Бой гребенских казаков под Ак-Булат-Юртом: попытка реконструкции.

Андриан Петров
Вспомним храброго Комкова,
Вспомним Суслова-отца;
Мы у Гребня все готовы
Служить правдой до конца.
Гребенская песня.

В годы многолетней войны на Кавказе линейные казаки, совершили немало личных и коллективных подвигов. К сожалению, в большинстве случаев описание этих боевых эпизодов, а также имена героев не сохранились до наших дней. Но об одном из них стоит всё-таки обязательно упомянуть. Оно вошло в историю Кавказский войны,  Русской Императорской армии и гребенского казачества под названием  "Сусловское дело", а 24 мая (6 июня по н.ст.) 2024г. исполнилось 179 лет со дня этого события. *

По воспоминаниям участников и современников, события разворачивались следующим образом. Около 5 часов утра  24 мая 1846 г. в станице Червленной раздался звук набатного  колокола. Как обычно, через несколько минут все казаки собрались у гауптвахты. От нарочного, прибывшего из станицы Шелкозаводской, они узнали, что большая конная партия чеченцев стоит под Ак-Булат-Юртом и принуждает его жителей оставить аул и переселиться в горы. Командир Гребенского полка Александр Алексеевич Суслов объявил дежурному по полку корнету Кузьминскому : «Я получил от начальника фланга приказание немедленно собрать казаков и следовать с ними через Амир-Аджи-Юртовскую переправу к укреплению Герзель-Аул, где находится наблюдательный отряд подполковника Майделя, и присоединиться к нему. А потом, как будут прибывать сюда на тревогу казаки, так извольте направлять их по указанной мною вам дороге; они хорошо знают ее»[1].

Когда казаки проезжали мимо станицы Шелкозаводская, с балкона своего особняка их заметил  местный помещик, офицер в отставке,  гвардии капитан Аким Акимович Хастатов, который частенько ради любопытства выезжал на тревоги вместе с казаками.
— Куда скачете, Александр Алексеевич? — спросил он Суслова.
— На тревогу, а куда, и сам не знаю! — отрывисто крикнул тот, проскакав вперед по улице.
— Стой, казак! — повелительным голосом Хастатов остановил одного из задних гребенцов. — Давай сюда коня!
И недолго думая, с одною тростью в руках он перепрыгнул через балюстраду своего балкона и вскочил на казачью  лошадь. Без оружия, в одном летнем пальто и  панаме-шляпе он помчался во весь опор, чтобы догнать своего приятеля Суслова [2].
Майор Суслов послал к Ак-Булат-Юрту резерв, а сам согласно полученному  предписанию направился к Амир-Аджи-Юрту. Здесь он узнал, что партия чеченцев прошла уже обратно мимо Амир-Аджи-Юрта** и потянулась к Качкалыковскому хребту.
На другой день стало известно, что майор Суслов, и 105 гребенских казака, 18 казаков 20-го Донского полка *** под командованием хорунжего Алёшина, попали в засаду и спаслись благодаря отряду полковника Майделя, который преследовал  чеченцев.

Привожу полный список участников этого боя.
Гребенского линейного казачьего полка
Офицеры: майор Суслов Александр Алексеевич, есаул Камков Афанасий Федорович, хорунжий  Федюшкин Федул  Филиппович, хорунжий Байсунгуров Григорий Устинович, хорунжий Рамазин Григорий Моисеевич,
хорунжий Палашкин Афанасий  Титович, зауряд-хорунжий Рогожин Евтей Петрович, зауряд-хорунжий Янхотов Семен  Иванович.
Урядники:
Алешичкин Платон, Евдокимов Леонтий Степанович, Иванчиков Карп Устинович, Иванов Иван Петрович, Кулебякин Евсей Сафонович, Красненькин Леонтий, Лачинов Никифор Егорович, Палашкин Аким Иванович, Пономарев Филат Иванович, Рамазин Егор, Рябов Парфентий Сидорович, Скачков Карп, Тюлечкин Потап, Рогожин Трофим Евтеевич, Чекмосов Ульян  Николаевич, Филиппов Максим Кириллович, Фадеев Аким Леонтьевич, Фролов Влас  Ефимович.
Приказные:
Чернобров Митрофан, Зарбатов Нестор, Екимов Тимофей.
Казаки:
Абрамов Никита Гаврилович, Андрюхин Денис, Артемьев Петр, Асташкин Самойла, Баданкин Павел Андреевич, Баданкин Яков, Борисов Михаил, Барукин Антон, Барков Захар, Башмаков Иван  Николаевич, Беляйкин Евсей, Борискин Лукьян Артемович,  Борискин Милитей, Байгулов Платон, Вавилов Григорий, Гришин Кондратий, Гришин Ефрем, Гергиев Иван, Голышов Петр, Гришин Евтей, Докторов Василий Михайлович, Данилин Конон, Дмитриев Трофим, Еремин Фока Гордеевич, Еремин Аким, Еремин Афанасий, Зыртов Михайла Ермолаевич, Урахчин Ермил, Игринин Логин, Илюшкин Никифор, Иванов Агафон,  Казакин Назар, Карпушкин Максим, Карпушкин Венедикт Михайлович, Кармишкин Иван, Кузьмичкин Василий, Куракин Григорий, Костиков Агафон, Крестелев Василий, Лысов Исай, Лихов Иван, Лычкин Игнат, Макаричев Куприян, Малаев Архип  Иванович, Мукунин Сергей Васильевич, Нутрецов Маркел, Отинов Дмитрий, Павлов 1-й Василий, Павлов Василий, Павлин Ефрем, Попов Николай, Попов Фрол, Полежакин Александр, Пронин Тимофей Андреевич, Петров Моисей, Петров Дмитрий, Пистряйцин Трифон, Письмянов Андреян, Ранюшкин Лукьян, Ранюшкин Иван, Рыбов Семен, Рамазин Петр, Рогожин Тимофей Афанасьевич, Самсонкин Ефрем, Сенчиков Евсей, Спирин Иван, Стешин Афанасий,  Тарасов Фома  Федорович, Тимошкин Сидор, Тиханов Ануфрий, Тюгулев Яков, Тюгулев Милитей, Широков Абросим Иванович, Шипов Иван, Федюшкин Василий, Юкин Степан.

20-й Донской казачий полк.
Хорунжий Алёшин Илья Семёнович, казак станицы Семикаракорская.
Казаки:
Авчаров Дмитрий, Дьяконов Антон казак станицы Махинской, Золотарев Федот, Изварин Егор казак станицы Гундоровская, Каратунов Иван, Краснощечкин Федор, Колесников Антон, Колюжнов Василий, Лисовенков Гавриил, Плотников Яков, Пономарев Матвей, Сафонов Наум, Степанцов Андрей казак станицы Манычской, Тюменцев Филипп, Шавырев Александр, Черепахин Петр казак станицы Луганская, .Цымбалов Даниил. [3].

Произошло следующее. Приехав на Амир-Аджи-Юртовскую переправу, майор Суслов переправился первым с 40 казаками.  Командование над остальными он поручил есаулу Комкову. Ему было приказано следовать за майором по дороге к мирному аулу, жителей которого забрала чеченская партия, возглавляемая Качкалыковским наибом Батой Шамурзаевым [4].  Зауряд-хорунжий  Груняшин получил приказ майора Суслова следовать с 10-ю казаками в прикрытии 2-х конных орудий по дороге на Герзель-Аул и присоединиться к отряду Майделя. Под командованием Груняшина находились, урядники Лачинов Никифор Егорович, Алешичкин Платон, Красненькин Леонтий, Скачков Карп, приказные Чернобров Митрофан, Зарбатов Нестор, Екимов Тимофей, казаки Еремин Фока, Крестелев Василий, Сенчиков Евсей. [5]

Задача чеченцев состояла  в прикрытии обоза из 400 арб мирных жителей Ак-Булат-Юрта [6] и других кумыкских селений.  Шамилю три раза удавалось уговаривать мирных жителей переселиться в горы, но уходившие в скором времени  возвращались обратно.
Проскакав со своими казаками версты две около берега, майор увидел тянувшиеся вдали, без всякого прикрытия, арбы с имуществом мирного аула, уходившего в горы. Но он и не подозревал, что это было сделано чеченцами, с целью завлечь казаков в засаду. От Терека шла глубокая балка под углом к реке, так что с берега невозможно было видеть скрывшихся в ней горцев.

Проехав некоторое расстояние рысью, казаки заметили несколько чеченцев, которые, поднявшись на высокий бугор, пристально рассматривали казачий отряд. Суслов, заметив это, пригрозил им нагайкой, приговаривая: «Вот я вам дам, шельмецы!».
Вскоре несколько дальше, на другом бугре показались чеченцы, но уже в большем количестве. Майор также стал грозить им. Чеченцы, оценив истинное количество казаков, появились всей своей массой и открыли редкий огонь из винтовок, не причиняя вреда казакам. Суслов оценил опасность как серьёзную и стал выкрикивать: «Ребята, не робей! Ребята, не робей!». Комков, находившийся на левом фланге, порысил на правый, к Суслову, обсудить сложившуюся обстановку.

О чем они говорили, осталось неизвестно, но после окончания разговора Комков резко повернул коня, ударил нагайкой и стремительно поскакал обратно на левый фланг. Не доехав до конца, он сильно озлобленный, закусив губу, повернул коня и стремительно поскакал к Суслову. Подскочив к командиру, он, нисколько не смущаясь присутствия казаков, закричал на Суслова: «Ей- ей, разобьют!». На что Суслов ему ответил: «Ну что же, Афанасий Федорович, давай подадимся в дубья!». Комков обнажил шашку и прямо сказал, что изрубит его, если он попробует сделать это: «Как это в дубья мы подадимся? Вы забыли, что из Червленной сюда мы проскакали до 50 верст, да такие борозды, разве можно на наших лошадях туда проскакать?»… Сделав паузу, Суслов сказал: «Делайте, как знаете!». Комков, выехав на середину отряда, крикнул: «Братцы, в коррею!». Казаки только и ждали этой команды, мигом они слезли с лошадей, поставили их в плотное кольцо **** - и сразу упали на колени, на прощение… Глянув на казаков, Суслов испуганно крикнул: «Что вы, поробели, братцы? – «Нет», - сказал Комков, - «у старообрядцев принято перед боем вычитывать молитву (Прости меня, отче святой)…Вот они и вычитывают молитву перед боем. А! Ну, пусть молятся», - сказал безразлично Суслов [7]. После молитвы казаки встали, подошли каждый к своей лошади и открыли огонь по чеченцам.

Смотрите, вот они толпами
Съезжают медленно с холмов
И расстилаются роями
Перед отрядом казаков.
Смотрите, как тавлинец ловкий
Один на выстрел боевой
Летит, грозя над головой
Своей блестящею винтовкой... [8]

Первый залп казаков, сделанный почти в упор нападавшим, был очень метким и ошеломил чеченцев, они отступили, оставив много убитых. После второй, также неудачной атаки, чеченцы уже не хотели идти вновь под казачьи пули, так что пришлось их заставлять идти в атаку угрозами, причем двоих разъяренный  Бата ударил шашкой [9]. После 3-х неудачных атак пыл атакующих заметно остыл, к казакам стали подскакивать лишь самые отчаянные храбрецы, и многие из них падали сраженные казачьими выстрелами. Во время чеченских атак казаки стреляли через ружье, т.е. один стрелял, а сосед его заряжал, тем самым была увеличена скорострельность [10].

Еще с большим остервенением бросились чеченцы на гребенцов, но казаки, подпустив на пистолетный выстрел, встретили их свинцом в упор так удачно и метко, что вся толпа со значительной потерей отступила назад. Опять чеченцы открыли огонь и нанесли казакам значительный урон пулями. Суслов и офицеры всячески старались поддерживать в казаках геройский дух. Хастатов с начала боя грозно и картинно размахивал своею тростью, а теперь схватив винтовку убитого казака, также залег за тушей лошади. После этого последовало еще 6 самых отчаянных атак, но десница Всевышнего еще охраняла оставшихся в живых воинов.

Между тем, чеченцы стали окружать казаков со всех сторон; казаки подпустили их на расстояние шагов 100 и затем начали перестрелку. Чеченцы тоже спешились. К счастью, выручил случай; у  казака Скачкова еще в дороге лопнула седельная подпруга,  он остановился и стал эту подпругу перевязывать [11]. В это самое время случилось нападение чеченцев на казаков, и казак это видел. Его же не заметили, так как он находился в  отдалении. Этот казак тотчас же поскакал назад, на Амир-Аджи-Юртовскую переправу, и сообщил о случившемся Груняшину.  Груняшин, зная, что по направлению к укреплению Герзель-аулу на подходе отряд под командованием Майделя, оставил два порученные ему орудия в Амир-Аджи-Юртовском укреплении, а сам с 10 казаками поскакал по дороге на Герзель-аул в надежде найти какую-либо помощь. Чтобы отыскать отряд Майделя, ему необходимо было проскакать от 15 до 20 верст и времени потратить немало. Меж тем у казаков с чеченцами продолжалась перестрелка.

В самом же начале белая лошадь Суслова была убита наповал. Воспользовавшись этим, Суслов, который свалился с нее, объявил, что он ранен. В это время было некогда подавать помощь раненым, все средства были обращены на самооборону, а потому на рану майора никто даже не обратил внимания до самого окончания дела. Есаул Комков, как старший, принял на себя командование. Перестрелка шла оживленная; казаки стояли прикрытыми, за лошадьми, отчего большая часть из них были ранены в ноги.

Перестрелка продолжалась более часа, большая часть казаков была ранена, но они  продолжали заряжать ружья и отстреливаться. В числе раненых оказался полковой адъютант зауряд-хорунжий  Федул Филиппович Федюшкин. «Ты ранен?» - спросил один из казаков Федюшкина. «Да, нога раздроблена», - отвечал он. «Уцепись за меня, за свою лошадь, цепляйся, за что можешь, но не падай, тебя знают как самого храброго из нас; если ты упадешь, то подумают, что ты убит, а это напугает наших». «Будьте спокойны», - ответил Федюшкин, - «я не упаду» [12]. И действительно, он оставался на ногах до конца боя, найдя точку опоры только в своей храбрости. Через полтора часа боя из 125 лошадей, 70 было убито, казаки сделали из них завал как бруствер, продолжая из-за него отстреливаться. Это обстоятельство, может быть, и помогло казакам - когда чеченцы шли в очередную атаку, лошади их пугливо отскакивали от убитых казачьих лошадей, упирались и дальше не шли.
— Православные братья-станичники! — зычно кричал Комков, — не падайте духом! Господь за нас... Кто из пораненных еще в силах помочь, заряжай винтовки и подавай их тем, кого Бог за грехи еще терпит!

И по примеру молодца есаула, как воскресшие мертвецы, поползли раненые с винтовками в руках, страшно изувеченные, еле дышащие... [13].
Но вот горцы опять столпились и стали окружать казаков. Раздался душераздирающий гик вместе с топотом нескольких тысяч конных ног, засверкали  в воздухе блестящие клинки, все смешалось в чудовищную массу и обрушилось, как стена. “С нами сила крестная и непобедимая, станичники! Не поддавайся нехристям!” — послышался опять голос Комкова.  И эта благодатная и спасительная сила еще раз отстояла приговоренных к смерти. Потеря в это время достигла свыше 50 человек из 85. При отражении одной из атак старогладковский казак урядник Вилков ловким ударом шашкой сумел отрубить руку у нападавшего чеченца.

Положение было безнадежным, много людей уже выбыло из строя, помощи ждать было неоткуда. Местность глухая, неприветливая – обожженная степь с выгоревшей травой, зловещие курганы, палящее небо. Обстановка всегда влияет на человека, особенно в такие минуты. Один казак не выдержал и уныло заметил: «Господи, чем-то это все кончится, что с нами будет?!». Возле него стоял помещик Хастатов. «Как тебе не стыдно», - сказал он казаку, - «если все станете молиться да причитывать, кто же будет стрелять? Посмотри на себя и на меня: у тебя есть ружье, а у меня – ничего нет, кроме нагайки. В тебя, может быть, и не прицеливаются, а в меня, наверное, раз 100 уже целились – а я же ведь не плачу!».
Однако, не видя помощи, казаки заметно стали падать духом. В этот критический момент боя Аким Акимович попросился выйти из каре по нужде. Это возбудило общее внимание; его уговаривали не выходить, оставаться под защитой, но на Акима Акимовича не подействовали никакие увещевания. Он хладнокровно вышел из рядов и прямо под выстрелами чеченцев исполнил то, что требовала его природа. Прозвучало много неприятельских выстрелов, но, к удивлению всех, он остался цел, невредим и спокойно вошел обратно в каре. Эпизод вызвал общий смех среди казаков и послужил восстановлению бодрости духа.

Вскоре услышан был гул пушечного выстрела, который служил сигналом помощи. Груняшин  отыскал отряд Майделя и объявил ему о положении казаков. Майдель давно слышал ружейную перестрелку, но думал, что это делается с целью заманить их в засаду. Поэтому оставался на месте до получения приказа. Когда объявили, что атакован майор с казаками, то армейцы заявили, что казаков не следует выручать, так как они умышленно оставили без помощи подполковника Ронжевского, который был убит со всей своей командой. Однако Груняшин убедительно сказал, что кроме майора погибают совершенно другие, невинные в том люди. Тогда отряду приказано было тотчас же двинуться на выручку и, по просьбе Груняшина, был дан вестовой выстрел из орудия. Отряд Майделя поспешил навстречу беглым шагом; все это с проволочками заняло почти 2 часа времени.

Через несколько лет Бата Шамурзаев, перейдя на сторону русских, рассказывал о подробностях боя червленскому казаку полковнику Ивану Ефимовичу Фролову [14]. По словам Баты, чеченцы с кургана сосчитали всех до одного казаков и уже числили их своей верной добычей. В этом была ошибка Суслова, который построил всех казаков в одну цепочку. Когда казаки отбили успешно несколько атак, Бата забеспокоился, что спешившие на помощь Суслову войска из Куринского отрежут ему путь через Качкалыковский хребет, который  в то время был покрыт таким частым и густым лесом, что имел тропы лишь в нескольких местах. Одна дорога проходила около Гудермеса, куда был отправлен обоз, а затем отступил и сам Бата.

Когда показался отряд Майделя, да еще с артиллерией, чеченцы сразу же отступили. Майор Суслов мгновенно воскрес и оказался не раненым, а совершенно здоровым; только верх его папахи был действительно простреленным. Пролежав все время боя за верным щитом - своей убитой лошадью, он вновь принял командование, при этом обнимал и целовал Груняшина, называя его спасителем. *****

Что произошло после боя, можно восстановить по воспоминаниям участника боя казака Щедринской станицы Абросима Ивановича Широкова. «Когда отошли чеченцы», - вспоминал он, - «скоро, скоро стал раздеваться Афанасий Федорович (Комков). Я смотрю, что же это он ранен что ли, раздевается смотреть рану. Так нет: такой он веселый. А он снял с себя рубаху, перервал её на куски и прокричал: - Ну, ребята, у кого что есть – не пожалейте. Это вот, больше у меня ничего нет. Перевяжем своих раненых товарищей! Я тоже отвернул полы и по пояс оторвал подол своей рубахи. Чем Бог послал перевязали товарищей и стали собираться в обратный путь».
Лошади не все были здоровы, тяжелораненые, лежали. Были больше всего ноги перебиты, как у людей, так и у лошадей. Суслов велел тяжелораненых коней прирезать, чтобы они не мучились. «Руки не подымаются прирезать своих товарищей», - отвечали мы, - «Пусть басурманы прирежут их». А когда мы тронулись обратно к переправе, Милостивый Господи! Удивление! При смерти, казалось, кони лежали: стали силоваться, ржать, почти все повставали; которые на 3-х и даже на 2-х ногах ковыляли за нами. Все мы диву дались. Какие дела! Что бы знали кони, однако не хотели оставаться на басурманской стороне» [15].

Убитых было 4 казака (3 гребенских,  1 донской казак), 2 тяжелораненых (они впоследствии умерли). [16] Остальные  были ранены большей частью в ноги. Невредимыми остались есаул Афанасий Федорович Комков и зауряд-хорунжий Иона Данилович Груняшин, майор Александр Алексеевич Суслов, капитан Аким Акимович Хастатов и 7 казаков [17].  Из лошадей оказались  ранеными 90.

На основе архивных документов установлены имена  всех раненых и убитых казаков:
Абрамов Никита Гаврилович ранен «в левую голень»
Артемьев Петр    ранен «в правое плечо»
Асташкин Самойла, ранен «в голову»
Андрюхин Денис, ранен «в голову»
Барков Захар, ранен «в левое плечо»
Барукин Антон, ранен «в голову»
Башмаков Иван Николаевич, - ранен «в обе ноги».
Борискин Лукьян, - ранен «в правый кострец».
Беляйкин Евсей, ранен «в левое бедро».
Байсунгуров Григорий Устинович  ранен «ружейной пулей в голень левой ноги, правую сторону бедра с внутренней стороны, и контужен в спину ниже лопатки"
Гришин Евтей, ранен «в обе ноги».
Галашев Петр, - ранен «в правое колено»
Дьяконов Антон -  умер от ран  донской казак Махинской станицы
Ерёмин Аким, ранен «в левое бедро»
Ерёмин Афанасий, ранен «в левую голень».
Иванов Агафон, - ранен «в левое колено»
Илюшкин Никифор ранен «в правую стопу»
Карпушкин Венедикт Михайлович ранен «в левую голень»
Кармишкин Иван, ранен «в левую голень»
Костиков Агафон, ранен «в левую ногу»
Малаев Архип Иванович, - ранен «в левый бок».
Нутрецов Меркурий, - ранен «в голову»
Павлин Ефрем, - ранен «в правую руку ногу»
Павлов Василий ранен «в левое бедро»
Полежакин Александр ранен «в правое бедро»
Пистряйцин Трифон ранен «в левую берцовую кость»
Письмянов Андреян ранен «в голову»
Петров Моисей, ранен «в щеку и палец левой ноги».
Попов Николай, - ранен «в левое бедро»
Палашкин Афанасий Титович  ранен «пулей в правое плечо, контужен пулей в бедро  и обе ноги»
Пономарев Филат Иванович  ранен «в правую ногу, пуля осталась не вырезана»
Пронин Тимофей Андреевич   ранен «в руку, а его конь получил 7 пулевых ран»
Рамазин Григорий Моисеевич   ранен «в левый бок и левую ногу»
Рамазин Егор    ранен «в большой перст правой ноги»
Рамазин Петр - убит
Рогожин Тимофей Афанасьевич, ранен «в левую голень».
Рогожин Евтей Петрович   ранен «в левый пах»
Рябов Парфентий Сидорович ранен «в левое бедро»
Самсонкин Ефрем ранен «в голову и левую голень»
Стешин Афанасий ранен «в левое бедро»
Спирин Иван, - ранен «в левую голень»
Степанцов Андрей - убит  донской казак Манычской станицы
Тарасов Фома Федорович, ранен «в правую берцовую кость»
Тюгулев Никита, ранен «в левую голень»
Тюгулев Яков, - ранен «в правую стопу».
Тюгулев Милитей ранен «в левую голень»
Тюлечкин Потап ранен «в правую ногу выше колена»
Урахчин Никон – убит
Шипов Иван, ранен «кисть левой руки и обе ноги»
Чекмосов Ульян  Николаевич  ранен «в голову»
Федюшкин Федул Филиппович   ранен в «ружейной пулей в левое бедро навылет»
Фролов Влас Ефимович  ранен «ружейной пулей в стопу правой ноги с повреждением кости»
Фадеев Аким Леонтьевич   ранен «в правое бедро»
Янхотов Семен  Иванович  ранен «в левую голень»
Янхотов Фрол  – убит "[18].

Раненых казаков перевезли в ближайший госпиталь в станицу Щедринскую. Не доверяя искусству местных докторов, казаки с общего согласия вызвали чеченских докторов из Андреевского аула, которые и вылечили всех до одного, не прибегая к ампутации, несмотря на то, что некоторые имели по 3 и 4 раны с раздроблением костей. Генерал Александр Кулебякин в своем рассказе "Кунаки" подробно описывает, как его дядю (Власа Ефимовича Фролова) вылечил старый лекарь Юсуф из аула Брагуны, и как ему помогали кунаки отца,  Эрис-хан, Бетти и Муслим. "Через два месяца Влас стал уже ходить на 2-х костылях. Прошел еще месяц, пуля не давалась. Тогда Юсуф сказал: - Далеко пошла; не достанешь – и стал заживлять рану. На 4-й месяц раненый обходился уже одним костылем, потом палкой и поправился, только пуля в ноге отзывалась, особенно в дурную погоду. Юсуф успокоил его, сказал, что когда она опустится еще ниже вдоль кости, то ее можно будет вырезать без особых трудностей. Через 5 месяцев Влас, слегка прихрамывая, явился к командиру полка и стал ездить верхом". После того, как Влас окончательно поправился, его отец Ефим Максимович за помощь, которую оказали кунаки, решил их отблагодарить, одарить как мог. "Старый лекарь Юсуф  от вознаграждения отказался, заявив, что лечил по просьбе своего кунака Эрис-хана. Поэтому Ефим Лукьяныч подождал, когда он уехал и послал ему вслед своего коня с седлом и пару быков, запряженных в арбу с домашними припасами. Муслиму и Бетти отправили по ружью с золотой насечкой, а Эрис-хана одарили после".[19]

Через две недели после боя стало известно, что майор Суслов за этот бой награжден званием подполковника, потом полковника и орденом Святого Георгия 4-й степени. Князь Воронцов, Кавказский наместник, написал ему письмо: «Любезный Александр Алексеевич! Позвольте мне поздравить вас с получением креста св. Георгия и просить Вас принять мой крест, пока Вы получите Ваш из Петербурга. Вследствие рапорта генерала Фрейтага о Вашем геройском подвиге с гребенскими казаками, состоящими под Вашим начальством, радость и удивление распространились в Тифлисе; кавалеры ордена Георгия просили единодушно наградить Вас этим орденом, столь уважаемым в российской армии. Я постараюсь вознаградить всех бывших с Вами, особенно имея в виду почтенного майора Комкова. Прощайте, любезный Александр Алексеевич. Моя жена сейчас вошла в комнату и, узнав, что я пишу Вам, просит меня засвидетельствовать Вам ее глубочайшее почтение». [20]
В донесении №238 от 29 мая 1846 года командующий левым флангом Кавказской линии генерал-лейтенант Р.К. Фрейтаг сообщал: «В 1832 году недалеко от того места, где теперь дрались герои гребенцы, полковник Волженский с 3 сотнями был совершенно истреблен. Чеченцы до сих пор хвалятся этим и указывают на место боя. Не похвалятся чеченцы настоящим боем, а внуки теперешних казаков с гордостью смогут указать своим детям то место, где подполковник Суслов с 80-ю молодцами выдержал честный бой и отпраздновал лихую тризну в честь погибших».[21]

Приводим выписку из приказа №89 от 9 августа 1846 года о награждении орденом Святого Георгия 4-й степени «За дело при укреплении Амир-Аджи-Юрт 24-го мая 1846 года», командира Гребенского казачьего полка подполковника Суслова Александра Алексеевича.
«Отъехав восемь верст от Амир-Аджи-Юрта, казаки увидели на курганах неприятельские пикеты, и вместе с тем вся партия обратилась на подполковника Суслова. Пушечные выстрелы, возвещавшие тревогу на Кумыкской плоскости, прекратились, и всё скопище неслось на горсть казаков. Между постыдным бегством и честной смертью выбор был незатруднителен, - казаки спешились и 1500 чеченцев окружили их. Ни неистовые гики чеченцев, бросавшихся несколько раз на кучку казаков, ни нагайки которыми сотенные начальники и наибы погоняли чеченцев, не помогли им. Казаки стояли твердо. Потеряв ранеными всех офицеров и 54 казака, подполковник Суслов продолжал защищаться с 28-ю казаками. Чтобы не расстрелять напрасно  патроны, которые почти уже были выпущены, велено было приготовить все пистолеты, как последнею защиту. Выстрелы казаков заметно начали редеть, а натиск чеченцев усиливался, но помощь была близка. После двухчасового боя, со стороны Амир-Аджи-Юрта прискакало 25 донских казаков, и вслед за тем от укрепления Куринского показалось еще 60 донцов. А за ними следовал подполковник Майдель с тремя ротами пехоты при двух орудиях. Видя это подкрепление, чеченцы потеряли всякую надежду на успех и ушли в горы. Чеченцы потеряли одними убитыми 20 человек и множество раненых».[22]

Конечно, никому из участников боя не было известно подробностей реляции, направленной командованию после боя, но все знали, что в ней было сказано, будто казаки порезали кинжалами своих лошадей, устроили из них баррикады и т.п. Всех казаков возмущали такие нелепости и явное, почти бессовестное извращение истины, тем более что живы были все свидетели да, кроме того, и раны, полученные казаками в ноги, явно говорили об истинном характере обороны. Но спорить никто не осмеливался. «Прочитав в Инвалиде донесение об этом деле, и зная его настоящую суть, - писал Александр Кузьминский, - я пришел в ужас, как можно так безбоязненно и открыто обманывать на свете Божьем, а тем более, высшие власти! Неужели подобные действия остаются безнаказанными? И никому не будет надобности обнаружить истину дела? Неужели этот обман так и должен умереть и быть передан за настоящий факт в жизнь исторической эпохи того времени? Где же на свете истина тех справедливых идеальных надежд и радужных грез о подвигах героев?». [23]
Участники боя были удостоены самых разных наград, от орденов до производства в следующий чин. На основании приказа №232 по Отдельному Кавказскому корпусу от 11 октября 1846 года,  сразу 6 урядников  Иванов Иван, Никифор Лачинов, Влас Фролов, Аким Фадеев, Григорий Филиппов, Филат Пономарев, Парфентий Рябов были произведены в звания хорунжих. Зауряд-хорунжие: Федул Федюшкин был награжден  орденом Святой Анны 4-й степени и денежной премией в 100 рублей и получил очередное звание хорунжего, Афанасий  Палашкин,  Иона Груняшин и Григорий Байсунгуров получил очередное  звание хорунжего. Братья Комковы были удостоены орденов,  Афанасий - Святой Анны 2-й степени, а Константин - ордена Святой Анны 4-й степени. Не остался без награды и гвардии капитан в отставке Аким Акимович  Хастатов, ему был пожалован  орден Святого Владимира 4-й степени с бантом. [24].

Этим же приказом, особо отличившиеся казаки и урядники «За оказанные отличия ими под начальством командира Гребенского казачьего полка полковника Суслова, в деле против полчища горцев 24 мая 1846 года» были награждены  Георгиевскими крестами.
№82517 урядник Венедикт Михайлович Карпушкин
№82518 урядник Аким Ерёмин
№82519 урядник Потап Тюлечкин
№82520 урядник Ульян Николаевич Чокмасов
№82521 казак Захар Барьков
№82522 казак Фома Тарасов
№82523 казак Архип Иванович Малаев
№82524 казак Назар Казакин
№82525 казак Ефим Гришин
№82526 казак Ермил Урахчин
№82527 казак Лукьян Борискин
№82528 казак Николай Попов
№82529 казак Пётр Артёмов
№82530 казак Яков Баданкин
№82531 казак Меркул Нутрецов
№82532 казак Лукьян Ранюшкин
№82533 казак Дмитрий Отинов
№82534 казак Дмитрий Петров  [25]

Те участники боя кто уже имел Георгиевский крест, получили    денежные премии в размере двух третей от жалования, таких оказалось семеро, урядники Евдокимов Леонтий, Рогожин Трофим, казаки Попов Ермил, Беляйкин Евсей, Лихиньков Иван, Крастелёв Василий и Рыжалин Иван. [26]
Спустя месяц прислан был художник для написания портретов всех участников боя 24 мая [27].  Картина художника Кениг Давида Иоганн-Фридриха, с бесчисленным количеством копий, изображала отчаянный бой червленских станичников при натиске   чеченцев. Когда художник представил написанное им полотно на выставке в академию художеств, Государь предложил Наследнику Цесаревичу и атаману всех казачьих войск приобрести эту картину и преподнести ее в подарок Суслову, и она  хранилась, как святыня, в его семействе [28]. В данное время эта картина хранится в фондах Эрмитажа. По мнению участника боя  Абросима Ивановича Широкова, картина иностранного художника  не отражала реальностей боя, была не достоверна, и вызывала справедливую критику со стороны казаков. «Как намалевали! Ведь ни на один волос не похожа картина на наше дело. Руки я бы перебил, чтобы они не позорили наше дело да не плели чего сроду не было. Под Ак-Булат-Юртом, да храбрый Суслов, да из убитых лошадей бруствер выклали ….» [29]. Вместе с картиной, художник Кениг,  сделал еще и портреты наиболее отличившихся казаков, к сожалению, судьба этих портретов пока  не прослеживается и не установлена. Хотелось-бы надеяться, что портреты сохранились до наших дней, и находятся музейных фондах, или хранятся  в частной коллекции. Если портреты когда-либо будут обнаружены,  это будет неоценимый сюрприз для искусствоведов, историков и любителей казачьей старины.

Кроме картины, запечатлевшей героический бой гребенцов, в память об этом событии осталась песня, которую сложили казаки.  Текст этой песни привожу полностью[30]. Есть версия, то текст этой песни написан одним из командиров Гребенского казачьего полка полковником Белликом Петром Гавриловичем.
Темной ночью зазвонили сильно в колокол большой;
Встрепенулася станица, нарушив ночной покой.
Жены бросились в конюшни оседлать борзых коней,
Чтобы дать мужьям возможность быть на месте всех скорей.
И все мчатся к колокольне … молодые, старики.
А на Тереке далеко слышны отзвуки стрельбы.
Не успели все собраться, уже Суслов прискакал,
И без строя понеслися, кто и как куда попал.
Двадцать верст уж проскакали, длинной лентою живой;
Каждый хочет отличиться, чтоб попасть в передний строй.
Живо Терек переплыли, за станицей Щедрином,
И совсем ведь позабыли, что тут близко есть паром.
Ак-Булат-Юрт миновали, видим всадников вдали,
Перестрелку завязали, они были таковы.
Тут-то мы, кто удалее, бьет нагайкой лошадей,
Отставайте, чья отстала, догоняй, чей конь сильней.
И все кучей налетели на засаду подлецов,
Пули вслед нам засвистели, огорошив молодцов.
Делать нечего уж было, стали строиться в каре.
Все замолкло и застыло, - каждый думал о себе.
Но Комков наш зычно крикнул: - «Положите лошадей!»
Точно все от сна очнулись, как-то стало веселей.
Полегли между конями, ружья вынув наголо,
И удачно отражали мы злодея своего.
Так мы бились три часочка под напором тысяч двух.
Не отдавши ни кусочка нами занятой земли
Комков, стоя и без шапки, посредине молодцов,
Всем кричал: «Не бойтесь, братцы! Не сломить им гребенцов!».
Хоть нас было меньше сотни, но дрались мы точно львы…
Стал патронов недостаток,- шашки вынули тут мы.
Славный Суслов приказал нам зарядить в последний раз
И в упор стрелять злодеев, чтобы знали они нас.
Притаив свое движенье, ждем отчаянный налет…
Что же видим? отступленье! Оттолкнулся вражий сброд.
Оказалося, что горцы услыхали дальний гул:
То спешили кабардинцы, - на подмогу Майдель дул.
Он ракетой вестовою уже подал свой ясак,
И чеченцы всей толпою отохлынули назад.
И мы все перекрестились, дружный сделав залп по них, -
Горцы в бегство обратились, нас оставили одних.
Много наших там побитых, раны нечего считать.
Слава древняя добыта, горцы будут ее знать.
Вспомним храброго Комкова, вспомним Суслова-отца;
Мы у Гребня все готовы служить правдой до конца.

Несмотря на то, что общая картина  этого неравного боя в целом известна, нельзя утверждать, что ход, место сражения ********  полностью установлены. Можно лишь быть уверенными, что в данной статье благодаря свидетельствам  участников и очевидцев удалось воссоздать события гораздо более достоверно, чем в донесении  генерал-лейтенанта Р.К.Фрейтага и живописном произведении художника Кениг Давида Иоганн-Фридриха.

Остается только надеяться, что в будущем кому-то из любителей казачьей старины попадется архивное дело, в котором изложены другие неизвестные подробности этого боя.

В заключение, будет вполне уместно сказать несколько слов относительно характера Суслова и той интриги, которую он устроил после своего награждения. Весной 1846 года в Гребенской полк поступил на службу 19-летний корнет Кузьминский Александр. В памятный день 24 мая он был дежурным при штабе полка и хотел пойти в этот  поход вместе с казаками, но Суслов оставил его при штабе. После окончания боя и раздачи наград Кузьминский узнал от участников боя подробности, в том числе и о поведении самого Суслова в бою. Кроме недостойного поведения Суслова, корнета также возмутило описание боя в рапортах и реляциях: "В донесении было сказано, что казаки порезали кинжалами своих лошадей, устроили из них баррикады, и таким образом защищались около 2-х часов против партии чеченцев. Если казаки были защищены баррикадами, то каким же образом они все, без исключения, поранены были по ногам? В каком же положении находились во время боя их ноги? Неужели поднятыми к верху из за лошадей? — Мне кажется, нет неприятнее впечатления, когда хорошо знаешь истину дела и видишь, как искажают ее в глазах живых свидетелей".

Молодого человека, сына генерала,  хорошо образованного и воспитанного, крайне возмутило, что Суслов был удостоен столь высокой награды: "Для меня казалось это странным, преступным. Каким бы образом я смел приписывать себе подвиги, которых не было, а тем более заявлять о них публично. Моя молодая фантазия постоянно рисовала в воображении героев, которым я сочувствовал, которыми восхищался, и вот своими собственными глазами я вижу тип одного из таких же описанных героев. Наступает жалкое разочарование, в душе является невольное сомнение, да и те герои, которое приводили меня в восторг, может быть были подобны настоящему майору. В эту минуту я почувствовал, что вера в истину и справедливость поколебалась во мне, что подвиги, расписываемые на бумаге, и подвиги, совершающиеся на самом деле, две совершенно разнородные вещи, не имеющие между собою никакой справедливой и законной связи". Свое возмущение и недоумение он стал высказывать в присутствии казаков и офицеров полка. Естественно, что Суслову доложили про эти разговоры, и он решил нейтрализовать источник подобной нежелательной для него информации, путем сфабрикованного навета. Пользуясь своим служебным положением, Суслов обвинил корнета Кузьминского в краже 65 рублей из дома казака  Котова. Об этой якобы краже Суслов написал рапорт и отправил в штаб Отдельного Кавказского корпуса. Узнав об этом от самого Суслова, в очередной раз оскорбленный корнет решил сам написать рапорт на имя командующего корпусом светлейшего князя М.С. Воронцова "в которой, изложив нанесенное мне невинно оскорбление, просил его отеческой к себе защиты". По прошествии 10 месяцев со дня отправки рапорта, было принято решение отправить в Гребенской полк полковника М.С. Ильинского, чтобы он на месте выяснил причины подачи рапортов от Суслова и Кузьминского. Узнав о предстоящем визите Ильинского, не дожидаясь его приезда, Суслов решил сработать на опережение, сфабриковав еще одно обвинение в адрес корнета. На этот раз обвинив  его  еще в одной краже, теперь у крестьянина Рязанской губернии Кленшина, будто бы у него корнет украл 400 рублей ассигнациями.

Когда полковник Михаил Сергеевич Ильинский прибыл в штаб-квартиру Гребенского казачьего полка, для производства следствия, он собирал всех офицеров полка, и все они "отозвались с похвалою о моих правилах жизни и доброй нравственности" корнета Кузьминского, в тот момент находившегося в отъезде. Казалось, с интригой Суслова покончено, офицеры поддержали корнета, но, оказалось все еще было впереди.
В начале августа 1847 года, корнет Кузьминский получил приказ наказного атамана КЛКВ о переводе во 2-й Волгский казачий полк, куда он и отбыл для прохождения дальнейшей службы. Прослужив в этом полку около 2-х лет, однажды Кузьминский был срочно вызван к командиру полка,  сообщивший ему о новом приказе, согласно которого Кузьминский переводился на службу в Ставропольский егерский полк, а перед этим должен быть отсидеть на гауптвахте в течении месяца. Но, самое больное для честного и молодого офицера, было то, что в послужном списке у него появилась запись: «Был под следствием, по жалобе его на командира Гребенского казачьего полка, полковника Суслова, и оказался виновным в наклонности к дурным порокам, строптивом характере, смешанном с честолюбием, в неуместных и неприличных выражениях в рапорте к полковому командиру. Кроме того, навлек на себя подозрение в похищении у крестьянина Рязанской губернии Клоншина 400 рублей 80 копеек ассигнациями и у казака Котова 65 рублей серебром денег, но к изобличению его по делу доказательств не найдено. По решению полевого Аудиториата, арестован на месяц, с выдержанием на гауптвахте, со внесением штрафа сего в формулярный список и, согласно мнению Г. Главнокомандующего Отдельным Кавказским корпусом, в 27 день декабря, переведен в Ставропольской егерский полк, с подчинением бдительному надзору ближайшего его начальства».

Надо полагать, хорошо выяснив обстоятельства боя, за который Суслов был удостоен высшей офицерской награды, в штабе Кавказского корпуса возникла дилемма! Как быть, лишить Суслова награды, чтобы, не дай бог, в Петербурге не узнали, кому и за что раздают ордена, или устранить молодого офицера подальше от Гребенского полка! Как видно из развития событий,  решили оставить Суслова героем и Георгиевским кавалером, а того, кто решился поставить под сомнение его подвиг  и справедливость награждения, выставить кляузником и завистником. Как сложилась дальнейшая военная карьера Кузьминского, к сожалению неизвестно, его воспоминания обрываются в том месте, где он описывал свою службу в Ставропольском егерском полку.

Дополнения и примечания

* В 1846 года, имам Шамиль  приказал своим наибам тревожить набегами русские войска, разорял аулы в так называемых «замиренных» районах, если они пытались противиться его власти, нередко уводил в горы жен и детей, что заставляло мужское население поневоле следовать за ними. Таким образом, он  убеждал горцев восстать и напасть на Военно-Грузинскую дорогу, чтобы отрезать Грузию от России. С этой целью в апреле 1846 года он предпринял поход  в Кабарду, но без успеха; жители ее не решились пристать к нему. Опасаясь, чтобы наши войска не отрезали ему отступление, Шамиль отошел назад, произведя всеми этими передвижениями  только большой переполох.
** "Амир-Аджи-Юрт, маленькая слободка, на левом берегу р. Терека, огороженная плетнем вместо вала. Карантинный чиновник, соляной магазин, бунты, несколько баб-торговок с белым хлебом и бубликами, 2-3 кабака, да базарный из линейных солдат, в качестве блюстителя порядка, с палкой в руках (атрибут власти) и воинский начальник, – вот и все. Малочисленная линейная рота, содержавшая также караул в маленьком укреплении, на правом берегу в виде тет-де-пона, прикрывающем переправу, составляла гарнизон".
Воспоминания В. А. Геймана // Кавказский сборник, Том 3. 1879г.
*** В 1845 году в станице Старо-Гладковской находился штаб 20-го Донского казачьего полка, там же разместились  1-я и 3-я сотни. 2-ю сотню поставили в станице Курдюковской, 5-ю  в Ново-Гладковской. Дивизион из 2-х сотен – 4-й и 6-й – под командованием войскового старшины Бакланова выдвинули в передовое укрепление Куринское. В начале 1846 года подполковник Дмитрий Шрамков уехал на Дон, и по личному приказанию князя Воронцова 20-й Донской казачий полк принял войсковой старшина Яков  Бакланов. Потто пишет, что Бакланов был назначен командиром полка в начале 1846 года «на законном основании» Однако формально в этой должности, судя по формулярному списку, он был утвержден только 10 февраля 1849г. Да и полк, даже вернувшись со службы в 1850 году, значился в списках как «полк Шрамкова».
**** В случаях,; когда казаки, оказавшись на открытой местности,;  попадали в ;окружение конного противника,; ;уйти от которого было нельзя;, они применяли ;оборонительное; ;спешивание, с целью выстоять до прибытия выручки. Спешившись, казаки  производили сбатовку лошадей, ставя их в круг как живую изгородь.
Казаки передней шеренги поворачивали своих лошадей налево кругом, а казаки задней шеренги подводили своих лошадей вперед к передней шеренги, чтобы головы их лошадей, и лошадей передней шеренги были наравне с седлами. После этого казаки, находясь каждый с левой стороны своей лошади, пропускали поводья своей лошади под чересседельный трок к напротив стоящей лошади и забрасывали их за заднюю луку седла. В этом случае, лошади находясь головами друг к другу, испугавшись шума выстрелов и криков нападавших, инстинктивно подавались вперед, и тем самым,  сами себя сдерживали.
***** 24 числа подполковник Майдель увидел дым от пушечных выстрелов на Сухом посту, а потом и в Амир-Аджи-Юрте. Не теряя времени, он выступил из укрепления Куринское с батальоном пехоты, сотнею донских казаков при 2-х орудиях, по направлению к Умахан-Юрту. Пройдя около 10 верст, он,  на курганах  заметил пикеты чеченцев. Казаки, посланные на разведку, увидели огромную конную партию, и едва подполковник Майдель успел подбежать к казакам с пехотою, как вся партия завязала с ним перестрелку.
В это же время в Куринском укреплении началась сильная канонада. Горцы выдвинули против башни одно орудие, и на всех высотах показалась пехота. Подполковник Майдель, обнаружив, что вся конная партия подошла уже к Качкалыковскому хребту и не видя более возможности нанести её урон, поспешил обратно в укр. Куринское. Чеченская конница бросилась его преследовать. Подполковник Майдель, пройдя верст 5, вновь услышал сильный ружейный огонь, на этот раз по направлению из Амир-Аджи-Юрта. Он повернул туда и обнаружил майора Суслова с горстью гребенцов, окруженных  толпою чеченцев, которая, завидев приближение русского отряда, поспешно начала отступать в горы.
Место для паромной переправы в Амир-Аджи-Юрте, — единственной на Тереке, выбрано удачно. Здесь река широким  руслом, на значительной глубине, течет быстро, но спокойно. Известно, что горные реки в узких берегах мелководны, каменисты, бурливы и совсем неудобны для переправ такого рода. Паромы на толстых канатах с блоками устроены были отлично, и охранялись — на нашей стороне, то есть на левом берегу, — укрепленной слободкой, населенной 35-ю семействами женатых нижних чинов Куринского полка; а на правом — также укрепленным постом с 60-ю пешими Донскими казаками. [31]
****** Необходимо отметить, что случаи, когда казаки занимали круговую оборону, прикрывшись своими лошадьми, были не редкость, порой такая оборона оказывалась спасительной. Но были случаи, когда из-за отсутствия помощи казаки погибали вместе со своими конями, телами прикрывавшими хозяев, например в случае с А.Л. Гречишкиным.
14 сентября 1828 года казаки Кавказского казачьего полка 39 казаков станицы Казанской и 20 казаков станицы Тифлисской) под командованием  сотника Андрея Леонтьевича Гречишкина, окружив себя лошадьми, сражались против 500 черкесов под предводительством темиргоевского князя Джембулата Айтекова. В живых остались только  казаки Пахомов Зиновий, Русинов Василий, Сабельников, Аскольский [32].
2 мая 1843 года 400 казаков под командованием атамана Кавказского Линейного Казачьего Войска подполковника Феликса Круковского, окружив себя лошадьми, в течении часа выдержали несколько атак 6000 черкесов под станицей Бекешевской. Когда подошла помощь, казаки бросились в контратаку и нанесли поражение черкесам, которые оставили на поле боя 200 тел своих погибших товарищей и много оружия [33].
12 мая 1848 года, в час пополудни, 40 казаков 39-го Донского полка под командованием хорунжего Погожева, выполнив поставленную задачу, возвращались обратно в Грозную. Отъехав от реки Нефтянки версты 2, они заметили со стороны реки Сунжи партию чеченцев, более 400 всадников, под предводительством наибов Дубы (Шатоевский), Сабдулы (Сунженский) и Талхига (Шалинского). Чеченцы, заметив горсть казаков, понеслись на них таким образом, чтобы отрезать путь в Грозную. Хорунжий Погожев, видя несущихся чеченцев, отдал приказ спешиться, поставить лошадей в круг и приготовиться к бою. В течении часа донцы отбивали яростные атаки чеченцев, пока поднятые по тревоге войска не поспешили на помощь. К счастью, убитых среди донцов не оказалось, ранения получили 14 казаков, и 3 было контужено, из 40 лошадей было убито 7 и 22 ранены [34].
18 октября 1851 года казаки 6-й сотни 2-го Лабинского казачьего полка Морев Николай, Колесников Федор, Зыбин Григорий, Забабурин Аким под командованием приказного Петра Ледовского  выдержали нападение 30 черкесов. Находясь под прикрытием своих коней, они отбили нападение, не потеряв ни одного со своей стороны, за что были награждены Георгиевскими крестами «За мужественные действия в жарком деле с неприятелем 18 октября 1851 года близ станицы Лабинской» [35].
21 сентября 1857 года сотник 2-го Сунженского казачьего полка  Баскаков в сопровождении 4-х казаков 66-го Донского казачьего полка по дороге из укрепления Тепли-Кичу в сторону укрепления Чертугаевское  встретил партию из 30 конных чеченцев, которые решили захватить эту горсть казаков. Казаки спешились и, стоя за спинами своих коней, открыли огонь по нападавшим. В завязавшейся  перестрелке  ранение получил  1 казак. Подошедший на помощь резерв дал возможность казакам выдержать нападение превосходящих по численности чеченцев [36].
******* Аул Ак-Булат-Юрт находился на правом берегу реки Терек, напротив станицы Щедринская, в  8 верстах от берега. Аул была населена чеченцами, которые в числе 150 семейств бежали в горы, до 60 семейств увлечены были насильственно, а прочие добровольно переселились. Но старшина Ак-Булат-Юрта Мисост Акбулатов остался верным своему долгу и удержал 36 семейств, которые успели во время тревоги прибежать к нему во двор и по общему согласию намерены были защищаться. Наибы не смели с ними драться. Для охранения оставшихся жителей Ак-Булат-Юрта и чтобы пользоваться прямым сообщением с Кумыкской плоскостью через этот аул, генерал-майор Козловский расположил там одну роту пехоты при одном орудии и устроил там пост из 25 конных кумык.

Источники:   
1. Горюнов «Воспоминания из Кавказской военной жизни», г.Харьков.
2. Полторацкий В.А. Воспоминания// «Исторический Вестник», № 1-10, 1893г.
3. РГВИА ф.13454, оп.6, д.669 "Переписка о бое казаков Гребенского казачьего полка с горцами на Кумыкской плоскости 1846г."
4. Суровецкий П.К. К материалам Гребенского полка //, «Терские ведомости», №108, 1911г. Владикавказ.
5. РГВИА ф.13.454 оп.7 д.103 «О награждении воинских чинов отразивших нападение чеченцев  возле укрепления Амир-Аджи-Юрт».
6. РГИА ф. 496 оп. 3 д. 754
7.  ЦГИА республики Грузия, ф. 1087, оп. 3, д. 362, лл. 1—8. Копия.
8. Ткачев Г.А. «Гребенские, терские и кизлярские казаки», г. Владикавказ, 1914г., стр. 136
9. Полежаев А.И. Поэма Чир-Юрт, «Стихи и поэмы », г. Ленинград, 1987г.
8. Суровецкий П.К., сочинение указано.
10. Суровецкий П.К., там-же.
11.Ткачев Г.А. «Гребенские, терские и кизлярские казаки», г. Владикавказ, 1914г., стр. 98
12. Дюма А. « Кавказ», г.Тбилиси, 1977г
13. Полторацкий В.А., сочинение указано.
14. Суровецкий П.К., сочинение указано.
15. Ткачев Г.А. «Гребенские, терские и кизлярские казаки», г. Владикавказ, 1914г., стр. 138-139
16. РГВИА ф. 13.454 оп.7 д. 103 указано.
17. РГВИА ф.13.454 оп.7 д.103 там-же.
18. РГВИА ф.13.454 оп.7 д.103 там-же.
19. Кулебякин А.П. Кунаки.//, «ЗТОЛКС»
20. РГВИА ф. 13.454 оп.7 д.103 указано.
21. Ткачев Г.А. «Станица Червленная», г. Владикавказ, 1912г.
22. ЦГИА, ГР. ССР, ф. 1087, оп. 3, д. 362, лл. 1—8. Копия. «Журнал военных происшествий на левом фланге Кавказской линии  с 23 мая по 6 июня 1846 года».
Гизетти А.Л. «Кавалеры ордена Святого Георгия Победоносца», г.Тифлис,1904 г
23. Горюнов, сочинение указано.
24. РГВИА ф. 13.454 оп.7 д.103 указано.
25. РГВИА ф. 13.454 оп.7 д.103 там-же.
26. РГВИА ф. 13.454 оп.7 д.103 там-же.
27. Ткачев Г.А. «Станица Червленная», г. Владикавказ, 1912г., стр. 137
28. Полторацкий В.А., сочинение указано.
29. Ткачев Г.А. «Гребенские, терские и кизлярские казаки», г. Владикавказ, 1914г., стр. 139
30. Ткачев Г.А. там-же стр. 185-188
31. Ливенцов М. Воспоминания о службе на Кавказе в начале сороковых годов. (Извлечения из дневника) // Русское обозрение, №11. 1894г.
32. Щербина «История Кубанского казачьего войска», «История Кубанского казачьего войска», г. Краснодар, 1992г., том 2
33. Щербина «История Кубанского казачьего войска», «История Кубанского казачьего войска», г. Краснодар, 1992г., том 2
34.  ПРИКАЗ ВОЕННОГО МИНИСТРА. Санкт-Петербург. Мая 31-го дня 1848 года.
35. Щербина «История Кубанского казачьего войска», «История Кубанского казачьего войска», г. Краснодар, 1992г., том 2
36. РГВИА ф.13 454 оп.15 д.148  "О нападении хищных партий на станицы в разных местах Терской области"  (09 - 10.1857г.)

Опубликована: «Терский сборник» №13, г. Екатеринбург, 2025г.

Замечание. Автор статьи априори пользуется знаком равенства между псевдонимом ГОРЮНОВ и подлинным именем автора "Воспоминаний из Кавказской военной жизни" Кузьминским Александром  Васильевичем. Эта информация, видимо,  почерпнута им из интернет-ресурсов, в т.ч. и форума "Гребенские казаки". Между тем,  уместна была бы ссылка на статью:
Лазарев О.Л. О подлинном имени автора «Воспоминаний из Кавказской военной жизни» // Из истории и культуры линейного казачества Северного Кавказа: материалы 13-й международной Кубанско-Терской научно-практической конференции. – Армавир,2022. – С. 226–229.
Обращает на себя внимание и источник: 1. Горюнов «Воспоминания из Кавказской военной жизни», г.Харьков. При всём желании, такой источник пока найти не удаётся. "Воспоминания..." были опубликованы на страницах журнала "Историческая библиотека" 1879 г. №8, 9, 12 в Санкт-Петербурге.