев Северо-Восточного Кавказа.
Поздней весной 1839 года началось общее движение т.н. “Чеченского” от-ряда в глубь владений имама Шамиля, что и нашло свое отражение в несколь-ких строчках отчета о «делах с неприятелем» Моздокского казачьего полка: «В мае в землях воинственных Ичкеринцев при поражении скопища Та-шев-Гаджи, сообщника Шамиля. Того же месяца, 23 числа при движении от крепости Внезапной к Чиркат-Ахульго в южный Дагестан. В сражении с неприятелем при крепости Бурная с многочисленным скопищем Шами-ля, 30 мая при Ахты. 31 мая при штурме Аргуани и во вторичном пораже-нии скопищ Шамиля. 5 июня у селения Черкет, 9 июня у селения Амаль-ты. При осаде Ахульго с 12 июня по 24 августа. 29 июня и 4 июля при штурме и взятии Сурхаевой башни. 16 июля при штурме Нового Чижка, 29 и 30 июля при деле близ Черкета. 3 августа в форсированной переправе через реку Койсу, 4 августа при вторичном занятии села Чиркат. 14 авгу-ста во время штурма обеих замков Старого и Нового Ахульго. С 23 по 30 августа при движении через Гимры – Тимур-Хан-Шуру и крепости Вне-запной к Черкею и при покорении Атам-аула. Каковые походы и дела по приказу господина командира отдельного Кавказского корпуса от 31 марта 1840 года за № 36, занесены участвовавших в военных делах чинам в фор-мулярные о службе их списки» [2, Л.9 об.].
Несмотря на поражение мюридов у неприступного замка Ахульго, на следующий год кровопролитные сражения на Северо-Восточном Кавказе возобновились с еще большим ожесточением. Не последнюю роль в этом сыграли и грубейшие просчеты российского командования, в том числе и в отношении равнинных “сунженских” чеченцев. В результате, жители ближайших казачьих станиц Терского левобережья на долгое время оказа-лись втянуты в затяжные сражения со своими правобережными соседями.
По приказу командования «Две части чинов Моздокского казачьего полка в 1840 году участвовали в делах с горцами с 1 по 5 мая в Аграхав-ском обществе при покорении деревень. С 17 по 24 июля при проведении к покорности Салаватского общества. И с того времени, по 18 ноября имел движение вверх по левому берегу реки Сунжи и по правому берегу реки Гойты, для истребления разных чеченских деревень. Причем были с неприятелем малые и долгие перестрелки» [3, Л.74 об.].
За несколькими словами полкового рапорта скрываются сотни крова-вых трагедий, постоянно происходивших как с одной, так и с другой вра-ждующих сторон. Так, только 29 июня 1839 года при неоднократном штурме каменной Сурхаевой башни потери убитыми и ранеными состави-ли более 300 военнослужащих. Позднее в сражении непосредственно у «передовых укреплений» Ахульго погиб командир Моздокского казачьего полка майор Власов, на место которого незамедлительно заступил со-стоящий в «комплекте полка сотник Золотарёв» [1, Л.11].
Для пополнения численности строевых сотен военное командование шло на беспрецедентные меры и срочно призывало на действительную службу мужчин из запаса, способных носить оружие. Так, Моздокский полк был усилен «из не служащих казаков семидесяти двумя человеками с 1 января 1839 года, одним 20 февраля и двумя 9 мая» [1, Л.10 об.]. На сле-дующий год в строевые сотни добавили «определением с 1 января 1840 года из не служащих казаков сего полка шестидесяти человеками и одним вновь зачисленным на службу с 1 мая этого года казака. Определение со-стоялось по предписанию Наказного атамана Кавказского линейного ка-зачьего войска, господина генерал-майора С.С.Николаева от 11 декабря 1839 года за № 4838 и 24 февраля 1840 г. за № 312» [2, Л.8 об.].
Этого количества из-за многочисленных потерь и масштабности, пла-нируемых на ближайшее время боевых действий, оказалось не достаточно для полного комплекта подразделения. Вследствие чего, Моздокский полк был вновь «усилен определением с 1 января 1841 года из не служащих ка-зачьих детей сего полка сто четырьмя человеками, каково определение состоялось по предписанию Наказного атамана Кавказского линейного ка-зачьего войска, господина генерал-майора С.С.Николаева от 13 сентября 1840 года за № 2828» [3, Л.73 об.].
Таким образом, в 1839-1840-х годах Моздокский полк Кавказского линейного казачьего войска в полном составе принимал участие в важ-нейших стратегических операциях военного командования на левом флан-ге Кавказской линии, дополнительно призвав на службу из запаса сто тридцать пять казаков и одного зачисленного. Из-за боевых потерь строе-вые сотни не справлялись с поставленными задачами в полном объеме. Вследствие чего, подростки вставали в строй ранее положенного срока и принимали участие в боевых операциях против горцев Дагестана и Чечни.
Примечания
1, 2, 3. Центральный государственный архив республики Северная Осе-тия-Алания (ЦГА РСО-А). Ф.3. Оп.1.

Емельянова Л.А.
АРХИВНЫЕ ДАННЫЕ, СВИДЕТЕЛЬСТВУЮЩИЕ ОБ УЧАСТИИ ВОЛЖСКОГО КАЗАЧЬЕГО ПОЛКА В ПОХОДАХ ПРОТИВ ГОРЦЕВ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 40-Х ГОДОВ XIX ВЕКА

На рубеже 30-40-х годов XIX века происходит ухудшение социально-политического положения в северокавказском регионе, особенно в пред-горьях Северо-Восточного Кавказа. В связи с чем, отдельные подразделе-ния Волжского казачьего полка принимали участие в «экспедиции на левый фланг Кавказской линии с 15 мая по 20 сентября… против чеченцев в 1839 го-ду» [7, ЛЛ.5 об. - 6, 7]. На следующий год волжцы вновь «по распоряже-нию» Наказного атамана генерал-майора С.С.Николаева под № 1194 с 15 апреля по 15 сентября были «от полка командированы» на левый фланг Кавказской линии «против чеченцев» в количестве «1 обер-офицера, 2 урядников и 50 казаков» [6, ЛЛ.15 об. 17 об., 7, Л.84].
Крупные неудачи отдельных частей русской армии в горах Дагестана и Чечни в сражениях с мюридами имама Шамиля вынуждали штабных офицеров Отдельного Кавказского корпуса изыскивать все возможные людские резервы во вверенных им войсках. Не исключением был и Волж-ский казачий полк, в котором на 30 июля 1840 года служащими значилось всего 1530 нижних чинов, которыми руководили 2 штаб-офицера, 29 обер-офицеров и 128 урядников. При этом «малолетков и стариков», тех, кто не состоял в комплекте строевых сотен, числилось 4407 человек [1, ЛЛ.31 - 31 об.]. Сложная военная ситуация вынуждала командование во всех ста-ницах Волжского полка значительно увеличить количество служащих ка-заков за счет «малолетков и стариков», соответственно на 1266 и 681 че-ловек. Количество строевых казаков, числившихся на действительной службе и постоянно находившихся на передовых позициях, возросло поч-ти вдвое всего за несколько месяцев [2, ЛЛ.15 - 15 об.].
В обнаруженных документах, содержащих информацию о количестве служащих чинов, представленных на следующий год в канцелярию На-казного атамана генерал-майора С.С.Николаева, прослеживаются еще бо-лее существенные изменения. Так, при общей численности мужчин в 6983 человека в штате Волжского полка значилось уже 4049 нижних чинов под командованием 2 штаб-офицеров, 39 обер-офицеров и 101 урядника [3, Л.30.]. По сравнению с 1840 годом, количество обер-офицеров увеличи-лось на 10 человек, а урядников уменьшилось на 27, при том же количе-стве штаб-офицеров. Статистические материалы свидетельствуют о по-стоянном нахождении волжцев на передовых позициях и участии их в боевых действиях.
К 21 декабря 1845 года в Волжском казачьем полку на действитель-ной службе находилось по-прежнему 2 штаб-офицера, 37 обер-офицеров (менее 1842 г.), 113 урядников (менее 1840 г.) и всего 1263 нижних чинов в строевых конных сотнях. Всего за три с половиной года участия в бес-прерывных военных операциях, в том числе и в продолжительных коман-дировках в соседние районы Северо-Восточного Кавказа, личный состав волжцев уменьшился на 2776 человек [4, Л.7 об.]. Потери могут выглядеть еще более впечатляющими, если учесть ежегодные пополнения казачьих сотен за счет внутренних резервов и зачислений казаков из числа припис-ных и новоприбывших в станицы семей в 1844 году в количестве 705 че-ловек [5, ЛЛ.7 - 7 об.]. Именно за счет своевременных подкреплений из внутренних районов страны, военное командование Кавказской армии пыталось восстановить личный состав иррегулярных кавалерийских час-тей, и задействовать их в многомесячных операциях против вооруженных отрядов горцев, продолжавших активное сопротивление.
В 1845 году, по сравнению с предыдущим годом, количество штаб-офицеров увеличилось на одного и на столько же уменьшилось число обер-офицеров, при этом в 1844 году действительную службу проходили 31 из них. Численность урядников за несколько месяцев уменьшилась на 39 человек, однако строевые сотни вновь пополнились на 147 казаков [4, Л.7 об., 8, ЛЛ.15 об. - 16, 60 об. - 61].
Проанализировав предложенный материал, можно сделать вывод о том, что, начиная с четвертого десятилетия XIX века, численный состав строевых сотен Волжского казачьего полка заметно увеличился. В сроч-ном порядке с внутренней службы на действительную возвращались от-ставные ветераны, призывались подростки, достигшие призывного воз-раста, зачислялись приписные в казачество здоровые мужчины и десятки переселенцев из внутренних губерний России. Таким образом, восполня-лись огромные людские потери, понесенные волжцами в вооруженных столкновениях с горцами Северо-Восточного Кавказа.
Примечания
1, 2, 3, 4, 5. Государственный архив Ставропольского края (ГАСК). Ф.1300. Оп.1.
6, 7, 8. Центральный государственный архив республики Северная Осе-тия-Алания (ЦГА РСО-А). Ф.3. Оп.1

Материал подготовлен к печати в сборнике «Вопросы южнороссийской истории»
О.Б.Емельянов ЛИНЕЙНЫЕ КАЗАКИ С ТЕРСКОГО ЛЕВОБЕРЕЖЬЯ В ДРАМАТИЧЕСКИХ СОБЫТИЯХ 1840 ГОДА В МАЛОЙ ЧЕЧНЕ

Существуют исторические даты, особенно во время долголетних военно-политических конфликтов, которые становятся отправными и краеугольными в ходе дальнейшего развития взаимоотношений между соседними народами. Именно к таким и относится 1840 г. на Северо-Восточном Кавказе, когда многолетние труды по налаживанию мирной жизни и включению многонационального региона в состав Российской империи, были в одночасье перечеркнуты в силу нескольких причин.
Одна из них, ключевая, по мнению большинства дореволюционных авторов, заключалась в малоэффективных и крайне непродуманных действиях военного командования в самом начале 40-х гг. XIX в. Стремление, как можно скорее обезопасить российские поселения от систематических и разорительных вторжений наиболее активной части затеречного населения, привели к трагическим последствиям. В высоких армейских штабах на Кавказе родилась привлекательная идея: под видом сбора податей за несколько лет потребовать от жителей Малой Чечни внести их не деньгами, которых у них и не было в достаточном количестве, а имеющимся у них холодным и огнестрельным оружием [1]. Дальнейшие грозные события, ставшие мощным импульсом к продолжению на ближайшие десятилетия бойни, показали со всей трагичной очевидностью, насколько военные администраторы самонадеянно отнеслись к сложившимся северокавказским реалиям и совершенно не учитывали складывающийся веками менталитет горских народов.
На первый взгляд для российских властей на Северо-Восточном Кавказе сложилась довольно благоприятная военно-политическая обстановка после захвата штурмом аварского аула Гимры и уничтожения власти первого имама Кази-Муллы [2]. Однако детальный разбор последующих событий свидетельствует, что возникшее в дагестанских обществах новое религиозное движение - мюридизм, толкавшее его последователей на непримиримую войну со всеми противниками шариатского правления, не исчезло окончательно, а лишь на время затаилось в малодоступных горных аулах, собирало и готовило силы к новым битвам [3]. Один из военных историков писал: «Последствия возникновения новой секты были велики, мюридизм сплотил во имя религии горцев и внушил им идею политической независимости, образовал из разнообразных обществ, крепкий союз племен, решивших действовать совокупными силами против русских» [4]. И распространение мюридизма «проявилось раньше всего усилением набегов горцев на мирных соседей. Шайки хищников, подобно снежным лавинам, спускались внезапно… для грабежа и разбоя и также быстро укрывались в свои неприступные ущелья» [5].
Следующий этап в становлении теократического деспотизма в дагестанских горах начинается в январе 1836 г., когда один из предводителей чеченских абреков Ташав-Хаджи, безоговорочно поддержанный известным в Чечне богословом Уди-Муллой, потребовал от имама Шамиля защищать интересы своих приверженцев, вплоть до применения оружия. Уже в феврале 150 их сторонников захватили аулы Игали и Орота, тем самым мюриды увеличили свой политический вес, доведя численность своих отрядов до 2000 человек. После чего Шамиль утверждая, что действует с разрешения русского начальства, отправился к деревням Большой и Малый Харадерик и Цатаных. Чеченцы же, увидев к каким многообещающим последствиям привели совместные действия, отбыли к себе в количестве до 700 всадников, где и приступили к проповедованию нового религиозного учения. Ташав-Хаджи в скором времени удалось распространить свое влияние на несколько незначительных плоскостных аулов, откуда и были взяты аманаты в знак принятия шариата. Но в горах Ичкерии и в отдаленных деревнях, стоящих у подножия хребтов, особенно в Аргунском ущелье, не было большой необходимости в заложниках, так как жители «выразили полное повиновение и исполняли все его приказания» [6].
Вслед за ичкеринцами стали волноваться и многие мирные плоскостные чеченские аулы еще доступные для правительственных войск, собранных начальником Сунженской линии полковником Н.П.Пулло в ауле Брагуны, в состав которых вошли 350 линейных казаков. Он собирался выступить к Гудермесу с намерением уничтожить одно из мятежных селений - Бейбулат-Юрт, однако Ташав-Хаджи совершил чувствительный упреждающий удар по Кавказской линии. 8 апреля предводитель абреков отправил своего ближайшего помощника Уди-Муллу с 600 отборными всадниками к российским поселениям. Они 10 апреля стремительно переправились через Терек, напали на работающих в поле жителей станицы Щедринской, изрубили 29 человек и 23 взяли в плен. После чего быстро отступили в дремучие леса, где и соединились с главными силами Ташав-Хаджи [7].
Подобное развитие событий вынудило военное командование совершить немедленный поход в пределы Малой Чечни, за жителями которой были, сверх того большие недоимки податей. Сборный отряд, куда вошли и казачьи сотни с левобережья Терека, был поручен начальнику 20-й пехотной дивизии генерал-майору К.К.Фезе. Горские старшины выразили явное стремление успокоиться, при условии прощения всех прежних долгов. Карл Карлович, плохо разбиравшийся в местных перипетиях и желая без лишних осложнений выполнить полученное задание, не спросив разрешения даже у главнокомандующего Г.В.Розена, простил все недоимки, которые были весьма значительны, и только после этого донес о своих недальновидных действиях. Генерал-лейтенант А.А.Вельяминов, проведший много лет на Кавказе и хорошо изучивший местные обычаи и нравы, находился в крайнем негодовании и потребовал немедленного удаления К.К.Фезе из действующего корпуса. Однако барон Г.В.Розен был вынужден не только оставить слишком самостоятельного генерала, но еще полностью признать и подтвердить действия своего подчиненного, чтобы не уронить перед горскими народами «слово русского генерала» [8].Чеченцы только того и добивались, после чего неоднократно вступали в открытую торговлю с российскими властями, требуя очередных уступок, в противном случае угрожая присоединиться к мюридизму и уйти к Шамилю в недоступные горные трущобы. Таким образом, был создан неприятный прецедент, обернувшийся через несколько лет необратимыми последствиями.
Надо отдать должное высшему офицерскому корпусу, который не просто наблюдал за происходившими событиями в ближайших горских обществах, но и предпринимал определенные действия, пытаясь переломить создавшуюся обстановку в свою пользу. Так, с 23 по 31 января 1837 г. генерал К.К.Фезе, в отряде которого находилось 257 линейных казаков, в том числе из Кизлярского и Моздокского полков, совершил стремительный рейд по Мартанскому и Гехинскому ущельям, разоряя встреченные хутора по берегам реки Шалажи и продолжая расчистку просеки в гойтинском лесу, после чего направился к аулу Ачхой, откуда забрал заложников. Также старшины селений Пхан-Гичугоя, Пхан-Гичучижиногоя и Нурик-Юрта «представили четверых аманатов и девочку, взятую в плен в Кизляре еще в 1831 г.». Затем часть отряда занялась рубкой просек от деревни Эльтемир-Юрта к гехинской поляне. А другая часть, в которой присутствовали казачьи сотни, направилась к аулу Шалаж-Юрт, разоряя окрестные хутора и селение Магомет-Ирзу. После окончания просеки правительственные войска выдвинулись к селу Урус-Мартан, по дороге заняв аулы Шааби и Ветирик, причем владелец последнего был убит в перестрелке вместе с 8 мюридами, а 12 захвачены в плен. Урусмартановцы, за исключением нескольких семей, скрылись в окрестных лесах, откуда их доставали казачьи разъезды [9].
С 4 февраля по 5 марта генерал К.К.Фезе предпринял новую экспедицию в восточную часть Малой Чечни к большим селениям Шали, Беной. При этом на подходе к Автурам правительственные войска встретили более упорное сопротивление горцев, поэтому и взяли аул после короткого, но ожесточенного боя. В ходе него была применена военная хитрость, после чего последовала конная атака линейных казаков, разметавшая вдвое превосходящие силы Уди-Муллы и преследование через аулы Ахой-Юрт и Ломик-Юрт или Бесинбердой до самых Черных гор. Подошедшие в скором времени отряды Ташав-Хаджи и андийца Газиева не сумели существенно помочь своим единоверцам. 9 февраля произошло новое сражение недалеко от аула Герменчук, рядом с рекой Хулхулау. Стремительная кавалерийская атака казачьих сотен смяла неприятельскую конницу, при этом многих захватили в плен, включая двух почтенных андийских старшин Али-Гази Магомаева и Бий-Султана Ирбаханова. Не дождавшись обещанной помощи из Дагестана, 23 февраля андийцы прибыли в военный лагерь у аула Казбек-Юрта, где от них потребовали принести присягу верности и выдать аманатов. После чего отряд, в авангарде которого были все линейные казаки и конная артиллерия, выступил через Джогунберт к селению Аллерой, где взяли нескольких заложников. А с 27 февраля по 6 марта с целью отвлечения основными силами Шамиля от главного русского отряда проводилась малоудачная экспедиция под командованием генерала Ф.К.Клюки-фон-Клугенау в Дагестане. Сборный отряд имел несколько горячих стычек, после чего понеся чувствительные потери, возвратился в крепость Темир-Хан-Шуру, не добившись поставленной задачи [10].
С мая по сентябрь отряд под командованием генерала К.К.Фезе, в состав которого вошли три казачьи сотни, из них две линейные, предпринял поход в Аварское ханство [11]. В ходе осады и штурма аула Ашильты сторонники Шамиля потерпели полное поражение. Каменный замок, защищаемый 2 тысячами отборных мюридов под предводительством ближайших помощников имама - Сурхая и Али-Бека был захвачен [12]. Вскоре правительственные войска приступили к блокированию замка Ахульго и вслед за этим бомбардированию селения Тилитля, в результате чего, развалины трех передовых башен были с боя взяты. После чего Шамиль выслал парламентеров, выдал нескольких аманатов и присягнул с ближайшими сторонниками на верность Российской Империи, при этом Ташав-Хаджи наотрез отказался от присяги и вернулся в Чечню. Однако несмотря на кажущийся успех, цели военной экспедиции в дагестанские горы не были решены, мюридизм получил только ощутимый удар, но не был сломлен и уничтожен. Напрасно потеряв 30 офицеров и около 1000 нижних чинов, «не зная края и не имея понятия о горной войне», генерал К.К.Фезе уронил дух солдат «делая ошибку за ошибкой» [13]. Подобное положение дел в Дагестане стало одной из причин, побудившей императора Николая I назначить 30 ноября на место командира Отдельного Кавказского корпуса генерала Е.А.Головина [14].
В следующем году имам Шамиль не решался организовывать крупные наступательные действия. В то же время правительственные войска, в состав которых вошли 50 линейных казаков из Кизлярского полка, под командованием генерал-лейтенанта П.Х.Граббе, сменившего 10 апреля на посту скончавшегося А.А.Вельяминова, предприняли ряд экспедиций в Ичкерию и горный Дагестан, но без особого успеха. Более того, от верховьев реки Яман-Су “Чеченский отряд”, встретив многочисленное скопление вооруженных горцев, был вынужден отступать семь верст «по лесистой и пересеченной местности», преследуемый по пятам главными силами имама, что «было весьма затруднительно и опасно» [15].
В 1839 г. командование решило нанести решительное и окончательное поражение мюридам. С этой целью предварительно были заготовлены необходимые припасы, составлены планы совместных действий и сформированы три самостоятельных военных отряда, куда были приданы более 800 линейных казаков. Из них так называемый “Чеченский отряд” предназначался для главных действий в Дагестане против резиденции имама - укрепленного замка Ахульго, был вверен заботам генерала П.Х.Граббе [16]. С 1 мая назначенные к походу правительственные войска стали собираться к крепости Внезапной. В состав вошли, помимо прочих подразделений, 2 конные и 3 пешие сотни казаков от четырех линейных полков: Горского, Моздокского, Гребенского и Кизлярского, а также 4 конных орудия казачьей артиллерии. Всего же казаков насчитывалось: пеших 12 офицеров, 391 нижних чинов, конных 15 офицеров, 220 нижних чинов. Итого к участию в экспедиции были назначены 27 офицеров и 611 казаков [17].
Прежде чем углубиться в горные теснины, необходимо было изменить первоначальные планы и обезопасить транспортные коммуникации на плоскости от действий Ташав-Хаджи, усиленного дагестанцами под начальством Сурхая и Али-Бека, занявших удобную позицию в тылу. В ночь на 10 мая часть “Чеченского отряда” под личным командованием П.Х.Граббе отправилась налегке к урочищу Ахмет-Гала, где в укрепленной засеке укрылись основные силы горцев. Соблюдая меры предосторожности, передовые линейные казачьи сотни на рассвете следующего дня, никем не замеченные вышли через Балан-Су к неприятельскому лагерю и поддержанные пехотными ротами, нанесли сокрушительное поражение неприятелю [18]. Аул Саясан был взят штурмом и сожжен вместе со всеми укреплениями.
Этим ограничивалась основная цель похода в горную Ичкерию, тем более что неприятельские вожди окончательно разругались, обвинили друг друга в произошедшем разгроме и уцелевшие дагестанцы отправились к Шамилю. А потому вечером 13 мая, после разорения соседнего селения Белитли и нескольких окрестных хуторов, решено было выходить на плоскость долиной реки Яман-Су от Рагонкаж обратно к крепости Внезапной. Однако двухдневное следование превратилось в одно непрекращающееся сражение. Самые жаркие схватки происходили в арьергарде, где находились два орудия казачьей артиллерии. Всем подразделениям приходилось «часто выдерживать отчаянные нападения фанатиков, которые с исступлением бросались в шашки, несмотря на картечный огонь,…левая колонна полковника Н.П.Пулло выдержала последний отчаянный натиск горцев, только удачный картечный выстрел отразил их в то мгновение, когда они были уже в шагах пятнадцати от орудий» [19].
После отдыха, 21-22 мая отряд выступил из крепости Внезапной для продолжения военных действий в Дагестане, что и нашло свое отражение в нескольких строчках отчета о «делах с неприятелем» Моздокского казачьего полка. «В мае, в землях воинственных Ичкеринцев, при поражении скопища Ташев-Гаджи, сообщника Шамиля. Того же месяца, 23 числа при движении от крепости Внезапной к Чиркат-Ахульго в южный Дагестан. В сражении с неприятелем при крепости Бурная с многочисленным скопищем Шамиля, 30 мая при Ахты, 31 мая при штурме Аргуани и во вторичном поражении скопищ Шамиля. 5 июня у селения Чиркат, 9 июня у селения Амальты. При осаде Ахульго с 12 июня по 24 августа. 29 июня и 4 июля при штурме и взятии Сурхаевой башни. 16 июля при штурме Нового Чижка, 29 и 30 июля при деле близ Черкета. 3 августа в форсированной переправе через реку Койсу, 4 августа при вторичном занятии села Чиркат. 14 августа во время штурма обеих замков Старого и Нового Ахульго. С 23 по 30 августа при движении через Гимры - Тимур-Хан-Шуру и крепости Внезапной к Черкею и при покорении Атам-аула. Каковые походы и дела по приказу господина командира отдельного Кавказского корпуса от 31 марта 1840 г. за №36, занесены участвовавших в военных делах чинам в формулярные о службе их списки» [20]. За несколькими словами рапорта скрываются сотни трагедий, постоянно происходивших как с той, так и с другой враждующих сторон. Так, только 29 июня 1839 г. при штурме каменной Сурхаевой башни войска потеряли убитыми и ранеными более 300 военнослужащих. В том числе в сражении непосредственно у передовых укреплений Ахульго трагически погиб командир Моздокского казачьего полка майор Власов, на место которого незамедлительно заступил, состоящий в «комплекте полка сотник Золотарёв» [21].
Всего же на позиции у Терскгульского оврага, на переходе по снегу через перевал Сорук-Булаха, у аула Буртунай, в сражении с андийцами на горах со стороны Мехельты, на высотах по правую сторону Бетлетского оврага и др. правительственным войскам, в авангарде которых, наравне с местной милицией шли казачьи разъезды противостояли до 16 тысяч горцев, под началом самого имама [22]. Но, несмотря на столь внушительные силы, никогда ранее не собираемые в дагестанских горах, мюриды понесли полное поражение у хорошо укрепленного и почти неприступного каменного замка Ахульго, произведшее огромное впечатление на все воинственные общества. Проведенная военная экспедиция со всей очевидностью доказала горцам, что для русских войск на Кавказе недоступных мест не существует и голова Шамиля, по мнению генерала П.Х.Граббе, более ничего не стоила. С этой вестью в Санкт-Петербург, в числе прочих отправился гребенской казак из станицы Червлённой Цигурин по прозвищу Хвацкий, где и получил из рук российского императора орден “Святого Георгия”, а на следующий год особо отличившиеся в этом походе были удостоены всевозможных поощрений [23].
Шамиль, чудом спасшийся из Ахульго, покинул дагестанские горы и перебрался в чеченский аул Шатой. Но мюридизм уже до такой степени укоренился в умах воинственных горцев, что самое ничтожное брожение, малейший повод могли обернуться новой вспышкой недовольства [24]. При подобном положении дел, военное командование, не осознавая всю шаткость сложившегося положения, но стремясь закрепить прошлогодний успех, уже в январе 1840 г. отправило отряд в Чечню, куда вошли сотни Гребенского и Моздокского полков. Генералу Н.П.Пулло было приказано провести сбор податей и приступить к изъятию оружия, что вызвало большие волнения среди чеченцев. «Им казалось, что русские лишают их оружия с целью удобнее истребить и поэтому все население решилось лучше погибнуть, чем дозволить себя перерезать». В ответ на это командир отряда не придумал ничего лучшего, как 26 января разорить деревни Назбен-Юрт и Баташ-Юрт на реке Мичике. После чего направился в качкалыковские общества и кумыкские владения и уже 8 марта отразил нападение значительной неприятельской партии, сделавшей вылазку на мирные деревни, располагавшиеся на реке Сулак. Только 12 марта отряд повернул к крепости Грозной и через ущелье Хан-Кале прошел к гойтинскому лесу, а далее к деревне Алды, где произошла первая большая перестрелка с чеченцами. Сопротивление нарастало и через два дня случилось сражение с крупными силами горцев и наконец 27 марта, генерал Н.П.Пулло отразил нападение при переходе от Умахань-Юрта к Аласхан-Юрту [25].
Чеченцы, не имея достаточного количества денег для уплаты налогов, в то же время не могли остаться без кинжалов и ружей, не желая становиться легкой добычей своих ближайших соседей. К тому же наличие оружия, зачастую передаваемое в семье по наследству, являлось частью повседневного горского костюма и не подлежало передаче. Поэтому требование русских властей вызвало повсеместное и решительное возмущение, о чем незамедлительно стало известно Шамилю. Используя представившийся шанс, он при первом же известии о беспорядках, отправил преданных людей в чеченские селения и уже 8 марта беспрепятственно появился на реке Сунже с 500 всадниками под начальством Ахверды-Магомы, в результате, в ближайшие дни к нему примкнуло до 6 тысяч чеченцев [26]. При первом же сообщении о выступлении Шамиля из Аргунского ущелья, навстречу ему двинулись правительственные войска, где находились и четыре сотни линейных казаков под начальством генерала Н.П.Пулло. Состоявшееся 14 марта столкновение у аула Алхан-Юрт уже не могло изменить ситуацию в целом. Отброшенный обратно в горы имам продолжал высылать своих сторонников в плоскостные аулы и направлять все новые группы абреков на приграничные селения [27]. В результате, имеющиеся в регионе наличные военные силы уже были не в состоянии противостоять одновременному натиску горцев по нескольким направлениям.
Несогласных жителей мюриды почти силой переселяли из сунженских и надтеречных деревень в дремучие леса и неприступные ущелья. А вскоре соседние общества ичкеринцев, ауховцев, качкалыковцев, галашевцев и карабулаков, также вышли из повиновения военных властей и открыто обратили оружие против российских подданных. Население Малой Чечни находилась в полнейшем волнении, только жители аулов Старый-Юрт, Новый-Юрт и Брагуны, находившиеся напротив гребенских станиц, остались на прежних местах, а остальные чеченские деревни, перебрались за реку Сунжу. В результате, произошедшие перемены привели к тому, что «огромные партии чеченцев тревожили не только кумыков и гарнизоны наших передовых укреплений, но и наши казачьи поселения на Тереке» [28].
В то время, пока мюриды не торопясь действовали в плоскостных аулах, “Чеченский отряд” под командованием генерал-лейтенанта А.В.Галафеева в состав которого входили 370 линейных казаков с Терека, в том числе несколько десятков из Моздокского полка [29], находился в Дагестане. Перед ним ставилась цель обеспечить безопасность кумыкских селений и возведение новых укреплений Герзель-Аул и Чиркея. Вместо того чтобы незамедлительно отправится на Сунжу против основных сил Шамиля, войска продвигались к салатаевскому обществу. Они прошли через деревню Ярых-Су-Аух, штурмом захватили аул Кишен-Аух, который обороняли значительные силы под командованием Ташав-Хаджи. В результате, два месяца были безвозвратно потеряны и поспешное движение от Энчки к крепости Грозной и далее вверх по Сунже к укреплению Казах-Кичу не могло коренным образом изменить состояние дел [30]. Тысячи чеченских семей в кротчайшие сроки снялись с обжитых мест, побросали возделанные пашни и пастбища, приняли шариат, признали аварца Шамиля своим повелителем и на долгие годы превратились в непримиримых врагов для всех подданных российского императора.
Генерал-майор М.Я.Ольшевский, прослуживший долгие годы на Кавказе в качестве дивизионного квартирмейстера и в 1849-1853 гг. исполнял обязанности начальника штаба на левом фланге Кавказской линии, принимавший непосредственное участие во многих военных экспедициях, следующим образом охарактеризовал сложившуюся ситуацию в Чечне и Дагестане: «До 1840 г. у чеченцев не было единства в действиях, потому что не было власти и главы. До этого времени у них не было понятия о единстве действия против нас. Если один из аулов подвергался нападению наших войск, то другие ближайшие мало думали о падании помощи, да и не знали, что делается у их соседей, пока не постигла и их та же участь. Шамиль обязал наибов охранять свои наибства от нечаянного нападения постоянными караулами, поддавать друг другу помощь и непременно выставлять то число пеших или конных чеченцев, которое от них требовалось. В крайних же случаях они должны были поголовно ополчаться против врага. До 1840 г. за чеченцами, жившими большими аулами, на указанных открытых местах, легко было нам наблюдать, а в случае надобности и подвергать их наказаниям. Теперь же, с расселением их по горам и не большим аулам и хуторам, доступ к ним сделался для нас несравненно труднее, потому что мы не только должны были преодолевать большие естественные препятствия, но и действовать в местности, нам вовсе не знакомой» [31].
После увода чеченцев в горы имам Шамиль сразу же приступил к формированию из них слаженных подразделений, для ведения военных действий с правительственными войсками. Вполне естественно, что эти части ополченцев нельзя было сравнивать с регулярной армией. Однако созданные горские сотни состояли из закаленных бойцов, «всю жизнь свою упражняющихся во владении конем и оружием, так что каждый человек в отдельности был превосходным воином. Пехота и конница имела правильные подразделения на сотни и значки. Сотнею командовал юзбаши. Каждый значок состоял из двухсот человек и имел свое знамя, или алям. Несколько таких значков соединялись под начальством наиба, который имел значок особого цвета» [32]. И вот именно с таким противником, а не с плохо организованными толпами горцев, как это было прежде, предстояло вскоре встретиться российским генералам, командовавшими отдельными отрядами русских войск.
После того, как аварец Шамиль подчинил последнее чеченское общество - Чеберлой, он занялся комплектованием новых частей, пока правительственные войска, практически не появлялись на территории Малой Чечни. Генерал А.В.Галафеев, так и не сумев разгромить Ташав-Хаджи на границе с Дагестаном, 18 июня прибыл в укрепление Умахань-Юрт, откуда и начал сосредоточение главных сил “Чеченского отряда” [33]. Только 30 июня он направился вверх по левому берегу Сунжи и сразу же оказался в центре перестрелки у водопоя, затем при занятии аулов Алхан-Юрт, Закан-Юрт, Большой и Малый Кулары. На следующий день ожесточенные столкновения с чеченцами продолжились при захвате деревень Галой-Юрта, Больших и Малых Самашек и при окончательном уничтожении аула Казах-Кичу. Встретив неожиданно сильное сопротивление, командующий отрядом был вынужден 2 июля направиться к крепости Грозной, провожаемый частой ружейной стрельбой. Однако к 6 июля основные подготовительные мероприятия были закончены и с рассветом войска, состоящие из 6,5 батальонов пехоты, 14 орудий и 1500 линейных и донских казаков выдвинулись из крепости Грозной к ущелью Хан-Кале. Поход начался с того, что были полностью уничтожены деревни Большой Чечен и Дубу-Юрт «с огромными полями засеянными хлебом, до самого Аргунского ущелья, оставя деревню Большую Атагу и Чах-Кери в том виде, как их нашли, чтобы иметь лес для будущего построения укрепления». Вслед за тем войска ускоренным маршем прошли через гойтинский лес, штыками преодолевая завалы и «с бою уничтожили деревни Ахшпатой-Гойта, Чуторой-Юрт, Урус-Мартан, Чурик-Рошни, Хажи-Рошни и Гехи с их садами, а также со значительными посевами кукурузы». После чего экспедиционные части стали укрепленным лагерем на ночлег, намереваясь на следующий день пройти через гехинский лес к большому аулу Ачхой [34].
Безжалостно истребляя вышедшие из повиновения аулы и только временно рассеивая чеченцев, генерал А.В.Галафеев старался силой оружие потушить волнения, но все его усилия были напрасными и вызывали лишь следующей виток ненависти ко всему российскому. Он, также как и другие русские военачальники, еще не осознавал, да и не хотел понимать, что набравшее силы новое религиозное учение было уже не просто партией небольшой группы богословов, а стало мощным теократическим государством. «Мюридизм овладел всею восточной группой Кавказа и обратил силы на газават, войну против неверных. Нельзя уже было надеяться подавить его в горах иначе, как покорив самые горы. Но для этого нужно было изменить всю систему войны. Мы имели теперь дело не с обществами, ни чем не связанными между собой, сопротивлявшимися или покорявшимися отдельно, но с государством самым воинственным и фанатичным, покорствующим перед властью, облаченною непогрешимость и располагающими несколькими десятками тысяч воинов, защищенных страшной местностью, с государством, в добавок, окруженным сочувствующими ему племенами, готовыми при каждом успехе единоверцев взяться за оружие и поставить наши войска между двух огней» [35].
В этом, по всей видимости, и кроется одна из причин того, что кровопролитное сражение на берегах речки Валерик стало большой неожиданностью для правительственных войск, впервые встретивших в Малой Чечне такое массовое и упорное сопротивление. Возможно, это обстоятельство и побудило поручика М.Ю.Лермонтова, незадолго до продолжительного боя, принявшего под свое начало «отборную команду охотников человек в сто, большей частью из казаков, закаленных в боях», написать стихотворение, признанное одним из лучших поэтических описаний батальных сцен. А начиналось с того, что генерал А.В.Галафеев не поверил сообщениям лазутчиков о больших неприятельских силах преградивших дорогу к аулу Ачхой. В результате авангард под командованием полковника Р.К.Фрейтага, куда входили все линейные сотни, неожиданно был встречен ружейным огнем. Сражение продолжалось более шести часов, нередко переходя в рукопашные схватки «частью в лесу, частью в водах быстро текущего Валерика». Только к вечеру правительственным войскам удалось захватить вражеские завалы и очистить дорогу [36]. Во время битвы доходило до того, что командир отряда оказывался в самой гуще событий. Из рапорта направленного командиру Отдельного Кавказского корпуса Е.А.Головину следует, что когда генерал А.В.Галафеев подъезжал к главному месту битвы «дерзновенная партия, отрезанная от своих скопищ чеченцев, выскочивши из лесу и отдалившись от него на значительное расстояние, открыла по конвою моему прицельный ружейный огонь. Но командующий тем конвоем есаул Баталкин вместе с состоящим по кавалерии поручиком бароном Д.П.Фридериксом (командовал моздокской сотней, будучи уже в чине ротмистра, при захвате в конной атаке вражеского орудия в ноябре 1843 г. в Дагестане был представлен к ордену “Святого Георгия Победоносца”, через несколько месяцев убит в Чечне, похоронен в станице Наурской - О.Е.)… быстро пронеслись между лесом и партией чеченцев стремительно напали на оную и почти всех изрубили, при чем особенно отличились урядники Моздокского линейного казачьего полка Андрей Усачёв и Гребенского линейного казачьего полка Юпла Семёнкин (дослужился до звания генерал-лейтенанта и стал начальником Майкопского казачьего отдела - О.Е.) и Федул Феду(ю)шкин» [37].
За эту битву несколько казаков получили высокие государственные награды, лично утвержденные императором Николаем I. В сохранившейся приказной тетради наказного атамана записано: «Моздокский казачий полк. Офицеры: есаул Бычков - орден “Святого Владимира” 4-й степени с бантом, хорунжий Бирюлькин - высочайше повелено объявить монаршее благоволение. Урядники: Усачёв Андрей - высочайше повелено произвести в хорунжие, Кречетов Егор - вторая треть прибавочного пожалования по знаку отличия “Военного ордена”. Казаки: Алпатов Михайло, Карпенков Григорий, Солнушкин Василий - знаки отличия “Военного ордена”. Гребенской казачий полк. Урядники: Шляхтин Михайло - высочайше повелено произвести в хорунжие. Казаки: Рябов Иван, Тиханов Зот, Беляйкин Евсей - знаки отличия “Военного ордена”» [38]. Однако в числе награжденных гребенцов, отмеченных лично командиром отряда, по непонятным причинам отсутствует имя Ф.Ф.Федюшкина. В дальнейшем он еще не раз отличался на полях сражений, в том числе в знаменитом “Сусловском деле”, был неоднократно поощрен российским правительством, заступил на должность командира Волгской казачьей бригады, дослужился до звания генерал-майора и был назначен атаманом 1-го отдела Терского казачьего войска [39].
Позже от лазутчиков узнали, что в сражении при речке Валерик принимали участие мичиковцы, жители Большой и Малой Чечни, бежавшие надтеречные и все сунженские деревни, которые выставили от каждого двора по одному вооруженному бойцу. Потери противника были значительны, только надтеречные чеченцы, скрывшиеся в дремучие леса, потеряли убитыми 98 человек, а их предводитель Ахверды-Магома был тяжело ранен в ногу. После этой битвы “Чеченский отряд” двинулся на реку Натахы, где провел на отдыхе почти двое суток, попутно закончив уничтожение одной части большого селения Ачхой со всеми окрестными посевами и не встречая никакого сопротивления, вернулся через аулы Чильчихи и Казах-Кичу в крепость Грозную. Однако уже 17 июля при движении к Умахань-Юрту произошла продолжительная перестрелка с чеченцами на водопое у аула Мичик-Юрт. Согласно “Журналу военных действий”, с 6 по 17 июля потери в войсках состояли: «из 7 обер-офицеров, 72 нижних чинов убитых, 2 штаб-офицеров, 18 обер-офицеров, 245 нижних чинов раненых и 1 обер-офицеров и 7 нижних чинов, без вести пропавших, 33 убитых и 66 раненых лошадей. Из этого числа в одном деле на реке Валерик убито 6 обер-офицеров, 65 нижних чинов, ранено 2 штаб-офицеров, 15 обер-офицеров и 198 нижних чинов, контужено 4 обер-офицеров и 46 нижних чинов и без вести пропало 1 обер-офицер и 7 нижних чинов. Убито 29 лошадей и ранено 42» [40]. Но уже 17 июля войска под командованием генерала А.В.Галафеева отправляются в поход через крепость Внезапную к Миатлинской переправе, встревоженные недобрыми вестями о действиях Шамиля в Дагестане, где казачьи сотни с Терека по 24 июля занимались к приведению «к покорности Салаватского общества». После чего “Чеченский отряд” в полном составе направился к крепости Темир-Хан-Шуре, а оттуда вернулся для окончания работ в укреплении Герзель-Аул [41].
На этом не заканчиваются трагические события, связанные с битвой на берегах “речки Смерти”. Через несколько лет войска, проходя через поле былого сражения «увидели, что могилы наших убитых были разорены и тела павших обнажены, ограблены и изуродованы этими чеченскими варварами». [42]. Необходимо подчеркнуть, что подобным промыслом занимались не джигиты, а самые обыкновенные байгуши, которые добытые таким образом предметы применяли в быту, либо сбывали таким же оборванцам. /Довольно прискорбно констатировать, что при интернациональном режиме, ни тогда, ни сегодня, подобные памятные объекты не стали местами отдания воинских почестей павшим с обеих сторон и примирением соседних народов/.
Закончив возведение новых укреплений на Кумыкской плоскости, генерал А.В.Галафеев прибыл в крепость Грозную в середине сентября. И только 27 числа “Чеченский отряд”, в котором насчитывалось 1250 линейных и донских казаков, вступил на территорию Чечни. Через два дня войска с боя заняли село Герменчук, где устроили укрепленный вагенбург. В ответ на это наиб Ахверды-Магома совершил стремительное нападение на Моздок [43]. Далее войска вошли практически без потерь в покинутый аул Шали, но при обратном движении постепенно завязалось ожесточенное сражение, в котором, помимо прочих, отличились линейные казаки под начальством состоящего по кавалерии ротмистра Н.С.Мартынова. В последующие дни происходили не менее жаркие схватки при движении 5 октября «в сторону Автуры, 7 при истреблении шалинских хуторов, 10 при движении через лес, занятый неприятелем к Сант-Юрту, уничтожении этой деревни, равно Арсакай-хутора, деревень Автуры и Асабай-хутора и в обратном движении… при сильном натиске со стороны неприятеля», после чего 17 октября войска вернулись в крепость Грозную [44]. Однако, несмотря жесткие действия военных властей, привести чеченцев к мирной жизни не удалось, более того, сопротивление повсеместно возрастало и принимало все более угрожающие размеры.
Недовольный результатами последних экспедиций, главнокомандующий сместил А.В.Галафеева, назначив на его место генерала П.Х.Граббе. 27 октября измотанные части “Чеченского отряда” отправились в новый поход через гойтинские и гехинские леса по правому берегу реки Гойта к селу Урус-Мартану и 29 вышли к деревне Гехи. Затем 30 октября были заняты селения Ачхой, Умахань-Юрт, Пхан-Кичу, а 2 ноября направились к аулам Казах-Кичу, Цонтери, Малые Самашки и на следующий день к селению Закан-Юрту. 11-17 ноября происходили сильные перестрелки при следовании войск и занятии аулов Мискер-Юрт, Гильдыген, Маиртуп, Начи-Юрт, Икда-Юрт, Аки-Юрт и Бата-Юрт. После чего пройдя с боем через качкалыковский хребет к деревне Ойсунгур, 18 ноября прибыли в укрепление Герзель-Аул, откуда все войска были распущены по зимним квартирам [45].
Завершение военных экспедиций в Малой Чечне не означало прекращение боевых действий для линейного казачества в 1840 г., так как их основной вектор сместился в северном направлении. Ежедневно на пространстве от Кизляра до Моздока происходили вооруженные стычки. Одно из наиболее заметных происшествий случилась в ночь с 22 на 23 декабря в зоне ответственности Гребенского полка. Конный отряд из 700 человек под начальством наиба Уздемира, «который в то время особенно отличался набегами», перешел по льду замершего Терека выше станицы Шелкозаводской, с целью отбить табуны у ногайцев, кочевавших рядом со станицей Старогладовской. Возвращаясь с добычей, чеченцы были встречены на правом берегу взводом егерей Куринского полка и нескольким конными казаками под командованием штабс-капитана Н.С.Кишинского, сделавших два удачных выстрела орудийной картечью. В результате грамотно сделанного секрета, «смущенный и расстроенный неприятель обратился в бегство, оставив на месте 70 тел и множество лошадей» [46].
Однако не всегда подобные происшествия заканчивались таким образом. Так, знаменитый наиб Ахверды-Магомы уже через несколько дней, желая доказать своим сторонником, что для него не существует препятствий совершил успешную вылазку в это же самое место. Соседнее со станицей Шелкозаводской, небольшое селение Паробачево, населенное по преимуществу армянами было разграблено, пострадало при этом и Амир-Аджи-Юртовское укрепление. В ходе произошедшего столкновения 27 декабря были «убиты 2 и ранены 2 офицеров, нижних чинов 42 убиты, 47 ранены и 11 человек уведены в плен» [47]. Частые происшествия вдоль всей пограничной черты, со сложившейся в целом, военно-политической обстановкой в регионе, вынудили Правительствующий Сенат пойти на немедленное усиление армейских частей. С этой целью в конце 1840 г. было принято решение о направлении 14-й пехотной дивизии на Кавказ, что позволило удержаться на Кавказской линии и не допустить выхода мюридизма за пределы края [48].
Таким образом, казачьи сотни с Терского левобережья принимали самое непосредственное участие во всех значимых походах правительственных войск на левом фланге Кавказской линии. Целый ряд субъективных и объективных причин, включая неудачную попытку разоружения чеченцев, привели к трагическим последствиям, что в полной мере осознали еще дореволюционные авторы, в большинстве своем участники, либо современники событий, исключительно на труды, которых мы сознательно опирались. Ошибки прошлого и их незнание очень дорого обходятся, особенно в многонациональном крае. Подобную истину не мешало бы усвоить государственным мужам, продолжающим финансирование многотысячных, мало подконтрольных федеральному центру, вооруженных формирований и ежемесячно выплачивающих контрибуцию за счет дальнейшего обнищания большинства регионов страны.
Примечания
1. Вейденбаум Е.Г. Путеводитель по Кавказу. Тифлис, 1888. С.; Игнатович Д.Ю. Боевая летопись 82-го пехотного Дагестанского Его Императорского Величества Великого князя Николая Михайловича полка во время Кавказской войны (1845-1861 гг.). Тифлис, 1897. С.
2. Казбек Г. Военная история Грузинского гренадерского Его Императорского Высочества Великого князя Константина Николаевича полка, в связи с историей Кавказской войны. Тифлис, 1865. С.
3. Фадеев Р.А. Шестьдесят лет Кавказской войны. Тифлис, 1860. С.
4. Ракович Д.В. Тенгинский полк на Кавказе. Тифлис, 1900. С.
5. Вейденбаум Е.Г. Кавказские этюды. Исследования и заметки. Тифлис, 1901. С.
6. Гржегоржевский И.А. Генерал-лейтенант Ф.К.Клюки-фон-Клугенау. Очерк военных действий и событий на Кавказе (1836-1850) // Русская старина. Т.XV.
7. Богуславский Л.А. История Апшеронского полка: 1700-1892. СПб., 1892. Т.I. С.
8. Гржегоржевский И.А. Генерал-лейтенант... // Русская старина. Т.XV. Вып.2. С.
9. Богуславский Л.А. Указ. Соч. Т.I. С.; Хронологический указатель военных действий Русской армии и флота. 1825-1854. СПб., 1911. Т.III. С.
10. Богуславский Л.А. Указ. Соч. Т.I. С.452-454; Хронологический указатель... С.
11. Лацинский А.С. Хронология русской военной истории. Хронологический указатель войн, сражений и дел, в которых участвовали русские войска от Петра I до новейшего времени. СПб., 1891. С; Костенецкий Я. Записки об аварской экспедиции на Кавказе в 1837 году. СПб., 1851. С.
12. Игнатович Д.Ю. Указ. Соч. С.; Потто В.А. Боевая хроника полков 21-й пехотной дивизии. Тифлис, 1888. С.
13. Хронологический указатель… С.;  Гржегоржевский И.А. Генерал-лейтенант… // Русская старина. Т.XV.
14. Жизнеописание генерала от инфатерии Евгения Александровича Головина // Кавказцы или подвиги и жизнь замечательных лиц действовавших на Кавказе. СПб., 1859.
15. Богуславский Л.А. Указ. Соч. Т.I. С.; Жизнеописание генерал-майора Николая Семёновича Кишинского // Кавказцы или подвиги и жизнь замечательных лиц действовавших на Кавказе. СПб., 1859.
16. Богуславский Л.А. Указ. Соч. Т.I. С.490; Гржегоржевский И.А. Генерал-лейтенант… // Русская старина. Т.XVI.
17. Милютин Д.А. Описание военных действий 1839 года в Северном Дагестане. СПб., 1850.
18. Хронологический указатель… С.
19. Милютин Д.А. Указ. Соч. С.
20. Центральный государственный архив республики Северная Осетия-Алания (далее ЦГА РСО-А). Ф.3. Оп.1 Д.
21. Гизетти А.Л. Сборник сведений о потерях Кавказских войск во время войн Кавказско-горской, персидских, турецких и в Закаспийском крае. Тифлис, 1901. С.; ЦГА РСО-А. Ф.3. Оп.1 Д.
22. Милютин Д.А. Указ. Соч. С.
23. Бобровский П.О. История 13-го Лейб-гренадерского Эриванского Его Величества полка за 250 лет. СПб., 1895. Т.IV.; Ржевуский А. Терцы. Сборник исторических, бытовых и географическо-статистический сведений о Терском казачьем войске. Владикавказ, 1888. С.; ЦГА РСО-А. Ф.53. Оп.1 Д.
24. Фадеев Р.А. Указ. Соч. С.
25. Шабанов Д.Ф. История 13-го Лейб-гренадерского Эриванского Его Величества полка. Тифлис, 1871. Т.II. С.; Жизнеописание генерал-майора Николая Семёновича Кишинского... С.
26. Жизнеописание генерала от инфатерии Евгения Александровича Головина... С.; Гржегоржевский И.А. Генерал-лейтенант… // Русская старина. Т.XVI.
27. Богуславский Л.А. Указ. Соч. Т.II. С.
28. Ольшевский М.Я. Кавказ с 1841 по 1866 год // Русская старина. Т.LXXVIII.
29. ЦГА РСО-А. Ф.3. Оп.1 Д.
30. Жизнеописание генерала от инфатерии Евгения Александровича Головина... С.113; Богуславский Л.А. Указ. Соч. Т.II. С.
31. Ольшевский М.Я. Кавказ с 1841 по 1866 год // Русская старина. Т.LXXIX.
32. Матвеев М.И. История конницы. Тверь, 1894.
33. Жизнеописание генерал-майора Николая Семёновича Кишинского... С.; Богуславский Л.А. Указ. Соч. Т.II. С.
34. Лебединец Г.С. Михаил Юрьевич Лермонтов в битвах с черкесами в 1840 году // Русская старина. Т.LXXI.
35. Фадеев Р.А. Указ. Соч. С.
36. Михаил Юрьевич Лермонтов в действующем отряде генерала Галафеева во время экспедиции в Малую Чечню в 1840 году // Русская старина. Т.XLI.; Лацинский А.С. Указ. Соч. С.
37. Лебединец Г.С. Указ. Соч. С.
38. Записки Василия Антоновича Инсарского // Русская старина. Т.LXXXIV. Вып.7.; ЦГА РСО-А Ф.2. Оп.1. Д.
39. ЦГА РСО-А Ф.16. Оп.1. Д.
40. Лебединец Г.С. Указ. Соч. С.; Жизнеописание генерал-майора Николая Семёновича Кишинского... С.
41. ЦГА РСО-А. Ф.3. Оп.1 Д.; Михаил Юрьевич Лермонтов в действующем... С.
42. Беляев А.П. Воспоминания о пережитом и перечувствованном с 1803 года // Русская старина. Т.XXXII.
43. Жизнеописание генерал-лейтенанта Роберта Карловича Фрейтага // Кавказцы или подвиги и жизнь замечательных лиц действовавших на Кавказе. СПб., 1857.; Гизетти А.Л. Указ. Соч. С.
44. Лебединец Г.С. Указ. Соч. С.; Ракович Д.В. Указ. Соч. С.; Жизнеописание генерал-лейтенанта Роберта Карловича Фрейтага… С.
45. Жизнеописание генерала от инфатерии Евгения Александровича Головина... С.; Жизнеописание генерал-лейтенанта Роберта Карловича Фрейтага… С.; ЦГА РСО-А. Ф.3. Оп.1 Д.
46. Жизнеописание генерал-майора Николая Семёновича Кишинского... С.
47. Гизетти А.Л. Указ. Соч. С.52; Жизнеописание генерала от инфатерии Евгения Александровича Головина... С.
48. Жизнеописание генерала от инфатерии Евгения Александровича Головина... С.118; Игнатович Д.Ю. Указ. Соч. С.