.Всеобщая география Российской Империи. Зябловский Е.Ф. 1807г.:
http://old.rsl.ru/table.jsp?f=1016&t=3&v0=%D0%B3%D0%B5%D0%BE%D0%B3%D1%80%D0%B0%D1%84%D0%B8%D1%8F+%D1%80%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D0%B9%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B9+%D0%B8%D0%BC%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B8%D0%B8&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&useExternal=true&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=b2&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=4&debug=false

.

.

ОРДЫНСКИЕ КАЗАКИ
—  Русский генерал-майор А. И. Ригельман, написавший Две книги по казачьей истории и от 1740 г. общавшийся с Казаками на Днепре, Дону и Тереке, говорит в «Летописном повествовании о Малой России»: «Когда Татары, под предводительством хана своего Батыя, в 1240 г. взяли Киев, оной до основания разрушили и всю тамошнюю страну опустошили, и был град оной со всеми облежащими местами пуст, тогда и Казаки отторгнулись от державства Российского и оставались под властию Татар». В подтверждение этих слов Ригельман указывает и «Примечание к Татарской Родословной истории о Казаках, живущих в стране, как Татары именуют, Кипчакской, т. е. на землях тех же самых, лежащих между рек Тин или Танаис и Бористен, ныне же именуемых Доном и Днепром».
Эти Казаки, которых Ригельман, копируя древние источники, называет иногда Косаками, до времени «державства Российского» составляли коренное население Томаторкани. Только после смерти ее государя Мстислава Храброго (1036 г.), Ярослав киевский «покорил под свою власть Косаков,. которык прежде больше всех опасался» Ригельман).
Однако эти связи с Киевом оказались некрепкими. При первом появления Монголов в 1223 т. степные племена Касаков или Казаков оказались на их стороне и способствовали поражению объединенных русско-половецких сил. Русские летописи укоряют по этому поводу казачье племя Бродников и их вождя Плоскыню.
После 1240 г., когда все Восточные Славяне стали данниками Золотой Орды, степные казачьи земли и Приазовье, на Дону и на Днепре попали в границы татарской империи. По типу, привычкам и роду жизни Казаки мало отличались от других степных народов, переходящих из кочевого в оседлый быт. В царстве хана Бату они оказались, наравне с Половцами-Кыпчаками, своими людьми. Ставши от первой встречи с Монголо-татарами их союзниками. Казаки имели возможность беспрепятственно проживать на прежних местах оседлым военным народом. Ханы со временем поручили им надзор за отдельными участками северной и западной границ. Земледельцы же из их среды должны были доставлять Татарам плоды своих трудов. В Ипатьевской летописи сохранилась часть записи о казачьем племени Болоховцев (под № 1241 г.). Даниил Галицкий «на не болшую вражду держа, яко от Татар болшую надежду имеаху», а к тому же еще, завоеватели не тронули их городков и поручили Болоховцам «да им орютъ пшеницу и проса».
Эти новые «татарские люди» издавна были христианами, а первые ханы не притесняли инаковерующих. В 1261 г. киевский митрополит Киприан, по предложению хана Беркая, основал в городе Сарае епископию для ордынских христиан. Одно время ее центр находился в Переяславе и тогда епископы носили титул Саранских и Переяславских, но потом его. пришлось перенести назад в Сарай и епископы стали называться Саранскими и Подонскими. Богослужения в храмах совершались на церковно-славянском языке, а деловая переписка с митрополитами на языке русском.
Оседлое казачье население выставляло очередные ополчения, которые располагались на границах или принимали участие в походах на запад, но из его же среды выходили своевольные и подвижные группы, совершавшие самостоятельные набеги на соседей. Может быть, поэтому в Литве и в Польше о Казаках сложилось представление, как о племени мало зависавшей от ханов и составлявшем как бы отдельную орду.
Таким образом, все Казаки могли долгое время считаться ордынскими. Исключение составляли только те, что скрылись в горах между Кабардинцами (зто будущие Гребенцы и Горские Казаки), но иногда и они привлекались на службу отдельным ханам. Старинный русский историк Болтин пишет: «В 1282 г. Баскак татарский Курского княжения» призвав Черкас из Бештау или Пятигорья, населил ими Слободы под именем Казаков». Но служба в этой области оказалась им не по душе и они ушли в Канев «к Баскаку, который назначил им место к пребыванию ниже по Днепру. Тут они построили себе городок, или приличнее острожек и назвали Черкасы, по причине, что большая часть их была породою Черкасы» (листки основной Лаврентьевской летописи за этот год, по какой то причине, бесследно исчезли). Но Черкасами назывались и тогда и после также Казаки, вышедшие с . Кавказа. По персидской географии Гудуд ал Алэм (982г.), северо-западная часть Кавказа называлась «Землей Касак», а источники более поздние (Герберштейн, Матвей из Мехова) указывают, что в Пятигорье проживали и Черкасы христиане, говорившие на славянском диалекте.
В Ермолинской летописи под годом 1445 значится: «тое же весны царь Махмет и сын его Мамутяк послали в Черкасы по люди и прииде к ним две тысячи Казаков». Без сомнения, речь здесь идет о стране Черкасской, о том самом Пятигорье. В ином случае, по правилам древнего слога, стояло бы «послали в город в Черкасы».
В то время, когда баскак призвал Казаков из Пятигорья, правителем западных областей царства Золотой Орды или Дешт и Кыпчак был темник Нагай. Казаки в его войсках играли заметную роль и, по мнению казачьего историка Е. П. Савельева (История Дона), своими подвигами способствовали росту его военной славы. Современник Нагая, Грек Пахимер (История императоров Михаила и Андроника) рассказывает, что темник сумел основательно отатарить местное население днепровско-донецких степей. Там все стали носить татарскую одежду, переняли татарские обычаи, язык и все вместе стали так сильны, что легко разбили войска хана, пытавшегося принудить их к послушанию.
После Нагая, при крымских ханах Гиреях, О. К. выступают, как Казани Перекопские и Белгородские. Из них же набирались отряды охраны черноморских колоний Генуи. В уставе колоний предусмотрены их права и обязанности.
В известную эпоху такими же ордынскими можно считать и Донских Казаков. О них можно многое узнать из посланий московских митрополитов к приходам Червленного Яра на Среднем Дону (от начала XIV в. до 1560 г.). Об участии этих Казаков в Куликовской битве говорит извлечение из какой то старинной летописи, сохранявшееся в записях Вкладной книги часовни на Лубянке в Москве: «Там в верховьях Дона народ христианский воинского чину живущий, зовомии Козаци», выступил по стороне Московского князя Дмитрия Донского, «с радостию стретающа его со святыми иконами и со кресты, поздравляюще ему о избавлении своем от супостатов и приносяща ему дары от своих сокровищ, иже имяху у себя чудотворные иконы в церквах своих». Запись во Вкладной книге Донского монастырях говорит и об участии их в самой битве: «Того ради последи прославися образ Пресвятыя Богородицы Донския, зане к великому князю Димитрию Ивановичу Донские Казаки, уведав о пришествии благоверного вел. князя Димитрия Иоановича в междуречьи Дону и Непрявды, вскоре в помощь православному воинству пришли бяше и сей Пречистыя .Богоматери образ в дар благоверному вел. князю Димитрию Иоановичу и всему православному воинству в сохранение, а на побеждение агарян вручиша».
Пишет об этом и Краткая Московская летопись, которая, по словам Ригельмана, «напоминает нам, что перед сражением Московского вел. князя Дмитрия Ивановича с Мамаем, поднесена ему Донскими Казаками икона Донская». А в родословной Татарской истории он же находит: «Когда татарская сила начала упадать, то Казаки, видя, что Россияне начали явно противиться Татарам, также напали на них всеми своими силами». 
Причиной этих выступлений послужили междоусобия наступившие в царстве Дешт и Кыпчак, борьба всех против всех и вытекающие из этого постоянные насилия со стороны враждующих между собою татарских улусов.
Когда начались столкновения между разными претендентами на главенство в империи, ханы особенно стали привлекать к себе на службу многие казачьи роды. Они формировали из них свои дружины и ценили Казаков не меньше, чем своих знатных родственников,  огланов, князей и мурз. В XV в. О. К. составляли многочисленный социально-племенной слой в друживших между собою Крымской и Нагайской ордах. В то время как Донские Казаки вынуждены были оставить ок. 1395 г. берега своей реки, Перекопские, Белгородские,  Нагайские и Азовские Казаки оставались с Татарами до прихода на северные берега Черного моря завоевателей Турок. Тогда О. К. оставили ханов, признавших власть турецкого султана, перекочевали к границам В. Княжества Литовского, а частично и к ушедшим раньше на московские «украйны» Донцам.
Это произошло в конце пятнадцатого столетия, а через полвека все они начали дружное возвращение на те днепровские и подонские юрты, которыми владели при Татарах и которые  испокон веков считали своим «Присудом».
Судя по Запорожцам и всем жителям Дона, Терека и Урала, О. К., за небольшим исключением, живя среди Татар, сохранили свои Прежние внешние и духовные черты. В массе своей они пришли назад на Старое Поле христианами с древнеславянской речью, на которой все же несколько отложилось влияние татарских диалектов.
  Источник: КАЗАЧИЙ СЛОВАРЬ-СПРАВОЧНИК, А.И. Скрылов, Г.В.Губарев

Уже в конце IX века в 948 году византийский император Константин Багрянородный говорит об упорной битве казаков или казарского народа с тюркскими племенами, а к концу X века стали уже грозой для соседних враждебных племен. Видя их силу и храбрость, польский король Банеслав Храбрый в борьбе с братьями за престол пригласил в 992 году казачество к себе на службу.

В начале XI века 1022 года Тмутараканский князь Мстислав путем единоборства устранил касогского князя Редедю, подчинил себе его подданных касогов и получил в союзники казар. Объединив под своей властью Киевское, Черниговское и Переяславское княжества привел с собой с Кавказа племена казар (казаков) и касогов (предков черкесских народов). Присоединил к ним тюрские племена торков и берендеев и поселил их на границах (география Гудад Алем), образовал из них военные поселения для защиты границ от нападения Азиатских орд, кочевавших в черноморских степях. Поселения эти существовали на границах южно-русских княжеств вплоть до нашествия монголов. По внутренней организации и роли, выполнявшихся этими поселениями в отношении русских княжеств были совершенно тождественны пограничным поселениям в составе Зоотой Орды и в летописях значатся как черные клабуки, черкасы, казары и казаки.

После 1240 года все восточные славяне стали данниками Золотой Орды, степные казачьи земли в Приазовье, на Дону и на Днепре попали в границы татарской империи. По типу, привычкам и роду жизни казаки мало отличались от других степных народов, переходящих от кочевого в оседлый быт. В царстве хана Бату они оказались наравне с половцами-кипчаками «своими людьми». Ставши от первой встрече с монголами, вольными или невольными их союзниками, казаки имели возможность беспрепятственно проживать в прежних местах оседлым военным народом. Ханы, со временем, поручили им надзор за отдельными участками северной и западной границы. Земледельцы же из их среды, Бологовцы, должны были доставлять татарам плоды своих трудов (Ипатевская летопись – запись о казачьих племенах Бологовцев под № 1241).
Эти новые «татарские люди» были христианами, а первые ханы не препятствовали иноверующим совершать в храмах Богослужение на церковно-славянском языке и не притесняли их. Деловая переписка с митрополитами велась на славянском языке.

Даже в Генуэзских летописях гор Сурожа (ныне Феодосии) упоминаются в списках конной стражи какие-то казаки-оргузии.

В «Статусе Генуэзских колоний» на Черном море XV века, изданном в последней редакции в 1449 году в главе 21 §1 и 2, упоминается о службу казаков в городе Феодосии и других городах колонии.
Немецкий профессор А. Зандер в книге «Kaukazien gezchichlicher Umriss» говорит, что в XV столетии казаки были на службе у генуэзцев, имевших колонии в Крыму и по берегу Азовского моря, а генуэзец Бабраро, в 1436 году бывший в Азове, писал об особом народе по имени казаки, который говорил на смешанном славянско-татарском языке.

Профессор Зябловский в своем труде «Землеописание Российской империи» том 6 изд. 1810 года говорит:  «Казаки – это потомство древнего колена воинственных славян».

С. Греберштейн, немецкий путешественник, в 1519 году посетивший Дон, Москву, Киев, в своем сочинении «Записки о Московских делах» писал о казаках: «Люди азиатского вида и говорящие на смешанном славяно-татарском наречии, исповедующие веру христианскую, церковную службу правят на славянском языке».

Ученый Ф. Вигель - «Во дни порабощения Руси, ея бессилия и неустройства, на южных пределах, без ее участия и ведома, сама собой встала живая стена, составленная из казаков-ратников, которые удальством своим долго изумляли окрестные края. Казачьи войска сберегли нам Украину и теперь в отдельных местах стоят везде на страже, как передовые вехи. Заслуги казаков неисчислимы».

Фен Ты Лиин, китайский генерал и государственный деятель - «границы Российской империи на орчаке казачьего седла».

Голландский вице-адмирал Крайс, живший на Дону в 1696 году – «Изумляешься этим героям казакам. Ведь мы чехи с ними почти одного и того же языка. Казаки, несмотря на свой грозный вид, внушающий страх, в действительности, по общему мнению всего обывательства, люди очень добродушные. Прошли Галицией 371 км. и нигде на них не было жалоб. Обывательство скоро имело случай удостовериться в добродушии и милосердии казаков».

Иван Ролик в своей статье «Уральцы в Праге» в 1799 году писал: «Казаков шло через наш город несколько тысяч. Казаки с длинными бородами и суровым видом. Вооружение их: луки, стрелы и пики. Они шли по нашей улице бесконечной вереницей в полном молчании и дисциплине.
Страшен и величественен был их вид, но никому они ничего не сделали худого. Они прошли город и стали на квартирах по деревням. Как боялись мы казаков! А увидели прекрасное конное войско»
.
Из письма немецкого пастора Теге гор Россишт 1779 г.: - «Читал и просматривал в архивах документы за первые столетия занятия казаками Сибири, поражаешься массою всякого рода донесений, отчетов, росписей, писанных простыми казаками, без посредства писарей и подьячих, с приложением к этим донесениям чертежей и маршрутов пройденных и осмотренных стран. И это тогда, когда на Руси грамоту знали только духовенство, профессионалы дьячки и подьячие, когда именитые бояре знание грамоты не считали обязательным.
В течении всего XVI века казаки явились посредниками в сношениях между московскими воеводами и владетельными князьками степи. Они были переводчиками-толмачами и дипломатами на Востоке».

Историк Фигнер «История Сибири» 1774 г. – «Греция, Рим, Старый и Новый свет могул гордиться своими героями сколько хотят, но я знаю: отважились бы эти герои на то, что сибирские герои «казаки землепроходцы» действительно учинили с малым числом людей. Напасть на сильнее их народы, и через 30 лет покорить 8 часть света в опасной стране, где встречали голод и холод».

Степанов – первый Енисейский губернатор: «Без казаков управление краем было бы поставлено в большое затруднение».

Генерал Ермолов – «Прежде я их (терских казаков) видел небольшими частями и не так близко, но теперь могу судить о их храбрости и предприимчивости, и, признаюсь, им нет подобных».

Генерал Корсаков-Дундуков, бывший начальник штаба Донского войска, 1861 г. – «Казаки любят свой строй и порядок самоуправления потому, что каждый из них имеет в нем дело своего участия и менять его на какой-нибудь другой строй не хотят».
«Как гражданин, каждый казак считает себя, с некоторым основанием, несравненно выше всех прочих подданных сословий России. Выборное начало и другие либеральные права, составляющие основу казачества на Дону, развили в нем чувства личного достоинства и самостоятельности. Выборное начало составляет одну из существенных их прав, которым казачество дорожит. Рядовой казак гордится, на станичных выборах и сборах, своим правом голоса наравне с бывшим своим командиром полка, офицерами, генералами, если они одной с ним станицы граждане».

О ВОЗНИКНОВЕНИИ ЗАПОРОЖСКОГО КАЗАЧЕСТВА

О ВОЗНИКНОВЕНИИ ЗАПОРОЖСКОГО КАЗАЧЕСТВА
Отрывок из его истории.

ЗАПОРОЖСКОЕ КАЗАЧЬЕ ВОЙСКО су­ществовало с самых отдаленных времен. Раз­ные историки указывают разные годы за­кладки первой Запорожской Сечи. По исто­рии Военного министерства надо считать 1500-й год. История Запорожского казачест­ва в течении 225-летнего его существования настолько сложна и пространна, как в смысле организации Войска, так и его военной исто­рии, что уместить ее в рамки краткого исто­рического очерка не представляется возмож­ным.
5-го июня 1775 г. войска ген. Текелия заня­ли Сечь. Запорожское казачество, как Вой­ско, перестало существовать: 3-го августа 1775 г. Екатерина 2-ая издала указ, который офи­циально объявил об его упразднении.
Изучению его истории посвящены многие труды, специальные и популярные, истори­ческие и литературные произведения, дра­матургия, музыка, устное народное творче­ство и т. д.
Первую попытку изложить отдельные мо­менты истории Запорожского Войска пред­приняли уже в 16-17 столетиях польские исто­рики — Мартин Вельский, Павел Пясецкий, Самуил Твардовский и др.
Особый интерес представляет хроника М. Вельского (1494-1575).
Современник основания Запорожской Се­чи, Вельский оставил нам ряд важных заме­ток и наблюдений. Вельский видел в казаках крестьян-«хлопов», стремившихся к уничто­жению крепостных порядков. В его трудах, как и в произведениях других польских пи­сателей, сказалась ненависть польского пан­ства к показачившемуся украинскому крестьянству и мещанству, боровшемуся против национального и социального гнета.
Версия о «хлопском» происхождении, вы­сказанная польскими историками, не могла, конечно, встретить сочувствия у украинских авторов — идеологов казачьей старшины и украинского шляхетства. Украинские авто­ры, писавшие свои труды по истории каза­чества уже после присоединения Украины к России, писали о нем в своем духе и понима­нии.
Одним из первых трудов такого рода была летопись Григория Грабянки (умер в 1734 году). Грабянка ведет происхождение казаков от «козар», некогда по его словам обитавших в Средней Азии, а во время монголо-татар­ского нашествия перешедших на Украину. Примечательно, что Грабянка считает козар не столько отдельным народом, сколько со­словием. Козары, замечает он, проводили время не в труде, а в постоянных воинских упражнениях и со времени переселения на Украину стали называться казаками. После захвата Украины польскими и литовскими магнатами, казаков стали принуждать к от­быванию разных непривычных работ и повин­ностей. Но казаки предпочли удалиться за днепровские пороги. Так Грабянка объясняет происхождение запорожского казачества, под которым, однако, понимает реестровое казачье войско. Увидев храбрость запорож­цев, польские короли начали приглашать их на государственную службу. Более того, да­же самые родовитые шляхтичи стали счи­тать честью для себя предводительствовать храбрыми казачьими отрядами.
Последователем Грабянки был П.И. Симо­новский (родился в 1710 году). Свое произведение «Краткое описание о казацком малороссийско-народе» Симоновский закончил в 1765 году. Ка­заков Симоновский считает, как и Грабянка, потомками особого издревле существовавше­го славянского народа, известного во време­на Киевской Руси под названием «касогов», или русским произношением назвать — «каза­ков». Казаки, утверждает Симоновский, были известны уже в 1021 году князю Мстиславу Владимировичу. После захвата Киева Литвой в 1320 году, пишет Симоновский, казаки вынуждены были «оставить дома свои и искать поселения себе в Низу на Днепре».
На первых порах казаки жили в Южном Поднепровье в виде малоорганизованной мас­сы. Однако вскоре в низовья Днепра стала переселяться также украинская шляхта, под­вергшаяся притеснениям со стороны литов­ских захватчиков. Украинская шляхта, по словам Симоновского, была тем элементом, который содействовал окончательному офор­млению казачества, как военного сословия. Отныне казачество, подобно западно-евро­пейским рыцарским орденам, всецело посвя­щает себя борьбе с «неверными» — турками и татарами. В то время, уверяет Симонов­ский, казачество было строго однородным со­словием, не знавшим социальных различий в своей среде. Исключительные заслуги ка­зачества в его борьбе побудили польского ко­роля Сигизмунда 1-го взять на службу «от­туда некоторую часть того вольного народа». Отобранные правительством казаки были по­селены в центральных частях страны по сред­нему течению Днепра, получив при этом зем­ли и шляхетские привилегии. Казаки, т. е. привилегированная верхушка реестра, верой и правдой служили Литве и Польше. Пред­водителями казаков, их гетманами, были всег­да, утверждает Симоновский, люди знатного происхождения.
Свое дальнейшее развитие взгляды на про­исхождение казачества получили в извест­ном анонимном произведении второй полови­ны 18 века — «Истории Русов». В отличие от Грабянки и Симоновского, автор «Истории Русов» считает, что казаки — это славянские воины и что от козар они заимствовали не бо­лее, как свое название. Этим автор стремится обосновать мысль об исконном существова­нии казачества: «сие название, — читаем в «Истории Русов», — получили наконец и все воины славянские». Казаками, иначе славян­скими воинами, или рыцарями, уверяет ав­тор этого труда, могли быть лишь «избран­ные», причем звание это передавалось по на­следству. Мысль о принадлежности казаков к классу феодалов автор «Истории Русов» стремится подкрепить ссылкой на то, что они, подобно другим разрядам привиллептрован-ных служилых людей в Речи Посполитой, владели землями и крепостными с правом пе­редачи их по наследству. Эти права подтвер­ждались каждым из польских королей не­медленно после вступления на престол.
Через всю «Историю Русов» проходит идея о независимости украинского «рыцарства» — казачества, свободно, по своему желанию, служившего либо литовскому великому кня­зю, либо польскому королю, либо русскому царю. Причину восстаний против Речи Поспо­литой в 16-17 веках автор «Истории Русов» видит не в угнетении народных масс поль­скими и литовскими феодалами, а в утесне­нии, прежде всего религиозном, старшины ре­естрового казачества польскими феодалами.
Автор «Истории Русов» приветствует вос­соединение Украины с Россией, как важный исторический акт. Но тут он сосредоточива­ет свое внимание на том вопросе, который яв­ляется основным стержнем его труда: при­нимая Украину под свою власть, царь, уверя­ет он, уравнял в правах казачью старшину и украинское шляхетство с русским боярством и дворянством, подтвердил те привилегии, которыми они пользовались при польских королях.
Г. Грабянка, П. Симоновский и автор «Исто­рии Русов», несмотря на частичные различия во взглядах на происхождение и роль каза­чества, сходны в одном — в стремлении утвердить мысль о том, что казачество, под которым они разумели главным образом стар­шину, является древним рыцарским укра­инским сословием. В период после воссоеди­нения Украины с Россией эта «теория» долж­на была обосновать право казачьей старнги-ны и украинского шляхетства на все фео­дальные привиллегии, т. е. на уравнение в правах с российским дворянством. Этот воп­рос приобрел для старшины и украинского шляхетства особую остроту после уничтоже­ния гетманства на Украине в 1764 году.
К концу 15 века исконные украинские зем­ли, в течение двух с половиной столетий на­ходившиеся под игом монголо-татарских за­воевателей, оказались поделенными между разными феодальными государствами.
Правое и отчасти левое Поднепровье, Во­сточная Волынь и южные степи находились под властью Литвы. Галицкая земля, Запад­ная Волынь и Подолия были захвачены Польшей. В Закарпатье господствовали венгерские феодалы. Буковиной владели мол­давские бояре.
Восточная Европа, совсем недавно освобо­дившаяся от тяжкого татарского ига, шла по пути экономического и политического прогресса. Однако ликвидация феодальной раз­дробленности и образование централизован­ных государств имели в Восточной Европе свои особенности, в результате чего судьбы восточно-европейских стран складывались далеко не одинаково. Так например, в то вре­мя, как Россия превращалась в могучую централизованную многонациональную дер­жаву, в Литве и Польше продолжали долго оставаться губительные остатки феодальной раздробленности.
Остатки феодальной раздробленности и анархии задерживали социальное и полити­ческое развитие Литвы и Польши. Стремле­ние феодалов приспособиться к новым эко­номическим условиям имело своим ближай­шим следствием рост эксплуатации крестьян и усиление их зависимости, что нашло отра­жение в феодальном законодательстве. 2-го мая 1447 года великий князь Казимир издал за­кон (привилей), распространявший крепост­ное право на значительную часть крестьян­ства Литвы. Этим законом был запрещен пе­реход частновладельческих крестьян в великокняжеские имения. Кроме того, что очень важно, феодалу предоставляется право суда над своими крестьянами.
Тяжкий гнет, которому подверглось укра­инское крестьянство и широкие слои город­ского населения, усугублялся жестоким нацио­нальным угнетением и религиозными пресле­дованиями. Поляки стремились насильствен­но ополячить и окатоличить украинский на­род.
В западных украинских землях преследо­вание украинской народности началось уже в 14-ом веке. Католическая церковь, поль­ские магнаты и шляхта попирали обычаи и культуру украинского народа. Жестоким гонениям подверглась православная религия. Показателем жестокого национального гнета являлись разного рода притеснения и огра­ничения, которые терпело украинское ме­щанство. Во Львове, например, одном из крупнейших городов Украины, украинские мещане не допускались в цехи, ограничива­лись в правах на торговлю сукном, спиртными напитками, а также в правах на занятие дол­жностей в городском самоуправлении и др. Проживать и приобретать недвижимую соб­ственность им разрешалось только в опреде­ленном районе города, называвшемся «Рус­ской улицей». Запрещалось публичное испол­нение православных обрядов. В таком же по­ложении находилось украинское мещанство Перемышля, Каменца и других городов.
Социальное и национальное угнетение ук­раинского народа в Литве и Польше усугуб­лялось царившей в этих странах феодальной анархией, произволом магнатов и шляхты. В княжестве Литовском государственная власть сосредоточивалась в руках приблизительно десяти магнатских фамилий. Крупные магна­ты, собиравшие огромные доходы с подвласт­ного сельского и городского населения, име­ли свои собственные войска, крепости и т. д. Значительная часть магнатских служащих состояла из мелкой и средней шляхты, кото­рым магнаты, под условием отправления службы, в их пользу давали земли с кресть­янами. Эта шляхта находилась в полной за­висимости от своих патронов. Магнаты явля­лись, по существу, неограниченными власти­телями в своих владениях. Стремясь сохра­нить и расширить свои привилегии, они упорно боролись за всемерное ограничение власти главы государства — короля и вели­кого князя.
Такое же положение, как в Литве, сохра­нилось и в Польше. Здесь король также все­цело зависел от всесильных вельмож-маг­натов, которые, захватив в свои руки власть, использовали ее в своих интересах.
Большую роль в деле сохранения остатков раздроблённости в Польше сыграл Ватикан, некоторые западно-европейские державы, заинтересованные в политической слабости Польского государства. Остатки феодальной раздробленности тяжело сказывались на обо­роноспособности Литвы и Польши, южные границы которых часто подвергались опусто­шительным набегам турецких и татарских феодалов.
Крым и Турция того времени были особенно опасными соседями.
Во главе Крымского государства стоял хан. Крупные татарские феодалы, стремясь удер­жать свою независимость, часто вступали с ханом в вооруженную борьбу. Господство та­тарских феодалов имело тяжелые последст­вия для экономической и культурной жизни Крыма.
Местное население, состоявшее из укра­инцев, русских, армян и т. д., изнывало под ненавистным татарским игом. Беспрерывной междоусобной борьбой крымских феодалов не преминула воспользоваться Турция. В Крым турки вторглись в 1475 году. Крымское ханство попало в зависимость от Турции, ста­ло ее вассалом. Ханский трон стал замешать­ся по воле султана членами крымской дина­стии Гиреев. Во всех важных стратегиче­ских пунктах были сооружены крепости и размещены турецкие гарнизоны.
В конце 15-го века, со времени установления турецкого господства на северном побережье Черного моря, набеги татар и турок стали страшным бедствием для украинского и рус­ского народов. В России для защиты от этих набегов и их предотвращения были предпри­няты серьезные меры. В первой половине 16-го века на южных окраинах страны стали воз­никать оборонительные линии, так называ­емые «засечные черты». Они состояли из це­лой системы городов, острожков и стороже­вых башен, а также из сплошных завалов подсеченных деревьев. В дно рек на месте бродов для затруднения прохода татарской конницы вбивались колья.
Для наблюдения за врагом далеко в степь посылались конные «сторожи» и «станицы». Последние, устраивая наблюдательные выш­ки и объезжая отдельные участки, давали знать в город о появлении татар. Борьба с татарами требовала огромного напряжения сил всего государства.
Совсем другим было положение в Польше и Литве. Польские и литовские магнаты, оза­боченные лишь тем, чтобы удержать в пови­новении своих подданных и расширить свои владения, почти ничего не делали для органи­зации обороны юго-восточных границ от та­тарских набегов.
Пользуясь этим, татары безнаказанно по нескольку раз в году вторгались в пределы Украины. Во время набега татарская орда, разделившись на несколько отрядов, охва­тывала большие пространства и достигала самых дальних районов Польши и Литвы. В 1527 году татарское войско, двинувшись на Литву по приказу турецкого султана, дошло до Пинска на севере и до Люблина на западе.
Жестокость насильников не знала преде­лов. Они без разбора убивали взрослых и де­тей, грабили и сжигали поселения, вытапты­вали посевы. Больше всего от татарских на­бегов страдали народные массы. Магнаты и шляхтичи отсиживались за толстыми сте­нами своих замков и крепостей, охраняемых вооруженными отрядами. Пути, по кото­рым проходила орда, освещались зловещим заревом пожаров и устилались трупами уби­тых и замученных людей. Тысячи и десятки тысяч людей татары угоняли в Крым. Дороги оглашались стонами и воплями несчастных. Многие пленники от голода, жажды и побоев умирали в пути.
Литовское и польское правительства не могли защитить ни свои земли, ни захвачен­ную ими Украину от татарских набегов. Они сами платили ханам унизительную дань. Кровавая татарская и турецкая агрессия за­держивала хозяйственное и культурное раз­витие Украины. Юго-восточные пределы Ки-евщины, Волыни и Подолии, чаще других подвергавшиеся набегам, почти совсем обез­людели. По словам современника, эти бога­тые и живописные местности могли быть цве­тущим краем, если бы не набеги и вторжения татар.
Тяжкий социальный и национальный гнет, которому подвергали население Украины ли­товские и польские феодалы, а также опусто­шительные набеги татар и турок ставили под угрозу самое существование украинского на­рода. Все это вызывало мужественный про­тест со стороны населения Украины. В свя­зи с ростом крепостничества в Польше, кре­стьяне и мещане все чаще и чаще стали отка­зываться выполнять феодальные повинно­сти. Участились случаи нападения крестьян на феодалов и убийства последних. Протест крестьян принимал порой форум волнений, охватывавших часто целые округа. В 1469 году в Галиции, по словам польских летописцев, вспыхнуло большое восстание крестьян.
Повстанцы громили шляхетские имения и замки, изгоняли и убивали ненавистных польских панов. Волна восстания докатилась до Галича и затем захлестнула левый берег Днепра. Однако вскоре феодалы нанесли им тяжелое поражение. Восстание было подав­лено.
Протест населения Украины против соци­ального и национального гнета проявлялся и в других формах. Одной из них, получившей наиболее широкое распространение, было бег­ство крестьян от феодалов. Посредством бег­ства они, разумеется, стремились избавиться от феодальной зависимости. В России и на Украине бегство крестьян, в связи с усиле­нием крепостного гнета, приняло, в особенно­сти со второй половины 15-го века, широкие раз­меры. Украинские крестьяне и мещане, груп­пами и семьями, а нередко целыми селения­ми, уходили в почти безлюдные восточные и южные окраины Подолии, Брацлавщины, Киевщины.
Феодалы, стремясь воспрепятствовать ухо­ду своих подданных, не останавливались ни перед чем. Они отправлялись за ними в погоню с погонщиками. Пойманных беглецов подвер­гали пыткам, вешали, сажали на кол. Борьба с беглыми крестьянами велась и средствами государственной власти. Согласно «Судебни­ку» великого князя Казимира Ягеллона от 1467 года, лица, подстрекавшие крестьян к по­бегу, подлежали смертной казни через пове­шение. Все эти законы преследовали един­ственную цель: лишить беглых возможности найти пристанище и заставить их отказаться даже от мысли о побеге. Однако бегство кре­стьян не только не прекращалось, но, напро­тив, с каждым годом усиливалось.
Порывая с феодальной зависимостью и осе­дая на новых местах, беглые считали себя вольными людьми — казаками. Слово «ка­зак» тюркского происхождения и означает «вольный человек». С. Грондский (середина 17-го века), останавливаясь на вопросе о воз­никновения казачества, писал: «Те из укра­инского народа, которые не хотели терпеть ярмо и власть местных панов, уходили в да­лекие края, к тому времени еще не заселен­ные, и присваивали себе право на свободу... Основывали новые колонии и чтобы отли­чаться от подданных, принадлежащих поль­ским панам, стали именовать себя казаками».
Во второй половине 15-го и в начале 16-го века в верховьях Южного Буга, у Соби и Синюхи, на Роси, Тясмине, а также на левом берегу Днепра — по Трубежу, Суле, Пслу и т. д. — появляется немало слобод и хуторов. Насе­ление их считало себя казаками. Вскоре ка­зачьи поселения заняли значительную по­лосу восточного украинского пограничья — от днепровского Левобережья до Днепра. Со­временник (16-й век), описывавший заселе­ние пограничных украинских земель беглы­ми крепостными, подчеркивал, что «в то вре­мя, как многолюдные некогда земли, местеч­ки и села серединных областей страны со­всем запустели, необитаемые прежде про­странства украинные наполнялись жителями к неисчислимому вреду их прежних помещиков».
Самые ранние данные о казаках на Киевщине относятся к 1492 году, а еще более выра­зительно — к 1499 году. В грамоте великого кня­зя Литовского Александра от 1499 года о взима­нии пошлин киевским воеводой, читаем: «Ко­торые козаки з верху Днипра и с наших сто­рон ходят водою на низ до Черкасс и далей и што там здобудут, с того со всего воеводе ки­евскому десятое мают давати». Хотя сведе­ния о казаках, как видим, относятся лишь к концу 15-го века, однако, разумеется, возникно­вение казачества на Украине нужно отнести к более раннему периоду.
Появление казаков в пограничных землях оживило малолюдные, пустынные, хотя и бо­гатые своими естественными ресурсами, южноукраинские степи. Ценою огромных усилий казаки отвоевывали у природы ее дары: они распахивали целинные земли, заросшие гу­стой травой и терновником, прокладывали дороги, строили мосты, основывали поселе­ния, разводили сады и т. д. Казаки положили начало развитию земледелия в степном крае. Наряду с этим, в местах, заселенных казака­ми, успешно развивалось скотоводство и про­мыслы — рыболовство, звероловство и т. д.
Основная масса казаков занималась земле­делием, а также и промыслами. Однако среди казаков было немало и ремесленников — куз­нецов, бондарей, скорников, шорников, тка­чей и т. д. Ремесленники селились у редких степных замков — Брацлава, Винницы, Переяслава, Черкас и т. д., основывая местечки. Даже гораздо позднее, в 17-ом веке, значитель­ная часть населения этих городов считала се­бя казаками.
Наряду с сельским хозяйством и ремесла­ми, казачье население местечек и городов за­нималось также торговлей продуктами сель­ского хозяйства. Черкасские и каневские ка­заки, например, возили в Киев мед, воск, ко­жи, меха, сало, солод и т. д. Заметное место занимала торговля рыбой — свежей, вяленой, соленой.
В социальном отношении казачество не было однородным целым. Экономическое не­равенство в среде казачества возникло од­новременно с его появлением, ибо от крепост­нической зависимости в казаки бежали различные по своему имущественному положе­нию элементы: с одной стороны масса бедно­го, часто лишенного всяких средств к сущест­вованию, сельского и городского люда, а с другой — крестьяне и ремесленники, обла­давшие средствами производства и надеяв­шиеся найти на новых местах более благо­приятные условия для развития своего хо­зяйства.
Крестьяне и мещане часто бежали со сво­ими семьями и имуществом — скотом, ло­шадьми, сельско-хозяйственным инвентарем и т. д. Среди крепостных, особенно тех, кто владел средствами производства, было из­вестное число зажиточных и богатых. Наи­более зажиточные из крестьян, даже отцы семейств, накопив известное имущество, за­бирали его и, не спрося разрешения у своих панов, устремлялись в казаки, откуда их бы­ло невозможно вернуть. Таким образом бег­ство крестьян с имуществом было дело не столь уже редким. Более того, богатые кре­стьяне и ремесленники нередко бежали вме­сте со своими наймитами.
На новых местах социальное неравенство в среде казачества не только сохранялось, но и получало свое дальнейшее развитие. Поль­зуясь экономической несостоятельностью бедняков, богачи и здесь продолжали эксплу­атировать их в своих хозяйствах.
Подводя итоги сказанному, нужно отметить следующее. В странах Западной Европы бег­лые крестьяне служили источником попол­нения городского населения и, следователь­но, содействовали развитию городов. В Рос­сии, Литве и Польше бегство крестьян в го­рода, ввиду относительной малочисленности последних, не могло приобрести такого зна­чения, как на Западе. К тому же в Литве и Польше значительная часть городов находилась во владении отдельных феодалов. Дру­гими словами, города Восточной Европы не могли поглотить всю массу беглого сельского люда. Зато здесь перед беглецами откры­вались такие пути, каких не знала Западная Европа: возможности освоения обширных пространств на южных и юго-восточных окраинах Литвы и Польши.
В процессе борьбы с феодалами казаки вы­работали своеобразные формы организации и управления. Горожане объединялись в об­щины, которые управлялись выборными ли­цами, имели свой суд, финансы и войско. В войске участвовало, как правило, все взрос­лое мужское население. Необходимость борь­бы с феодалами, не говоря уже о мотивах, подсказываемых хозяйственными интереса­ми, заставила казаков с самого начала объе­диниться в общины. Эти общины были одно­временно самоуправляющимися и вооружен­ными организациями. Создание военной орга­низации казачества ускорялось тем, что ка­заки вынуждены были защищать себя от не­прерывных набегов со стороны турецких и татарских феодалов. В системе организации городского и казачьего самоуправления су­ществовали однако и заметные различия. Ка­зачество занимало сплошные районы, целые области. Это способствовало тому, что оно могло сравнительно быстрее объединиться в целях организации отпора наступающим фе­одалам. Городские общины всегда, или почти всегда, сохраняли какую-то степень зависи­мости от феодалов. Казачество же, если иметь в виду особенно начальный период его существования, порывало всякую зависи­мость от феодалов и даже в известном смыс­ле от феодального государства.
Феодалы, понятно, не могли без опасения смотреть на усиление казачества, которое близко примыкало к угнетенным массам кре­стьянства и всегда могло выступить им на по­мощь. Они стремились во что бы то ни стало уничтожить казаков и вернуть их в крепост­ное ярмо.
Не последнюю роль, конечно, играло тут стремление магнатов захватить обработанные казачьи земли и другие обработанные ими угодья. Для этой цели польские и литовские магнаты не жалели сил и средств. В казачьи местности они отправляли свои отряды. По­следние вторгались в казачьи слободы, гра­били население, убивали тех, кто сопротив­лялся панскому произволу.
В конце 15-го и начале 16-го столетия поль­ским и литовским магнатам удалось присво­ить себе значительную часть казачьих земель на Подолии, Брацлавщине, Киевщине. Ста­раясь закрепить за собой захваченные земли, превратить их в наследственную собствен­ность, захватчики испрашивали на них у пра­вительства жалованные грамоты, и в разное время такие грамоты были выданы королем и великим князем их просителям. Точные границы пожалований в грамотах не указы­вались: их предоставлялось определять самим магнатам «посредством своих сабель».
Примечание. Материалом для этого очерка послужили следующие данные:
1. В.А. Голубоцкий. «Запорожское казаче­ство». Киев. 1957 год.
2. Др. В.Д. Синеоков. «Государственное значение казачества». Белград. 1939 год.
3. С.В. Болдырев. «Казачий Исторический Календарь за 1955-1957 гг.».
Нью Иорк. США.
М. Черныш.
(Продолжение следует)
(Орган общеказачьей мысли журнал «Родимый край» № 68. Январь-февраль 1967 года. Издатель: Донское Войсковое Объединение. 230, Av. de la Division-Leclerc, 95-Montmorency, France. Страницы 17-22).