Глава 18.
Военное дело
Главной военной силой хазарских каганов были, по крайней мере до начала IX века, кочевники-тюркюты, или собственно хазары. Именно они, скорее всего, погребены в могильнике Чир-Юрт в Дагестане — рядом с первой столицей Хазарии, Баланджаром. Воину-хазарину, жившему в VII веке, видимо, принадлежит погребение в знаменитом Шиловском кургане на Средней Волге. Позднее, когда границы каганата продвинулись в донские степи, здесь появились погребения «с квадратными ровиками», в которых, вероятно, похоронены этнические хазары-воины — именно воины, потому что в абсолютном большинстве этих погребений лежали мужчины с оружием. По могилам чир-юртовцев и ровиковцев археологи могут составить представление о том, как же были вооружены хазарские воины.
К середине IX века, как мы уже писали, собственно хазар в каганате осталось не так уж много. Вероятно, они жили в основном в Итиле и его окрестностях и занимались сельским хозяйством, предоставив ратные подвиги подчиненным народам или наемникам. По крайней мере, по письменным источникам известно, что армия кагана в эти годы формировалась из кого угодно, кроме хазар. И воинских погребений, которые можно было бы связать с этническими хазарами-тюрками, с тех пор не известно.
Что же касается прочих народов, сражавшихся за Хазарию, поначалу ими были болгары и аланы, затем к ним присоединились гузы, печенеги, венгры/мадьяры… Мобилизуя их воинов, хазарские каганы и цари следовали традициям своих предшественников. Еще во времена Тюркского каганата покоренные родом Ашина народы обязаны были выставлять вспомогательные отряды, которые сражались своим традиционным оружием и согласно своим обычаям{631}. В вопросе организации войска хазары оказались консерваторами.
А вот в том, что касается оружия, они, возможно, отошли от старых традиций. Основой войск державы Ашина были отряды тяжеловооруженных всадников. Защищенные щитами, шлемами и чешуйчатыми панцирями, сидевшие на покрытых защитными попонами конях, сражавшиеся копьями и длинными мечами воины были главной ударной силой Тюркского каганата{632}. Что же касается «ровиковцев», несмотря на то что их считают прямыми наследниками державы Ашина, оружие из их курганов скорее характерно для подвижной легкой конницы. Археологи находят при них мечи или сабли, сложносоставные луки, колчанные наборы, боевые ножи и кистени. Лук был у «ровиковцев» ведущим видом оружия. Интересно, что они практически не пользовались топорами и копьями. Известно только одно погребение с этими предметами, оно принадлежало военачальнику высокого ранга — его статус подтверждался роскошным поясным набором, богатой упряжью и множеством бытовых вещей. Для боев, которые этот хазарин намеревался вести в загробном мире, с ним были положены двулезвийный меч, лук, два топора и два копья{633}.
Доспехи в погребениях хазар нечасты. В могильнике Чир-Юрт найдены остатки пластинчатых доспехов, возможно, местного изготовления{634}. Известны изображения защищенных доспехами воинов, например на обкладках седла из Шиловского кургана{635}. Встречаются фрагменты кольчуг{636}, которые, возможно, поначалу нашивались на одежду, а к середине VIII века появляется и кольчужная рубашка.
Шлемов хазарского времени известно мало — сохранились четыре шлема, найденных в погребениях не моложе VIII века. Три из них — железные, сфероконической формы, один снабжен кольчужной бармицей, защищавшей шею и плечи; кажется, такие же шлемы с бармицами надеты на воинах с шиловских обкладок. По форме эти изображенные шлемы тоже похожи на те, что были найдены в погребениях, хотя рисунки происходят со Средней Волги, а сами шлемы — два с берегов Северского Донца, третий с Северного Кавказа. Изображение воина в подобном шлеме сохранилось на стене Саркела, где, как известно, стоял печенежский или гузский гарнизон. Помимо этих трех железных шлемов, найден один кожаный, на металлическом каркасе{637}.
Отметим, что редкость доспехов в хазарских курганах еще не говорит о том, что воины обходились без них, — в погребениях эпохи Тюркского каганата остатки панцирей тоже встречаются редко{638}, но существование у тюрок тяжеловооруженных, то есть одетых в доспехи, всадников засвидетельствовано письменными и изобразительными источниками. Остается предположить, что доспех, как вещь весьма недешевую, предпочитали передавать по наследству, а не зарывать в землю.
Ни одного целого щита на территории Хазарии не сохранилось — что вполне естественно, поскольку делались они из органических материалов. Но на рисунке из городища Маяки, в сцене боя всадников, присутствуют круглые предметы, которые могут быть брошенными на землю щитами{639}. Кроме того, известны несколько железных выпуклых дисков, которые считают умбонами щитов или малыми локтевыми щитами{640}. В Красногорском могильнике найдена уникальная бронзовая оковка круглого щита диаметром 34–36 сантиметров, вероятно кожаного{641}, впрочем, воин, погребенный в этой могиле, во всяком случае, не был хазарином.
А вот конская броня, по-видимому, в Хазарии не использовалась — на изображениях всадники, в том числе одетые в доспехи, скачут на непокрытых конях{642}. Правда, по мнению М.Г. Магомедова, в одном из чир-юртовских курганов сохранились остатки конского доспеха. Но в его монографии это предположение обосновывается только количеством пластин — 550 единиц, общим весом 9 килограммов. К сожалению, автор не приводит ни расположения пластин в погребении, ни их размера, ни каких-то еще данных{643}, — а по числу пластин и весу доспех этот вполне мог принадлежать человеку…
Луки степняков, как известно, были сложной конструкции: их деревянная основа усиливалась костяными или роговыми накладками. Дерево, естественно, не доживает до раскопок, но накладки могут многое рассказать археологам о конструкции лука и его происхождении. Луки «хазарского» типа происходят с востока Великой Степи{644} и, очевидно, появились на территории будущей Хазарии вместе с воинами Тюркского каганата.
Судя по количеству, форме и размещению накладок, хазарские луки со временем делались слабее. Уменьшаются и размеры наконечников стрел. В курганах Чир-Юрта найдены наконечники длиной до 12 и шириной до 4 сантиметров — трехлопастные или плоские, предназначенные для поражения бездоспешных воинов. В период арабо-хазарских войн наконечники заметно уменьшаются, зато в боекомплекте хазарских воинов появляются бронебойные стрелы с узкими, ромбическими или треугольными в сечении наконечниками{645}.
Завоевавшие волго-донские степи тюрки Первого каганата имели на вооружении прямые двулезвийные мечи{646}. Но мысль оружейников не стояла на месте, и ко времени отделения Хазарии основным длинноклинковым оружием стал палаш — разновидность меча с однолезвийным прямым или почти прямым клинком, обшей длиной от 0,80 до 1,2 метра, позднее — с рукоятью, наклоненной в сторону лезвия{647}. На пластине из могильника Чир-Юрт уже изображена изогнутая сабля{648}. Впрочем, и в VIII веке в каганате еще использовали прямые двулезвийные мечи{649}. Оружие это было статусным, дорогим; клали его только в самые роскошные погребения; носили на перевязи, слева{650}.
Кинжалы, форма которых выдает тюркское происхождение, в Хазарии были в ходу до середины VIII века. С этого времени вместо кинжалов в погребениях воинов часто попадаются ножи, по размерам и форме неотличимые от бытовых, но лежащие иногда по два-три в одних ножнах; возможно, они использовались как метательные{651}.
Копья, которыми были вооружены всадники Тюркского каганата{652}, поначалу не встречаются в погребениях Хазарии. Они появляются лишь на рубеже VII–VI11 веков, причем не в «курганах с ровиками», а в так называемых «погребениях с трупосожжениями»{653}, этническая принадлежность которых остается предметом споров, и значительно реже — в алано-болгарских{654}. Эти копья имели плоские листовидные наконечники{655} или же узкие четырехгранные, предназначенные для пробития доспеха. Добавим, что из шести копий, которые держат в руках изображенные на пластинах из Шиловского кургана воины, минимум пять украшены флажками{656}.
Наконечники дротиков в значимых количествах в пределах каганата обнаружены только на Битицком городище; видимо, они принадлежали славянам или финно-уграм{657}.
Боевые топоры-чеканы, судя по археологическим данным, не использовались ни тюрками Первого каганата{658}, ни собственно хазарами; зато их широко применяли выходцы с Кавказа — аланы{659}.
Кистени у воинов каганата были очень разнообразными по форме и материалу. Их делали из камня, кости и металла; подвешивали за специальную петлю или через сквозной канал на кожаном ремешке или цепочке{660}. Находили их не только в воинских погребениях, но и в женских, и детских… (возможно, правда, что некоторые «кистени» — на самом деле были гирьками для весов){661}. По-видимому, именно из Хазарии кистени попали на Русь{662}.
«Знаменем» хазарской армии было некое «медное изображение»{663}, захваченное войсками Масламы во время арабо-хазарских войн. Позднее Ибн Руста писал: «Когда Иша (царь. — Авт.), выступает куда-нибудь, устраивается пред ним род зонтика, в виде бубна, который везется всадником впереди его. За этим всадником идет сам Иша, а войска его следуют за ним, никогда не выпуская из виду блеску того зонтика»{664}. Некий житель Дейлема называл этот предмет «позолоченным шитом»{665}. По словам Гардизи, «у них есть авангард, который едет впереди войска и носит перед царем сделанные из воска свечи и светильники; при свете их идет царь с войском»{666}.
Роль знаков различия выполняли поясные наборы, количество и форма бляшек которых, судя по всему, позволяли определить ранг и полномочия владельца{667}, и, возможно, конские налобники с султанами{668}.
Основу хазарского войска, естественно, составляла конница. Но была ли у хазар пехота, остается неясным. Некоторые хазароведы считают, что аланские отряды хазарской армии «на 70–75% состояли из вооруженной топорами, ножами и луками пехоты»{669}, другие же утверждают, что «наличие профессиональных воинов-пехотинцев материалами из захоронений никак не подтверждается», хотя в случае нужды хазары могли созывать пеших ополченцев…{670} Авторы настоящей книги, не претендуя на окончательное решение вопроса, позволят себе напомнить о пластинах из Шиловского кургана — на них изображен не только стреляющий с колена лучник, но и воины в шлемах и чешуйчатых панцирях, атакующие кого-то в пешем строю с копьями.
Как ни странно, арабские авторы, описавшие войны с хазарами, не сохранили сведений о военной организации своих противников. Зато арабскими писателями X века была достаточно подробно описана хазарская военная машина на последнем этапе ее существования — в тот период, когда Хазарией фактически правили цари из иудейской династии.
Ибн Хаукаль писал: «У царя постоянного войска 12 000 человек, и если умрет из их числа один кто-нибудь, то ставят на его место другого. У них нет определенного жалованья и нет известного содержания, но они получают маленькие суммы, достающиеся им через долгий промежуток и с течением времени, когда бывает у них опасность или возникает какое-нибудь дело, из-за которого их собирают… У них заключено условие с жителями предместий и окрестностей, чтобы те доставляли им всякого рода необходимый провиант, напитки и прочее»{671}.
Правда, Масуди сообщает: «Из всех царей этих восточных земель один только царь хазарский может иметь у себя на жаловании войска»{672}. Но не исключено, что он имел в виду натуральное содержание и те скромные выплаты, которые время от времени перепадали хазарским воинам. Или же два историка (хотя они и были современниками) описывали состояние дел в разное время.
Гардизи оценивал численность хазарской конницы в 10 000 всадников{673}. Возможно, разница в 2000 человек объясняется некоторым количеством пехоты или вспомогательных отрядов.
Помимо войска, содержание которого царь оплачивал сам, он, по сообщению Ибн Русты, «возложил на зажиточных и богатых из них обязанность поставлять всадников, сколько могут они по количеству имущества своего и по успешности промыслов своих». Ибн Руста пишет: «Конное царское войско состоит из 10 000 всадников, как обязанных постоянной службой, находящихся на жаловании у царя, так выставляемых (как сказано) людьми богатыми в виде повинности»{674}.
Ядром армии каганата, по крайней мере в X веке, был отряд лучников{675}, известный как «ларисия» и набираемый из мусульман — потомков переселившихся в Хазарию эмигрантов из Хорезма. Масуди так описывает этих воинов: «Они называются Ларисия и родом приблизительно из Хуварезма. В давние времена, вскоре после появления ислама, случилась в их государстве война и чума, они и приютились в царстве хазар; это люди храбрые и на смелость их царь хазар возлагает всю надежду при своих войнах. Они остались в его государстве под условием, что религия их будет объявлена свободной, они могут строить мечети, громко призывать к молитве и визирь должен выбираться из их числа. В настоящее время визирь из их числа, и это Ахмед-ибн-Куваи. Когда царь ведет войну с мусульманами, то они держатся в его лагере отдельно и не сражаются со своими единоверцами, но сражаются вместе с царем против прочих кяфирских народов. В настоящее время из них 7000 составляют конную гвардию царя; они вооружены латами, касками и кольчугами; среди них есть вооруженные копьями, а также снабженные оружием наподобие мусульманского вооружения»{676}.
Существует предположение, что этнически «ларисия» — аланы, жившие, по мнению некоторых авторов, и к востоку от Каспия{677}. Кроме того, по сообщению Масуди, в войске хазарского царя служили язычники — «руссы и славяне». А гарнизон Саркела состоял из наемников огузо-печенегов.
Выступая в поход, хазарские воины, кроме прочего снаряжения, брали с собой колья для устройства лагеря. Когда войско останавливалось, каждый всадник втыкал свои колья в землю и прикреплял к ним щит; так, меньше чем за час, устраивался укрепленный лагерь{678}.
В войсках поддерживалась строгая дисциплина. Если верить сообщениям восточных авторов, каждого, кто во время похода обратился в бегство, предавали смерти. Если бежал командир, то не только казнили его самого, но и продавали в рабство близких и домочадцев. Ибн Фадлан писал:
«Если он (царь. — Авт.) пошлет [в поход] отряд [войска], то он не обращается вспять никоим образом и никаким способом, а если он обратится в бегство, то предается смерти всякий, кто из него к нему [к царю] возвратился. А что касается предводителей и его заместителя, то, если они обратятся в бегство, приведут их [самих] и приведут их жен и их детей и дарят их другим в их присутствии, в то время как они смотрят [на это], и точно так же [дарят] их лошадей, и их [домашние] вещи, и их оружие, и их дворы [усадьбы], а иногда он [царь] разрежет каждого из них на два куска и разопнет их, а иногда повесит их за шеи на деревьях. Иногда же, если окажет им милость, то сделает их конюхами»{679}.
От Тюркского каганата новорожденная Хазария унаследовала не только степи, но и современный Дагестан. Еще до появления тюрок шахи Ирана успели воздвигнуть в этой стране ряд мощных оборонительных сооружений{680}, но в хазарскую эпоху число укрепленных пунктов возрастает впятеро{681}. Среди них и города, расположенные, как правило, на естественных удобных для обороны местах{682}, и крепости. Крепости бывали и крупные, такие, как Шелковское или Новонадеждинское городища, и совсем небольшие, до 100 метров в диаметре{683}. Многие города имели, кроме собственно городских укреплений, внутренние крепости — цитадели{684}. Валы как минимум одной дагестанской крепости, Тенгкала, кроме чисто военной, выполняли и важную хозяйственную функцию, защищая окруженную ими территорию от весенних паводков{685}.
Но ни стены, ни применявшиеся для обороны городов метательные машины{686} не смогли противостоять натиску арабских армий. Один только Баланджар, тогдашнюю столицу Хазарии, арабы успешно брали трижды{687}. Неудивительно, что местные жители, которым даже стены крепостей не могли обеспечить безопасность, переселялись подальше от арабов, на север каганата.
В VIII–IX веках хазары возвели ряд крепостей в Крыму{688}. После появления на территории Хазарии русов и мадьяр были построены линии крепостей, защищавшие северо-западную границу и контролировавшие торговый путь по Дону. Большая часть крепостей этой эпохи, судя по почти полному отсутствию в них каких-либо внутренних построек и культурного слоя хазарского времени, не имела постоянного населения; видимо, предполагалось, что они должны быть укрепленными лагерями на случай «мобилизации».
Заметим, что концепция крепости-лагеря — огораживающих пустое пространство стен — использовалась хазарами еще в Дагестане. Примером тому Шелковское городище, почти не имеющее культурного слоя, зато окруженное квадратной стеной 450 на 450 метров{689}. Следы жизни почти отсутствуют и на многих других хазарских крепостях в степи (как на Дмитриевской{690} или Маяцкой{691}) или в Крыму (Судак, Мангуп{692}).
В фортификационном отношении хазарские крепости (кроме, может быть, некоторых дагестанских), в отличие от современных им византийских, были откровенно слабыми. Хазарские зодчие не только сплошь и рядом сооружали крепостные стены прямо на поверхности земли, делая их уязвимыми для подкопов — они зачастую располагали ворота так, что атакующие их вражеские воины стояли к защищавшим ворота укреплениям левым боком — то есть могли прикрываться от обстрела защитников щитами (крымская Сюйренская крепость{693}, ворота цитадели Саркела). Между тем еще в I веке н.э. римский архитектор и инженер Витрувий писал: «Главным же образом следует заботиться о том, чтобы подход к стене при нападении был нелегким, для чего обводить ее по краю кручи с таким расчетом, чтобы дороги к воротам вели не прямо, а слева. Ибо, раз это будет сделано так, то нападающие окажутся обращенными к стене правым боком, неприкрытым щитом»{694}. Для византийского инженера Петроны, если он действительно составил план Саркела, такой промах совершенно непростителен…
В целом крепости Хазарии были мало пригодны к отражению как серьезной, по меркам византийцев или арабов, осады, так и серьезного штурма. И если для степных укреплений это было не слишком важно — поскольку кочевники и русы были не сильны в осадной войне, — то крепости хазарского Крыма, для которых вероятным противником были византийцы, в случае войны оказались бы почти бесполезны.