Герман САДУЛАЕВ

ГИБЕЛЬ АЛЕКСАНДРИИ

Опубликовано в журнале Октябрь, номер 4, 2016

Герман Садулаев родился в 1973 году в Чеченской республике (тогда ЧИАССР). Окончил юридический факультет СПбГУ. Автор нескольких книг художественной прозы и публицистики, финалист премий «Русский Букер», «Национальный бестселлер», «Большая книга». Живет в Санкт-Петербурге.

Все началось с потопа. Февраль 1914 года был многоснежным, весна задержалась, тепло пришло поздно, но стремительно. Необычные паводки были весной на Северной Двине и на Каме. Ходили слухи, что наводнение к большой войне. Вспоминали почему-то пароход, затонувший с людьми в далеком океане, говорили, что и это знак грядущей беды, хотя «Титаник» потерпел крушение еще в 1912-м. А потом разлился Терек.
Лето 1914 года на Кавказе было одновременно дождливым и жарким. В горах таяли ледники, в предгорьях собиралась дождевая вода, ручьи разбухали, маленькие речки вырастали в потоки, и всё устремлялось в Каспий по руслу главной реки, стекающей с северных склонов. 28 июня в Сараево сербский гимназист Гаврила Принцип убил наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца Фердинанда и его жену герцогиню Софию Гогенберг. Обычно говорят только, что Гаврила убил эрцгерцога, а про жену забывают. Но несчастная герцогиня тоже была убита. Терек бурлил и раздувался. 28 июля Австро-Венгрия объявила Белграду войну. Россия заявила, что не допустит оккупации Сербии. 1 августа Германия объявила войну России. Терек бушевал и затапливал пойму. В августе начались боевые действия. Терек прорвал берега и пошел новым руслом.
Прежде подобное наводнение случилось на Тереке более века назад, в 1812-м. Тогда река тоже пробила старое русло и образовала новый ток, Бороздиновскую прорву. На ликвидацию последствий паводка были отправлены около пятисот пленных из польского корпуса армии Наполеона. Они были поляками, но местные жители всех наполеоновских военных звали французами, потому и пишут доныне о пленных французах в Кизляре. Аварийные отряды укрепляли берега, насыпали валы, спускали воду канавами. По завершении войны и работ пленные могли вернуться на родину. Но некоторые остались в Кизляре и окрестных станицах. Из них два поляка были приписаны к селу Александрия. 
В 1914-м пленных не было. А местное общество недостаточно внимания уделяло борьбе со стихией. Даже пресса и ее читатели не упивались, как прежде, заметками про наводнение. Упивались другим. Газеты были полны патриотическими статьями. По всей России возгонялся патриотизм, поднимался боевой дух, нагнеталась ненависть к вечным врагам, немцам и туркам, и пестовалась любовь к братушкам-славянам, которых надобно было, как всегда, защитить. С 30 июля шла мобилизация, собирались войска. Людям было не до Терека. А Терек частью своих прорвавшихся вод затопил полосу земель в восемьдесят верст длиной и в четыре версты шириной.  Затопленные долины быстро поросли камышом. Так и стали звать новое ландшафтное образование – Камыши.
Камыши были сложной системой озер, протоков, мелководья и островов, и все было покрыто густыми тростниковыми зарослями. Даже местные не вполне успели изучить географию Камышей. Войскам же соваться в Камыши было совершенно бессмысленно. Беглые люди и небольшие отряды могли теперь скрываться в Камышах надежнее, чем в горах или в дремучем лесу. 
В феврале 1919 года большевики оставили Кизляр. 11-я и 12-я армии красных были разгромлены деникинскими войсками и как армии перестали существовать. Но оставались разбежавшиеся красноармейцы, оставались местные большевики и сочувствующие советской власти. Им было некуда отступать – регулярных частей Красной армии не было и за ними, в тылу. Красные стихийно собирались в Камышах. И выживали, занимаясь охотой и рыболовством.
А рыбой были Камыши изобильны. Протоки и мелководные озерца стали притоном, где сама собой разводилась черная, частиковая рыба: сом, сазан, карп, лещ, жерех, линь, окунь, минога, щука. Сом в плавнях быстро вырастал в такое чудовище, что охотился уже и на птицу, пожирал яйца и птенцов вместе с гнездами. Брать рыбу на мелководье было легко. Ловили удочкой и подпуском, били сандолью и багром, вытаскивали сапетками, вандами, крыгой, сежей, бреднями, волокушами. Дело это было налажено в Камышах задолго до прихода красных местными браконьерами. Ведь терские воды принадлежали казачеству. Инородцы не имели права ловить рыбу в Тереке, не выкупив у станичника пай. Лучшие рыбные угодья относились к станице Александрийской, которая владела Старым Тереком и забирала себе всего лосося, идущего из Каспия в верховья реки на нерест. Браконьерство на реке и на Каспии строго наказывалось. Но за Камышами и до революции было не уследить, поэтому в Камышах ловили рыбу бедняки, инородцы и деклассированные элементы.  Не было недостатка и в водоплавающей птице, такой как утка, дикий гусь и баклан. Партизаны не голодали. Хотя скучали по хлебу и другой цивилизованной еде.
Всю весну красные накапливались в Камышах. А к лету проявились командиры, создан был штаб, имевший ставку на одном тайном острове Камышей, налажены были связи с руководством в Астрахани, с чеченскими большевиками – Асланбеком Шериповым и Николаем Гикало, а также с абреком Абдул-Рашидом Исаевым.
Исаев имел под своим началом огромный конный отряд в полторы тысячи сабель. Отряд Исаева, однако, был не регулярным военным соединением, а вольным деловым предприятием. Горцы собирались в нужном количестве для дела, а после дела либо при угрозе настоящих боев расходились по домам. Именем Абдул-Рашида Исаева названа одна из улиц города Грозного: он остался в истории как революционер и красный командир. Родился Исаев около селения Гойты, в местечке под названием Ясаа Бери Котар, «хутор детей Ясы (Исы)». Гойтинцем был и командующий Чеченской Красной армией Асланбек Шерипов. Шерипов с Исаевым были дружны, Исаев считался заместителем Шерипова, но как командир собственного абреческого отряда обладал большой фактической самостоятельностью.
В августе 1919 года камышовая армия красных, «камышинцы», как их стали звать, решила перейти к активным действиям – взять город Кизляр. Договорились о совместном выступлении с ватагой Исаева. По плану Исаев должен был пройти станицу Александрийскую и немедленно ударить по Кизляру с востока, а камышинцы шли на город с юго-востока, через Кардоновку, связные были посланы в Новогладковскую. Рассчитывали на внушительные силы соединенного отряда камышинцев и чеченцев и на то, что белые в Кизляре не ожидали дерзкой атаки. Камышинцы укрепили отряд Исаева двенадцатью опытными солдатами. Общее руководство операцией взял на себя командир камышинцев Иван Борисенко.
Выступление было назначено на 7 августа. Однако в ночь с 6-го на 7 августа связные отряда красных партизан увидели зарево пожара. Горела станица Александрийская. Утром партизаны встретили чеченцев у переправы Бакил. Чеченцы вывозили трофеи. Исаев выделил камышинцам их долю, причитающуюся за двенадцать участвовавших в набеге партизан. Но продолжать операцию отказался. Борисенко полагал, что Исаев, быстро пройдя Александрийскую, ударит на Кизляр. Но у Исаева были свои цели. Исаев воспользовался тем, что его фланг и тыл были прикрыты мощным партизанским соединением, и спокойно разграбил казачью станицу. Атаковать Кизляр он с самого начала и не собирался. Борисенко понял, что чеченцы его обманули. Но делать было нечего. Портить отношения с Исаевым, а значит, и с Шериповым, Борисенко не хотел. Пришлось взять свою долю награбленной добычи, а операцию по захвату Кизляра свернуть. Исаев выдал камышинцам премию за набег деньгами, камышинцы купили на эти деньги хлеб.
Опись трофеев, взятых в станице Александрийской абреками Исаева, свидетельствует о двух вещах. Во-первых, станица была очень богатой. Во-вторых, чеченцы забрали все, вынесли, выгнали и вымели подчистую. Сто пятьдесят тысяч пудов пшеницы. Двадцать тысяч голов скота. Шестьсот лошадей. Неучтенное количество вещей, ценностей, денег.
В станице проживало почти две тысячи жителей, следовательно, было около трехсот или четырехсот дворов. Шестьсот лошадей угнали чеченцы – значит, в каждом дворе было по лошади или по две. А ведь сами казаки на собственных строевых лошадях были на фронте. Сто пятьдесят тысяч пудов пшеницы. Выходит, казачий двор имел в своем амбаре до шести тонн хлебного зерна! Двадцать тысяч голов скота – по десять голов на каждого жителя станицы. Чеченцы все забрали, до последней хромой козы, ничего казакам не оставили.
За всю историю чеченского народа со времен Хазарского каганата и до наших дней взятие станицы Александрийской было самой удачной военной операцией, самым славным набегом, принесшим самую великую добычу. Никогда прежде такого не было. И после никогда уже не будет. Случись это чудо двумя веками или тысячелетиямираньше, воспели бы в песнях, сочинили бы «Одиссею» и «Илиаду».
Хотя собственно ратный подвиг чеченцев был невелик. Обороняли Трою-Александрию три десятка казаков, не ушедших на службу к Деникину по причине старости, ранений и болезней. Все они были убиты. Называют даже точное число: тридцать два. Отряд Исаева, напомним, состоял из полутора тысяч конных абреков и был усилен дюжиной партизан. Силы были не то что не равны, но даже и просто не сопоставимы. Все мужчины-казаки были убиты, и те, кто пытались сопротивляться, и те, кто не могли.
Историю разгрома Александрийской я затвердил с детства. Картины пожаров стоят перед моими глазами, словно память прошлой жизни или мой собственный сон. Не единожды рассказывала мне про гибель станицы бабушка, Степанида Ивановна. Тогда, в детстве, я воспринимал ее вечерние повести как миф, поэзию и страшную сказку. Только теперь я нашел исторические соответствия. Правда, полагаю, что в памяти моей бабушки воедино слились два события: набег чеченцев 6 августа 1919 года и окончательное покорение станицы красными в октябре или ноябре того же года. Нельзя быть точно уверенным, что из ее рассказа относилось к набегу чеченцев, а что к приходу власти большевиков.
На глазах у бабушки, тогда еще маленькой девочки Стеши, красные зарубили ее отца, казака Ивана Тищенко. Зарубили прямо в постели. Ивана привезли с фронта тяжело раненым. Он не мог подняться и взять в руки шашку. Красные ворвались в дом и рубили казака, как рубят капусту на квашенье. Были это чеченцы Исаева или другие красные, пришедшие позже?
Бабушка рассказывала, что красные ограбили церковь, вынесли иконы на майдан и разожгли костер, поставили котлы и стали варить арбузный мед. Но все котлы прохудились, мед потек, и костры потухли. Это должны быть чеченцы, потому что именно чеченцы Исаева 6 августа сожгли, уничтожили в Александрийской училище, станичное правление и церковь. Осенью никакой церкви в станице уже не было, одно пепелище. Но, с другой стороны, варить арбузный мед могли только русские, чеченцам эта кулинария была незнакома. Да и трудно представить себе, что исаевцы, спешно грабящие станицу, нашли желание и время варить арбузы.
Ватага Исаева разорила станицу и почти половину дворов – сто шестьдесят пять дворов с тремястами семьюдесятью девятью строениями – сожгла. При таком масштабе грабежей и разрушений количество человеческих жертв выглядит удивительно малым. Это потому, что абреки убивали только казаков, только мужчин. Женщин и детей не трогали. Казаков в станице было мало, большая часть александрийских казаков была на Астраханском фронте, в войсках Деникина. Женщин и детей чеченцы пощадили. Иначе маленькая Стеша не выжила бы. Как и ее будущий муж, Павел Фараонов. И сотни других женщин и детей.       
Почему чеченцы не убивали детей и женщин? Прежде всего потому, что абрекам не чужды были понятия о благородстве. Абреки были разбойники, но не палачи и не садисты. А еще потому, что в вековечной войне казаков с горцами были свои неписаные правила. Горцы убивали казаков – мужчин, воинов. За это казаки искали и убивали горцев – мужчин, абреков. Если бы горцы порубили женщин и детей в казачьей станице, то они могли ждать, что казаки, как только смогут, начнут резать женщин и детей в любом ауле, до которого только доберутся.
Ради справедливости надо сказать, что незадолго перед падением станицы Александрийской в той же Гражданской войне белые и казаки уничтожили чеченское селение Алхан-Юрт. Но перед этим горцы делали набеги на станицы. А еще перед этим казаки разоряли чеченские села. Цепь эта тянется из такой глубины времен, что совершенно невозможно установить, кто был первым, кто первым начал – горцы или казаки? И у кого больше прав на месть.
С Александрийской было покончено. Так завершилась ее история, начатая веками назад. В 1825 году село Александрия было причислено к казачьему войску, переименовано в станицу Александрийскую и все жители, даже те, кто прежде не принадлежали к казачьему сословию – недавние поселенцы, – были записаны казаками. Казаками, кстати, записали и двух поляков, осевших в Александрии после плена в 1812-м. Один из тех поляков, гордый, но бедный шляхтич, вел свою родословную от князей Несвицких, которые пошли то ли от Гедемина, то ли от Рюрика; в Польшу он не вернулся, потому что у него ничего там не оставалось, кроме долгов перед местными еврейскими финансистами; он дал начало фамилии Язовских, а с ними в родстве была семья Тищенко, в которой появилась моя бабушка. Это еще ничего, потому что Фараоновы, семья моего дедушки, была в родстве по женской линии с ногайскими чингизидами, потомками хана Ахмед-Гирея, носящими ныне фамилию Джанибековых. Вообще, казачество – это издавна «сбор всех погибших частей»; помимо рыцарей, беглецов и авантюристов в казаки вливались остатки когда-то славных, но захиревших родов, потомки и родственники знаменитых династий, по той или иной причине отклонившиеся от генеральной династической линии, и прочие «князья ветра». 
Село Александрия существовало с начала XVIII века, а до села на том же самом месте было поселение Копай. Оттого и станицу часто звали вторым именем – Копайская. Еще ранее в этих местах был старый казачий Трехстенный городок, а еще раньше хазарский город, возможно Семендер. В начале XX века Александрийская была в наибольшем расцвете. Станица существовала и после разгрома, и даже сейчас она есть. Но к прежней славе и величию больше никогда не вернулась.
Казаки, узнав о набеге, бросили Деникина и вернулись домой. Но дома нашли только разор и пепелища. Оставшись без хлеба, без скота, без накоплений, александрийцы были обречены на крайнюю нищету. Отомстить чеченцам тоже не пришлось. Скоро красные совсем победили, многие белые казаки из Александрийской погибли, кого-то расказачили и выслали в отдаления, кто остались – жили тихо, задавленные ежедневной нуждой.
Триумф Исаева много способствовал победе красных и укреплению советской власти в Чечне. Значительная часть банды сразу после удачного набега, поделив награбленное, разошлась по домам, но сам Исаев получил в свое распоряжение хорошие средства, и еще больше было пользы от славы о его удаче, славы, которая до него, перед ним, заходила в чеченские аулы и села. Исаев прибыл за новыми рекрутами в Шали, самое многолюдное селение на равнине. Его агитация была весьма привлекательной. Он говорил, что советская власть и Красная армия помогут наконец-то ограбить и истребить всех казаков, и что вот уже сейчас его абреки ведут по своим дворам коней и коров, дарят своим женам платки и золотые серьги, и все безнаказанно взято в казачьей станице. Бедная, полуголодная и злая чеченская молодежь весьма загоралась и шла под знамена Исаева и Шерипова. Но зажиточным чеченцам это не нравилось.
На одном сходе, который собрал Исаев, выступил мой прадед по отцу, Магомадов Бети. Бети был офицером Дикой дивизии, воевал, повидал мир, умел красиво говорить и пользовался у шалинцев авторитетом. Бети произнес речь, которую многие запомнили, и шестьдесят лет спустя были еще старики, которые могли ее пересказать. Речь Бети стала идейной платформой для партии неприсоединения-ни-к-какой-партии-и-ожидания-пока-все-само-собой-образуется, которая во все последовавшие сложные времена, от Гражданской войны между белыми и красными до Второй чеченской войны с международным терроризмом, была самым влиятельным политическим сообществом в спокойном торговом Шали. Бети сказал так: Россия очень большая. Чечня очень маленькая. Всю Чечню можно за несколько дней объехать на плохом коне. Россию даже на очень хорошем коне не объехать и за несколько лет. За всю жизнь не объехать Россию. Русских очень много. Чеченцев очень мало. Русские – не только казаки. За казаками еще столько русских, что, даже если мы будем каждый день вырезать все казачьи юрты, Россия может каждый день снова заселять их русскими и даже не заметит убыли в своем народе. Воевать с Россией чеченцам невозможно. Россия воюет с турками и германцами. И даже германцы не могут победить Россию. Если бы вы хотя бы раз увидели, кто такие германцы, сколько их, какое у них оружие и как они воюют – и все равно не могут победить Россию, вы бы даже не думали о том, чтобы воевать с Россией. Чеченцы не могут устроить собственную власть. Если бы могли – давно бы устроили. Чеченцы никогда сами собой не владели, потому что не могут устроить собственную власть. Чеченцами всегда кто-то владел. Видите, вон в той стороне – Герменчук? Там жил кабардинский киназ, он был хозяином этих земель, и чеченцы были у него данники. Татары, персы, турки владели чеченцами. Даже сюли! Сюли – и те смогли устроить собственную власть и владели чеченцами! До того, как чеченцами стали владеть русские, ими владели сюли. Если вы не хотите, чтобы чеченцами владели русские, то чеченцами опять будут владеть сюли. Для того чтобы чеченцы устроили собственную власть, нужно, чтобы все чеченцы признали одного чеченца над собой как своего киназа, а такого никогда не будет, только если будущий халиф всего мусульманского мира родится в Чечне как чеченец. Только тогда чеченцы признают над собой своего киназа. И то только после того, как все остальные мусульмане во всем мире ему покорятся. Пока такого халифа нет, выбор наш не между независимостью и властью русских. Выбор наш между властью русских и властью сюли. Я выбираю власть русских, потому что Россия – очень большая, с Россией мы можем увидеть и победить весь мир, а сюли нас навсегда запрут в этих горах и не смогут нас ни от кого защитить, потому что они и самих себя не могут защитить. Сейчас русские внутри себя воюют за власть. Русские убрали белого царя и хотят поставить нового царя, красного. Это дело русских. Белые, красные, синие, зеленые или желтые – русские все равно русские. Нам все равно. Пускай устраивают свою власть, а мы подождем. Даже если мы будем воевать, мы ничего не изменим. Нас так мало, что наше войско никому не поможет и не помешает. Все равно победят те, кому Аллах позволит победить. Если мы погибнем в этой войне – это будет бессмысленная смерть. Это не наша война. Пусть русские воюют между собой, пусть они разберутся, кто сильнее, и установят власть. Для нас любая власть русских одинаковая. Это плохая власть. Но власть сюли еще хуже. Подчиниться русским – это неизбежность. Подчиниться сюли – это позор. Мы, я и мои родственники, мы никуда ни за кого не пойдем воевать. Мы будем сидеть дома, пить кумыс, кушать чурек и ждать. Я все сказал.
Действительно, среди близких родственников Бети Магомадова мы не находим ни ярых красных, ни ярых белых. Хотя двоюродный брат Бети по матери участвовал в набеге на Александрийскую. И весьма неудачно. При атаке погибло всего шесть или восемь чеченцев. Наш кузен был одним из несчастных абреков, убитых старыми и больными казаками, составлявшими «гарнизон» станицы.
Сейчас, анализируя речь своего прадеда, я многое в ней начинаю понимать. Полемическим своим острием, навершием, речь обращена против «сюли». Это плохое, оскорбительное прозвище, которым чеченцы могут иногда называть аварцев и других выходцев из Дагестана. Но Бети ничего особенного не имел против дагестанских народов. Шалинцам того времени было понятно, что Бети прозрачно намекает на Узуна-Хаджи, аварца по происхождению, который снова, как когда-то Шамиль, строил на землях Чечни и Дагестана эмират под своим руководством. Бети считал, что у чеченцев ничего хорошего не вышло с Шамилем и с Узун-Хаджи тоже не получится. Узун-Хаджи был союзником Шерипова, Гикало и прочих красных. А другой, альтернативный эмир и имам, Нажмудин Гоцинский, призывал воевать на стороне белых. Но Гоцинский был таким же аварцем, как и Узун-Хаджи, поэтому Бети не видел никакой разницы. Бети Магомадов советовал ни за кого не воевать, а ждать, пока русские установят свою власть, и подчиниться русским, а «сюли» не подчиняться. Бети, как видно, был националистом, но прагматического характера.
С другой стороны, Магомадову было легко так говорить: подождем и примем ту власть, которую пошлет Аллах. Потому что самому Магомадову Аллах уже послал как и на что подождать. Бети был по сельским меркам довольно крупным землевладельцем. У него были и лошади, и скот. И не надо было за лошадьми и скотом ходить в набеги. Деньги, ценности и прочие компактные трофеи у Бети тоже были. Со службы Магомадов вернулся не с пустыми руками. После того как Дикая дивизия покинула фронт и до того как конники разъехались по домам, они, пользуясь революционной неразберихой, хорошенько пограбили тылы и обозы. Бети Магомадов в тех грабежах активно участвовал. А теперь ему было не надо, и он мог ждать.
Не то другие, многие. Были у чеченцев зажиточные, но в массе своей чеченцы жили бедно. Особенно неприкаянной была молодежь. Сыновей бывало много, а родовой земли мало, очень мало, на всех даже лоскутами не порежешь. И скота было мало. И хорошей работы мало. А в услужение, в работники к своему же односельчанину пойти было по социальным условностям почти невозможно для многих «свободнорожденных узденей». Оставалось или дохнуть с голоду, или грабить казаков.
Казаки жили богаче чеченцев. Когда Шерипов говорил, что казаки есть народ-помещик, народ-эксплуататор, то он, конечно, перевирал. Казаки не были паразитирующим сословием, а тяжко трудились на своей земле. Но у них она хотя бы была, земля. А горцы испытывали большую нужду и в земле, и в водных и лесных угодьях. А еще неграмотность, религиозный фанатизм, темнота, низкий уровень техники и технологии, архаичность общественных отношений – все это тоже производило в чеченском народе повсеместную бедность. И было резкое расслоение между очень богатыми и всеми остальными. Примерно как сейчас. Но так был силен национализм, что собственных мироедов чеченцы не видели классовыми врагами. Образ врага, и классового, и национального, и религиозного, был для горца один – казак.
В трагедии станицы Александрийской мои симпатии на стороне пострадавших, но абреков-чеченцев я тоже могу понять. Богатства казаков манили. Тем более что речь идет об Александрийской. Ее богатству завидовали даже прочие казаки, и верховые притеречные станицы укоряли александрийцев за жадный лов рыбы, и пастбища у станицы были самые лучшие, и виноградники на зависть хороши. Но теперь все это кончилось и завидовать стало нечему.
Для революции и красного движения в целом разграбление Александрийской послужило на пользу, как я уже говорил. Но вот лично Исаеву и его патрону Шерипову счастья не принесло. Благодаря ресурсам, полученным от набега, красные чеченцы смогли начать крупное наступление на белых. 10 сентября Шерипов составил обращение к солдатам в станице Воздвиженской, по сути ультиматум. А на следующий день повел свой отряд в атаку. Бой был жестоким, длился восемь часов, белые не удержались и отступили в Грозный. Но в этом бою 11 сентября, через месяц с небольшим после взятия Александрийской, сам Асланбек Шерипов был убит. Его товарищ и заместитель, влиятельный полевой командир Абдул-Рашид Исаев, погиб, видимо, двумя днями позже, в бою с белым гарнизоном, занимавшим Шали. Шерипов и Исаев не дожили до полного торжества советской власти. Хотя если бы Шерипова с Исаевым не убили так рано, в зените революционной славы, то позже наверняка репрессировали бы и не называли бы тогда их именами поселки и улицы.
Владимир Фараонов, мой прадед, сгинул где-то в полях Гражданской войны, сражаясь на стороне белых. Его сын, Павел Владимирович, женился на девушке из своей станицы, Степаниде Ивановне, чьего отца то ли красные русские, то ли красные чеченцы зарубили раненого в постели. Они родили трех детей: двух дочерей и сына. Одной из дочерей была Вера Павловна. В 1941 году Павел Фараонов ушел из станицы Александрийской на фронт и в сентябре 1942 года (по другим данным – в феврале 1943 года) погиб. Вера Павловна вышла замуж за шалинца, они родили трех детей: двух дочерей и сына.
Бети Магомадов никуда не ходил воевать и дождался русской советской власти. Своему сыну, Лом-Али Магомадову, Бети наказал с русской властью дружить. Лом-Али послушался и стал дружить. Правда, ему пришлось сменить фамилию. Хотя Бети Магомадов никогда против русской советской власти не выступал, в списках НКВД он числился как офицер, землевладелец и классово чуждый государству трудящихся элемент. По причине белогвардейского происхождения Лом-Али не брали на рабфак. Лом-Али тогда сменил фамилию на мою нынешнюю. И поступил на рабфак, а вскоре стал коммунистом и попал в среднюю управленческую номенклатуру. Бети был не против смены фамилии его сыном. Все равно фамилии придумали русские. А в Шали и без фамилии все знают кто чей. Когда Лом-Али решил жениться на казачке Антонине Литвиновой из Ермоловки, Бети благословил. У Лом-Али и Антонины родилось трое детей, все сыновья. После выселения Бети прикидывался юродивым, за что ему многое сходило с рук. Он врачевал, давал советы, изготовлял волшебные амулеты и был подпольным идеологом шалинского бомонда. Умер Бети в Шали, в своем доме, во время разговения по великому мусульманскому посту уразе: съел целиком ягненка и получил заворот кишок. Старики сказали, что это святая смерть.   
Иван Борисенко, командир камышинских партизан, который спланировал операцию по захвату Кизляра и призвал банду Исаева на станицу Александрийскую, счастливо добрался до конца Гражданской войны. Он оказался человеком с литературными способностями и в мирное время записал свой боевой и революционный опыт. Говорят, что в 1930 году в каком-то северокавказском издательстве вышла его книга «Авантюристы Гражданской войны», которая якобы после 1937-го была изъята из всех книжных фондов и уничтожена, а потому ныне невозможно найти ни одного экземпляра. Я думаю, что такой книги просто не было. Потому что в 1930 году в городе Ростове-на-Дону вышла книга И. Борисенко «Советские республики на Северном Кавказе в 1918 г.». Работа солидная, объемная, в двух томах. На нее и сейчас ссылаются в обязательном порядке пишущие монографии и диссертации по теме революции и Гражданской войны в регионе. В своем трактате Борисенко много рассказывает и про авантюристов, про красных командиров и деятелей революции и советской власти, которые вставали на адский путь бандитизма. В числе таковых автор полагает Автономова, Сорокина, Золотарева, Голубева, Кони, Кочубея. К сожалению, хронологические рамки книги не включают в себя камышовое сидение красных партизан во главе с Иваном Борисенко и его отношения с Исаевым. И про разгром станицы Александрийской тоже ничего нет.
Иван Борисенко был репрессирован где-то в 1937 году, вместе со всеми, по делу Пепеляева, как тайный заговорщик и белогвардейский агент. Однако успел оставить потомство, в частности сына, Петра Ивановича. Петр Борисенко не сгинул, хотя жизнь его как потомка врага народа была несладкой. Семья Борисенко была занесена ветром советских строек в Ленинград. Здесь появился сын Петра Борисенко, внук Ивана Борисенко, по имени Сергей. О Сергее Борисенко мне почти ничего не известно, кроме того, что у него родился один ребенок, дочь, названная Яной. В 2010 году в городе Санкт-Петербурге я женился на Яне Сергеевне, урожденной Борисенко, правнучке камышинского командира Ивана Борисенко. В 2012 году у нас родилась дочь.
Если Бог даст, я хочу съездить со своей девочкой, когда она подрастет, к станице Александрийской. Просто так. Посмотреть, как течет Старый Терек. Что теперь с Камышами. Послушать, как ветер с Каспия перебирает буруны, складывая песчинку к песчинке, а потом разносит их друг от друга по разные стороны белой сухой степи, чтобы потом, может быть, когда-нибудь снова соединить в самом причудливом сочетании.     

Ссылка на источник: https://magazines.gorky.media/october/2 … ndrii.html