ЗИГЗАГ ИСТОРИИ (2 часть)
Л. Н. Гумилев

Хазары и норманны
Хотя викинги по рождению были скандинавы или прибалты, но они не были представителями своих народов. Пассионарный толчок вызвал этническую дивергенцию. Юноши, покидавшие родную страну ради Гренландии или Нормандии, зеленого острова Эрин или берегов лазурного Средиземного моря, образовывали самостоятельные этнические консорции, иногда погибавшие, но иногда торжествовавшие победу. И поскольку они были рассеяны по всей Европе, встреча их с иудео-хазарами была предрешена. А характер ее был определен тем историческим фоном, на котором она произошла. Источников, освещающих эту страницу истории, нет; следовательно, опять нужно окинуть взглядом расстановку сил, чтобы уловить хотя бы общее направление развития событий.

Как было показано, уже в IX в., после фактического раскола церкви, Византия стала восточным царством, изолированным от всех соседей, превратившихся сначала в соперников, а потом во врагов. Связанная постоянной войной с Болгарией и безуспешными попытками удержать Южную Италию от натисков арабов, Византия не могла активно противодействовать усилению хазарских царей, вследствие чего православие потеряло свои позиции в Дагестане и на Северном Кавказе, с трудом удержавшись на Южном берегу Крыма.

Попытка Карла Великого создать суперэтническую христианскую империю германцев на Западе, подобно тому как на Востоке существовала аналогичная империя греков, была небесперспективна, но растущая пассионарность в IX в. опрокинула это грандиозное сооружение, как если бы это был карточный домик. К 888 г. осуществилась "территориальная революция" [56, с. 247], т. е. появились этносы, называемые О. Тьерри "нациями": бретонский, аквитанский, провансальский, французский, бургундский, итальянский и немецкий, причем последний состоял из субэтнических "племен" саксов, франконцев, баварцев, швабов (алеманы) и тюрингов. Все они тратили силы на борьбу друг с другом и поэтому очень плохо сопротивлялись нападениям арабов и норманнов. Для хазар они не были опасны.

Зато хазарские иудеи были опасны для Франции, так как, приезжая с большими деньгами в Прованс, они покупали покровительство короля и вельмож и защиту от преследований со стороны духовенства и народа. Ожесточение с обеих сторон росло. Иудеи сохранили больше остатков древней образованности, нежели французы, и поэтому побеждали христиан в диспутах, возникавших по поводу Ветхого Завета. Пропаганда их имела успех. Молодой монах из Алемании принял в 847 г. иудаизм, женился на еврейке, уехал в Испанию и там возбуждал арабов к преследованию христиан. Галльские епископы жаловались, что иудеи покупают рабов-христиан и заставляют их исполнять иудейские обряды, что они похищают христианских детей и продают их мусульманам, что иудеи, по ненависти к своим соперникам, помогают мусульманам и норманнам, открывая им ворота осажденных городов, и что они называют свинину "христианским мясом", на что христиане очень обижаются [9, т. V, с. 487-488].

Трудно сказать, что в этих обвинениях было справедливо, но для нас важно другое: взаимные ожесточение и неприязнь между аборигенами и иудеями на Роне грозили французам теми же последствиями, которые имело еврейское проникновение на Волгу. Прованс легко мог превратиться в подобие Хазарии, тем более что воинская сила берберов, охотно нанимавшихся в войска соседних стран, была не меньше, чем у хорезмийцев. Но для этого, кроме больших денег, нужно было время, а его-то и не хватило иудеям. Почему? Это мы увидим ниже.

А пока обратим внимание на то, что договоренность между хазарскими иудеями и язычниками норманнами имела место. "Повесть временных лет" сообщает, что в 859 г. "варяги из заморья" взимали дань с чуди, славян, мери и кривичей, а хазары - с полян, северян и вятичей. Если учесть общеевропейскую расстановку сил, то текст наводит на размышления.

В 860 г. киевские русы напали на Константинополь и чуть было не взяли его. Если бы они действительно были подданными хазар, то это не могло бы не вызвать хазаро-византийского конфликта, а вместо этого хазарский каган в этом самом году принял миссию св. Кирилла и позволил ему крестить язычников у себя в столице. Кирилл совершил путешествие в самой мирной обстановке, из чего следует, что Русь, воевавшая с греками, никак не была связана с хазарами и их правительством.

В Швеции около 859 г было несколько королей: Бьерн Прихолмный, его соправители Эмунд и Олаф. Сын Эмунда, Эрик, в 854 г. совершил поход на восток и обложил данью куров, эстов и финнов, но, как видно из перечня, он действовал только по берегам Балтийского моря, а кривичи, меря (черемисы) и весь (вепсы) жили в лесных массивах Восточной Европы. Если бы кто-либо из шведских королей подчинил себе столь обширные земли, это было бы отмечено хотя бы в сагах. Не упоминает об этом и католический миссионер св. Ан-сгар, проповедовавший в Швеции в 849-852 гг. и поддерживавший отношения со шведами до своей кончины в 865 г. [60, с. 165-173]. Значит, здесь кроется нечто иное.

Сопоставим факты В 848 г. язычники норманны разграбили и сожгли Бордо благодаря измене тамошних иудеев (9, т. V, с. 489]. Так как последние не пострадали от викингов, следует полагать, что между теми и другими была налажена связь. И текст "Повести временных лет" поясняет, какова она была. Это договор о разделе сфер влияния, не стран завоеванных, а тех, которые предстояло завоевать. Потому и опущены данные о существовании самостоятельного Русского каганата, намеченного стать жертвой двух хищников. И действительно, последующее столетие было богато событиями, как на Западе, так и на Востоке.

История варяжского проникновения в славянские земли достаточно темна.

Согласно летописной традиции, варяжский конунг Рюрик в 862 г. стал правителем Новгорода. Этот вопрос мы обсуждать не будем, так как придерживаемся общепринятой точки зрения. Для нас достаточно того, что задолго до этого русы, жившие вокруг Киева, совершали походы, зафиксированные иноземными историками. До 842 г. "скифский народ росов" разорил Амастраду (в Пафлагонии, на берегу Черного моря), а в 860 г. флот росов чуть было не взял Константинополь. К Рюрику и его варягам эти росы отношения не имели.

В 864 г. русы воевали с болгарами, в 865 г. - с полочаками, в 867 г. - с печенегами, в 869 г. - с кривичами. Однако при столь активной внешней политике столкновений с хазарами не было: миссия св. Кирилла в Хазарию в 860 г., повторяю, проходила в мирной обстановке. Это говорит не о миролюбии правительства Хазарии, а о могуществе Киева, союзе русов с мадьярами и сложности обстановки на Каспии, о чем ниже.

Но все изменилось в 882 г., когда власть в Киеве захватил варяжский конунг, именуемый в летописи Олегом (Хельги). С этого времени до 944 г., т. е. убийства конунга, именуемого Игорем (Ингвар), русская земля перенесла много страданий, вызываемых - по нашему глубокому убеждению - постоянными неудачами бездарных чужеземных правителей.

Смена власти в Киеве повлекла за собой смену политики. Олег подчинил древлян в 883 г., северян в 884 г. и радимичей в 885 г., причем последние до этого платили дань хазарам. Это не могло не вызвать войны с Хазарией... и летопись замолкает на целые 80 лет. Это не может быть случайным.

Лакуну отчасти восполняет краткая справка Масуди, что "русы и славяне составляют прислугу хазарского царя" [3, с. 383]. И, как вскоре мы увидим, так оно и было.

Нет! Полного завоевания Киева хазарскими евреями не произошло. В "Кембриджском анониме" перечислены враги хазарской иудейской общины: "Асия (асы-осетины). Баб-ал-Абваб (Дербент), Зибух (зихи-черкесы), турки (венгры), Лузния - ладожане, т. е. варяжские дружины Олега, которые быстро проиграли войну с хазарскими евреями [27], но удержались в Киеве, так как их прикрывали со стороны степи мадьяры. Однако вскоре мадьярам пришлось туго, потому что против них и варягов хазарские иудеи подняли славянские племена тиверцев и уличей. Когда же в 895 г. на мадьяр напали болгары и печенеги, вырезавшие их жен и детей, мадьяры покинули Леведию и ушли в Паннонию, а покинутые ими степи заняли победоносные печенеги. И Византия не могла вмешаться в эту войну, потому что ее силы были связаны болгарами царя Симеона, шедшими по Балканскому полуострову от победы к победе. Тогда изолированное княжество киевских варягов стало вассалом общины хазарских иудеев, которая использовала русов и славян в войнах с христианами и мусульманами-шиитами, подавляя возмущения язычников руками наемников - мусульман-суннитов.

ЗИГЗАГ ИСТОРИИ (2 часть)
Л. Н. Гумилев

продолжение

Враги обновленной Хазарии
Всегда было известно, что война - дело тяжелое и неприятное. Но есть вещи хуже войны: обращение в рабство, оскорбление чтимых святынь, разграбление имущества и, наконец, оскорбительное пренебрежение.

Все это выпало на долю народов Восточной Европы после того, как они оказались в сфере влияния иудейской Хазарии. Но этнические различия между ними не давали им возможности объединиться. Зато итильское правительство легко могло натравливать их друг на друга, используя старые, но не забытые межплеменные счеты. Еще в IX в. царь Вениамин вел войну против асов (осетин), "турок" (мадьяр), "пайнилов" (печенегов) и "македона" (византийцев). Вениамин победил коалицию противников при помощи алан. Затем царь Аарон победил алан при помощи торков (гузов) в начале X в. М. И. Артамонов датирует это событие 932 г. и связывает с ним гонения на христианство, от которого Аарон принудил отречься побежденных алан.

В 922 г. глава камских болгар Альмуш принял ислам и отделил свое государство от Хазарии, рассчитывая на помощь багдадского халифа, который должен был запретить мусульманским наемникам воевать против единоверцев. Кроме того, он просил у халифа денег для постройки крепости против "иудеев, поработивших его".

Халиф приказал продать конфискованное имение казненного визиря и вручить деньги послу Ибн-Фадлану, но покупатель "не смог" догнать караван посольства [37, с. 133], и крепость в Булгаре построена не была, а хорезмийцы в X в. уже не обращали внимания на приказы ослабевших багдадских халифов, поскольку они касались не духовных, а мирских дел.

Вероотступничество не укрепило, а ослабило Великий Булгар. Одно из трех болгарских племен - суваз (предки чувашей) - отказалось принять ислам и укрепилось в лесах Заволжья. Расколотая болгарская держава не могла соперничать с иудейской Хазарией [там же, с. 139].

Похожим было положение у гузов. В 921 г. один из их вождей принял было ислам, но соплеменники предложили ему отречение либо от новой веры, либо от власти [там же, с. 127]. Гуз вернулся к древним богам.

Итак, попытки освободиться от иудеев при помощи мусульман оказались обреченными на неуспех. Это учли росы и славяне (поляне), поставленные варяжскими захватчиками в положение отнюдь не благоприятное, что старательно затушевывал летописец Нестор. К счастью, у нас есть возможность восполнить опущенные им сведения.

Хазары собственной монеты не имели, используя арабские диргемы. Какая-то часть этих денег, естественно, оставалась у подданных хазарского царя. Ареал диргемов с куфическими надписями в 883-900 гг. доходил до восточной границы Русской земли, т. е. ими пользовались северяне, находившиеся в сфере влияния Хазарии [64, с. 203-206]. После 900 г. диргемы появляются в кладах Русской земли, что показывает на включение ее в экономическую систему Хазарии. Эти диргемы не военная добыча, потому что победы всегда бывают отражены в летописях. Это оплата за услуги на Каспийском море в 909-910 гг., т. е. за кровь славяно-русских богатырей, пролитую ради чужих интересов, за подавление древлян в 914 г., за войну с печенегами в 920 г., за предательство, совершенное царем Вениамином в 913 г., которое осталось безнаказанным, и за многое такое, что современники постарались не заметить, а потомки забыть. Поводов для восхваления Олега Вещего нет.

Само собой понятно, что варяжское правительство не могло быть популярным среди славянского населения Поднепровья. Это подметил С. М. Соловьев, хотя он и не располагал сведениями, ныне вошедшими в арсенал науки. Олег рассматривается им не как храбрый воитель, а как хитрый политик и сборщик дани с беззащитных славянских племен [34]. Так оно и было.

Если верить летописи, не отмечающей с 920 по 941 г. ни одного события отечественной истории, то надо признать русичей трусами и обывателями, не способными ни отомстить за преданных и убитых соотечественников, ни отстоять свое добро от сборщиков дани, переправлявших награбленное имущество в Итиль. Но верить надо не летописи, а совокупности сведений: последние же показывают, что хазарским евреям приходилось все время подавлять народные движения и русы доставляли им немало хлопот. Кроме того, менялось международное положение, и это весьма сказывалось на судьбе евреев не только хазарских, но и соседних. А это в свою очередь оказывало воздействие на внешнюю политику Хазарии.

Хазарские иудеи могли не опасаться раздробленных на партии и султанаты мусульман, но им приходилось считаться с растущей силой Византии, где пришла к власти Македонская династия. Все православные христиане были потенциальными союзниками Византии, а число их благодаря деятельности Кирилла и Мефодия росло. В 867 г. произошло первое крещение Руси [34, т. II, с. 229], и вряд ли будет ошибочным предположение, что варяжское завоевание остановило приобщение Руси к православию. А кому это было на руку? Только хазарским евреям!

Разумеется, греки не могли ликовать по такому поводу, тем более что хазарская торговля питала Багдад, а хазарская дипломатия натравливала болгар на Константинополь. С другой стороны, византийские евреи не проявляли привязанности к странам, где их не любили и обижали. Поэтому "ряд евреев примкнул к нему (хазарскому царю) из мусульманских стран и из Византийской империи". Согласно Масуди, "причина в том, что император, правящий ныне (в 943 г.) и носящий имя Арманус (Роман), обращал евреев своей страны в христианство силой и не любил их... и большое число евреев бежало из Рума в страну хазар" [цит. по: 44, с. 193].

Вполне понятно, что отношения между христианами и иудеями обострились, и... потекла кровь.

Подвиги полководца Песаха
Греко-хазарский конфликт, в котором отразилось армяно-еврейское соперничество [35], не мог пройти незамеченным на Руси [36]. В Киеве должна была появиться надежда избавиться от обременительного союза с Хазарией путем союза с далекой Византией. Поэтому эмиссары Романа Лекапина смогли "подстрекнуть" [38, с. 117] киевского князя на участие в войне Византии против Хазарии, начавшейся в 939 г. [37].

Войну развязал хазарский царь Иосиф, который "низверг множество необрезанных", т. е. убил много христиан. К сожалению, источник умалчивает, где производились экзекуции, но, видимо, пострадали христиане, жившие внутри Хазарии, так как нет упоминания о походе. Казни эти рассматривались как ответ на гонения на евреев в Византии, но нельзя не заметить, что хазарские христиане в действиях византийского императора повинны не были.

Затем выступили русы. Вождь их в источнике назван Х-л-гу (Хельгу, т. е. Олег), хотя по "Повести временных лет" в это время правил Игорь Старый. Если Хельгу - имя собственное, то это был тезка Вещего Олега, но, скорее, это титул скандинавского вождя, т. е. имеется в виду сам Игорь, ибо Хельгу назван "царем России" [38, с. 117].

В 939 г. (или в начале 940 г.) Хельгу внезапным ночным нападением взял город С-м-к-рай (Самкерц, на берегу Керченского пролива), "потому что не было там начальника, ребе Хашмоная". Видимо, нападение русов было для хазарского царя неожиданностью.

В то же время другая русская рать, предводительствуемая воеводой Свенельдом, покорила племя уличей, обитавшее в низовьях Днестра и Буга. Уличи воевали против киевского князя еще в 885 г. [42, т. II, с. 254] и, естественно, находились в союзе с хазарами. Тогда им удалось отстоять свою независимость от Киева. Наконец войска русов после трехлетней осады, закончившейся в 940 г., взяли оплот уличей - город Пересечен и обложили их данью в пользу воеводы Свенельда [62, с. 102-103].

Отсюда видно, что война велась на обширной территории весьма продуманно и целеустремленно. Это отнюдь не похоже на случайный пограничный инцидент или на грабительский набег варяжских дружинников.

Хазарский царь ответил на удар ударом. Полководец "досточтимый Песах" освободил Самкерц, отбросил русов от берегов Азовского моря, вторгся в Крым, взял там три греческих города, где "избил мужчин и женщин", но был остановлен стенами Херсонеса, куда спаслось уцелевшее христианское население Крыма.

Затем Песах пошел на Хельгу, т. е. подступил к Киеву, опустошил страну и принудил Хельгу, против его воли, воевать с бывшими союзниками-византийцами за торжество купеческой иудейской общины Итиля.

Все эти события в русской летописи опущены, за исключением последовавшего за ними похода на Византию. Это понятно: грустно писать о разгроме своей страны, но разгром этот подтверждается новыми косвенными данными.

Около 940 г. от Киевского княжества отпало днепровское Левобережье (северян и радимичей впоследствии пришлось покорять заново) [32, с.67-68]. Русы выдали победителю свое лучшее оружие - мечи [27] и, видимо, обязались платить дань, собираемую с племен Правобережья, т. е. с древлян (см. ниже). Завоеванные земли уличей и тиверцев - в низовьях Днестра и Дуная - попали в руки печенегов [5, с.147-149]. Кривичи освободились и создали независимое Полоцкое княжество. Осколок варяжской Руси из неравноправного союзника Хазарского каганата превратился в вассала, вынужденного платить дань кровью своих богатырей.

Русам абсолютно не из-за чего было воевать с греками. Нестор не мог придумать подходящий мотив для похода и ограничился голой констатацией фактов. Зато Еврейский аноним раскрыл причины происшедшей трагедии. Не без гордости он приписал ее давлению "досточтимого Песаха" на русского князя Хельгу (грекам имя Игоря тоже неизвестно), который "воевал против Кустантины на море четыре месяца. И пали там богатыри его, потому что македоняне осилили его огнем. И бежал он, и постыдился вернуться в свою страну, и пошел морем в Персию, и пал там он и весь стан его. Тогда стали русы подчинены власти хазар" [38, с. 120].

Эта война протекала в 941 г. Ужасные последствия ее для русских богатырей описаны в "Повести временных лет", несмотря на усилия летописца представить события более приглядно. Десять тысяч кораблей высадили десант на северном побережье Малой Азии, и начались такие зверства, которые были непривычны даже в те времена. Русы пленных распинали (sic), расстреливали из луков, вбивали гвозди в черепа; жгли монастыри и церкви [42, т. I, с. 33, 230], несмотря на то что многие русы приняли православие еще в 867 г. Все это указывает на войну совсем иного характера, нежели прочие войны X в. Видимо, русские воины имели опытных и влиятельных инструкторов, и не только скандинавов.

Греки подтянули силы, сбросили десант в море и сожгли русские лодки греческим огнем. Кто из русов не сгорел, тот утонул. Хазарские евреи избавились от обоих возможных противников.

Согласно "Повести временных лет", поход на Византию был повторен в 944 г. А. А. Шахматов считает рассказ об этом походе выдумкой, но, по-видимому, он не прав [см.: 62, с. 72] [38]. В 943-944 гг. уцелевших русских воинов хазарские иудеи бросили в Арран (Азербайджан), где засели дейлемские шииты.

Русы при высадке разбили войска правителя Аррана Марзубана ибн-Мухаммеда и взяли город Берда на берегу Куры. Марзубан блокировал крепость, и в постоянных стычках обе стороны несли большие потери. Однако страшнее дейлемских стрел и сабель оказалась дизентерия. Эпидемия вспыхнула в стане русов. После того как в одной из стычек был убит предводитель русов, они пробились к берегу и уплыли обратно в Хазарию [39].

Итак, за три года союза с царем Иосифом русы потерпели два тяжелых поражения и потеряли много храбрых воинов. Но даже если бы они победили, то победа ничего бы им не дала, потому что закрепиться в Малой Азии или в Закавказье было невозможно, да и не нужно. Обе войны были проведены исключительно в интересах купеческой общины Итиля. Казалось, что славяно-русы должны разделить горькую участь тюрко-хазар.

ЗИГЗАГ ИСТОРИИ (2 часть)
Л. Н. Гумилев

продолжение

Искренность и выгода
Казалось бы, естественно, что на востоке союзником иудейской Хазарии было таджикское государство Саманидов, известное благодаря активной внешней торговле и блестящей культуре. Однако положение в этой державе было сложным. За 150 лет господства Аббасидов в Средней Азии и Иране потомки арабов, персов, согдийцев и части парфян сумели приспособиться к новым условиям и к X в. слились в монолитный таджикский этнос. Именно таджиков возглавила местная династия Саманидов, и созданная ими культура блистала, как алмаз, по сравнению с которой все прочие - оправа.

Здесь, в кратком очерке, нет возможности описать эту богатую эпоху, но... кристаллы появляются при остывании магмы. За одно только столетие доблесть дехкан, вознесших трон Исмаила Самани, растаяла в очаровании садов, веселом шуме базаров и благолепии суннитских мечетей. Потомки воинов стали веселыми и образованными обывателями.

Вскоре Саманиды, чтобы сохранить свою державу, стали покупать тюркских рабов (гулямов) и составлять из них войско. Те, оставаясь де-юре рабами, могли делать карьеру (порой головокружительную - вплоть до наместников провинций), поскольку фактически гулямы были куда сильнее свободных дехкан и купцов Ведь в их руках были сабли, и все они были профессиональными вояками. Таким любое ополчение не страшно.

И за границей были тюрки, ставшие мусульманами. В 960 г. приняли ислам карлуки, вслед за ними - воинственные чигили и храбрые ягма. Это снискало им симпатии могущественной суннитской церкви, опасавшейся вольномыслия Саманидов. Шииты казались мусульманскому духовенству большими врагами, чем иноплеменники. К 999 г. Саманиды были преданы буквально всеми: тюркскими наемниками, духовенством, горожанами Бухары, но и до этого помочь хазарским евреям они не могли. В ином положении был одинокий оазис Хорезм, неподалеку от Аральского моря.

Хорезм подобен зеленому острову среди желтой пустыни, и древнее население его - хорасмии, или хвалиссы, - избежало арабского погрома, преобразившего города Согдианы. Хорезмшах покорился арабам еще в 712 г., согласился на уплату дани и обязался оказывать военную помощь. Этим он спас свой народ, состарившийся и уставший [47].

В X в. в Хорезмском оазисе было два государства: старожилами в Кяте правил хорезмшах; осевшими в Ургенче тюрками - эмир. Они объединились в 996 г., и тогда Хорезм стал тюркоязычным оседлым самостоятельным этническим образованием.

Необходимую для этого традицию сберегли потомки хорасмиев, а пассионарность привнесли тюрки, главным образом туркмены. За X в. благодаря исключительно благоприятным условиям симбиоз превратился в системную целостность - этнос в мусульманском суперэтносе.

Можно задуматься над тем, откуда взялась пассионарность у приаральских кочевников. Эти потомки сарматов должны были растратить ее одновременно с хорасмиями, согдийцами и парфянами. Да, так, но в VI-VII вв., в эпоху Западно-Тюркютского каганата, с берегов Орхона шел генетический дрейф, разносящий признак на окраины ареала популяции [48]. Попросту говоря, степные богатыри во время походов на запад награждали местных красавиц своей благосклонностью, а появлявшиеся потомки наследовали пассионарность отцов.

Современники характеризовали хорезмийцев так: "Они храбро воюют с гузами и недоступны для них" (Истахри); "они люди гостеприимные, любители поесть, храбрые и крепкие в бою" (Макдиси); "люди его (города Кята) - борцы за веру и воинственны", "население его (Ургенча) славится воинственностью и искусством метать стрелы" (Худуд ал-Алям); "каждой осенью с наступлением холодов царь Хорезма выступал в поход против гузов" (Бируни) [цит по: 55, с. 244].

А так как гузы в X в. стали врагами Хазарского царства, то у царя Иосифа были все основания надеяться на помощь Хорезма. Ведь экономическое благополучие Ургенча и Кята в первой половине X в. было основано на торговле с Хазарией, шедшей через Устюрт и Мангышлак, в обход кочевий гузов [там же, с. 242]. Будь царь Иосиф или другой еврей владыкой Ургенча, он поддержал бы хазарскую иудейскую общину, потому что это было выгодно не только ему, но и его стране. Но в Ургенче правил тюрк, который ради веры пошел на менее выгодный союз с освободившимся от Хазарии Булгаром. Гузы, воюя с хорезмийцами, купцов через свои земли пропускали, взимая пошлину Эта торговля была менее выгодна Хорезму, зато совесть тюрка была чиста.

Понятие "выгода" у разных этносов и в разные эпохи различно. Для эмира Ургенча деньги значили много, но не все. Он не мог на них купить расположение мулл и улемов, энтузиазм своих конных стрелков, симпатии соседних кочевников и даже любовь своих жен. В Азии не все продается, а многое дается даром, ради искренней симпатии, которую эмир должен приобрести, если не хочет сменить трон на могилу. Поскольку общественное мнение хорезмийцев X в. формировалось в постоянной войне за ислам, то и правитель их должен был поступать в согласии с установленным стереотипом поведения. Он так и делал.

Макдиси сообщает: "Городами Хазарии иногда завладевает владетель Джурджании". И в другом месте: "Слышал я, что ал-Мамун нашествовал на них (хазар) из Джурджании, победил их и обратил к исламу. Затем слышал я, что племя из Рума, которое зовется Рус, нашествовало на них и овладело их страною" [цит. по: 55, с.252-253] И Ибн-Мискавейх и Ибн ал-Асир сообщают о нападении в 965 г. на кагана Хазарии какого-то тюркского народа. Хорезм дал помощь при условии обращения хазар в ислам, а потом "обратился и сам каган" [там же]. Сопоставим эти сведения с тем, что мы уже знаем.

В 943 г. хазарские иудеи и хорезмийцы, по свидетельству Масуди, были в союзе. В 965 г. Хазарская держава пала. Следовательно, колебания политики Хорезма имели место в промежутке между этими датами. Логично думать, что шансы царя Иосифа упали после поездки Ольги в Константинополь в 957 г. Значит, в эти годы (957-964) хорезмийцы под предлогом защиты хазар от гузов и русов обратили языческое население дельты Волги в ислам. Те пошли на это охотно, потому что не видели от своих правителей ничего доброго. Таким образом, Святославу была открыта дорога на Итиль, а подготовка к войне закончена [49].

Пятый акт трагедии
964 год застал Святослава на Оке, в земле вятичей. Война русов с хазарскими иудеями уже была в полном разгаре, но вести наступление через Донские степи, контролируемые хазарской конницей, киевский князь не решился [50]. Сила русов X в. была в ладьях, а Волга широка. Без излишних столкновений с вятичами русы срубили и наладили ладьи, а весной 965 г. спустились по Оке и Волге к Итилю [см.: 3, с. 426-429], в тыл хазарским регулярным войскам, ожидавшим врага между Доном и Днепром [51].

Поход был продуман безукоризненно. Русы, выбирая удобный момент, выходили на берег, пополняли запасы пищи, не брезгуя грабежами, возвращались на свои ладьи и плыли по Волге, не опасаясь внезапного нападения болгар, буртасов и хазар. Как было дальше, можно только догадываться.

При впадении р. Сарысу Волга образует два протока: западный - собственно Волга и восточный - Ахтуба. Между ними лежит зеленый остров, на котором стоял Итиль, сердце иудейской Хазарии [см.: 21, с. 26]. Правый берег Волги - суглинистая равнина; возможно, туда подошли печенеги. Левый берег Ахтубы - песчаные барханы, где хозяевами были гузы. Если часть русских ладей спустилась по Волге и Ахтубе ниже Итиля, то столица Хазарии превратилась в ловушку для обороняющихся без надежды на спасение.

Продвижение русов вниз по Волге шло самосплавом и поэтому настолько медленно, что местные жители (хазары) имели время убежать в непроходимые заросли дельты, где русы не смогли бы их найти, даже если бы вздумали искать. Но потомки иудеев и тюрков проявили древнюю храбрость. Сопротивление русам возглавил не царь Иосиф, а безымянный каган. Летописец лаконичен: "И бывши брани, одолъ Свято-славъ козаромъ и градъ ихъ... взя" [42, т. I. с. 47] [52]. Вряд ли кто из побежденных остался в живых. А куда убежали еврейский царь и его приближенные-соплеменники - неизвестно.

Эта победа решила судьбу войны и судьбу Хазарии. Центр сложной системы исчез, и система распалась. Многочисленные хазары не стали подставлять головы под русские мечи. Это им было совсем не нужно. Они знали, что русам нечего делать в дельте Волги, а то, что русы избавили их от гнетущей власти, им было только приятно. Поэтому дальнейший поход Святослава - по наезженной дороге ежегодных перекочевок тюрко-хазарского хана, через "черные земли" к Среднему Тереку, т. е. к Семендеру, затем через кубанские степи к Дону и, после взятия Саркела, в Киев - прошел беспрепятственно.

Русские ратники, изголодавшиеся за долгий переход по полупустыне, разграбили роскошные сады и виноградники вокруг Семендера, но обитатели этих незащищенных поселений могли легко укрыться в густом лесу на берегу Терека. Жители Саркела, вероятно, разбежались заблаговременно, ибо сражаться стало не за что и не для чего. Гибель иудейской общины Итиля дала свободу хазарам и всем окрестным народам. Зигзаг сгладился, и история потекла по нормальному руслу.

Хазарские евреи, уцелевшие в 965 г., рассеялись по окраинам своей бывшей державы. Некоторые из них осели в Дагестане (горские евреи), другие - в Крыму (караимы). Потеряв связь с ведущей общиной, эти маленькие этносы превратились в реликты, уживавшиеся с многочисленными соседями. Распад иудео-хазарской химеры принес им, как и хазарам, покой.

Поклонники плененного света
Хазарская трагедия описана нами, но не объяснена. Неясными остаются причины того, почему многочисленная еврейская община, лишенная искренних друзей, ненавидимая соседями, не поддержанная подданными, полтораста лет господствовала над международной торговлей и возглавляла добрую половину разрозненных иудейских общин. Без искренних попутчиков и союзников такое дело неосуществимо. Значит, у иудейской Хазарии такие союзники были.

"Враги наших врагов - наши друзья", - гласит старинная пословица. Даже если они нас не любят и ничего от нас не получают, они, борясь со своими, а тем самым нашими врагами, помогают нам. В IX-XI вв. непримиримыми по отношению к христианству, исламу и хинаяническому буддизму были сторонники учения пророка и философа Мани, казненного в Иране в 276 г. Учение его распространилось на восток до Желтого моря, а на запад до Бискайского залива, но нигде не могло укрепиться из-за своей непримиримости. К IX в. манихейская община, как таковая, исчезла, но она дала начало множеству учений и толкований, породивших несколько сильных движений, резко враждебных христианству и исламу. Повсюду, где только не появлялись манихейские проповедники, они находили искренних сторонников, и всюду текла кровь в таких масштабах, которые шокировали даже привыкших ко многому людей раннего средневековья. А собственно говоря, почему надо было из-за поэтических взглядов на мир жертвовать собой и убивать других? Но ведь убивали же!

Манихейские проповедники в Южной Франции и даже в Италии так наэлектризовывали массы, что подчас даже папа боялся покинуть укрепленный замок, чтобы на городских улицах не подвергнуться оскорблениям возбужденной толпы, среди которой были и рыцари, тем более что затронутые пропагандой феодалы отказывались их усмирять.

Во второй половине XI в. манихейское учение охватило Ломбардию, где пороки высшего духовенства вызывали законное возмущение мирян. В 1062 г. священник Ариальд выступил в Милане против брака священников, но встретил сопротивление архиепископа Гвидо, и был убит. Борьба продолжалась, причем архиепископа и его наследника поддерживал император Генрих IV - тайный сатанист, а реформаторов - папы Александр И и Григорий VII. Видимо, и папы и император не интересовались сущностью проблемы, а просто искали сторонников. За соперничество вождей заплатили жители Милана, который сгорел во время уличного боя в 1075 г. В XII в. манихеи, названные в Италии патаренами, распространились по всем городам вплоть до Рима, причем наименее склонными к ереси оказались крестьяне, а наиболее активными еретиками - дворяне и священники, т. е. самая пассионарная часть населения.

В Лангедоке, находившемся под призрачным покровительством королей Германии, центром манихейства стал город Альби, из-за чего французских манихеев стали называть альбигойцами, наряду с их греческим наименованием - катары, что значит "чистые". Их община делилась на "совершенных", "верных" и мирян. "Совершенные" жили в безбрачии и посте, обучая "верных" и напутствуя умирающих, которые на одре смерти принимали посвящение в "совершенные", чтобы спастись от уз материального мира. Миряне, сочувствующие катарам, переводили на народные языки книги Ветхого Завета как героические сказания, чем понемногу изменяли идеалы рыцарства, а тем самым и стереотип поведения своих читателей. Остальное довершила антипатия провансальцев к французам как к чуждому и агрессивному этносу. К 1176 г. большая часть дворянства и духовенства Лангедока стали катарами, а меньшая часть и крестьяне предпочитали молчать и не протестовать.

Религиозные воззрения и разногласия сами по себе не повод для раздоров и истребительных войн, но часто являются индикатором глубоких причин, порождающих грандиозные исторические явления. Распространенное мнение, что пламенная религиозность средневековья породила католический фанатизм, от которого запылали костры первой инквизиции, - вполне ошибочно. К концу XI в. духовное и светское общество Европы находилось в полном нравственном упадке. Многие священники были безграмотны, прелаты получали назначения благодаря родственным связям, богословская мысль была задавлена буквальными толкованиями Библии, соответствовавшими уровню невежественных теологов, а духовная жизнь была скована уставами клюнийских монахов, настойчиво подменявших вольномыслие добронравием. В ту эпоху все энергичные натуры делались или мистиками или развратниками [подробно см.: 47, с. 170-173]. А энергичных и пассионарных людей в то время было много больше, чем требовалось для повседневной жизни. Поэтому-то их и старались сплавить в Палестину, освобождать Гроб Господень от мусульман, с надеждой, что они не вернутся.

Но ехали на Восток не все. Многие искали разгадок бытия, не покидая родных городов, потому что восточная мудрость сама текла на Запад. Она несла ответ на самый больной вопрос теологии: Бог, создавший мир, благ; откуда же появились зло и сатана?

Принятая в католичестве легенда о восстании обуянного гордыней ангела не удовлетворяла пытливые умы. Бог всеведущ и всемогущ! Значит, он должен был предусмотреть это восстание и подавить его. А раз он этого не сделал, то он повинен во всех последствиях и, следовательно, является источником зла.

Для подавляющего большинства людей, входивших в христианские этносы средневековья, сложные теологические проблемы были непонятны и ненужны. Однако потребность в органичном, непротиворечивом мировоззрении была почти у всех христиан, даже у тех, кто практически не верил в догматы религии и, уж во всяком случае, не думал о них.

Характер и система мировоззрения имели практический смысл - отделение добра от зла и объяснение того, что есть зло. Для средневекового обывателя эта проблема решалась просто - противопоставлением Бога дьяволу, т. е. путем элементарного дуализма. Но против этого выступили ученые теологи, монисты, утверждавшие, что Бог вездесущ. Но коль скоро так, то Бог присутствует в дьяволе и, значит, несет моральную ответственность за все проделки сатаны.

На это мыслящие люди возражали, что если Бог - источник зла и греха, пусть даже через посредство черта, то нет смысла почитать его. И они приводили тексты из Нового Завета, где Христос отказался вступить в компромисс с искушавшим его дьяволом.

На это сторонники монизма возражали теорией, согласно которой сатана был создан чистым ангелом, но возмутился и стал творить зло по самоволию и гордости. Но эта концепция несовместима с принципом всеведения Бога, который должен был предусмотреть нюансы поведения своего творения, и всемогущества, ибо, имея возможность прекратить безобразия сатаны, он этого не делает. Поэтому теологи выдвинули новую концепцию: дьявол нужен и выполняет положенную ему задачу, а это, по сути дела, означало компромисс Бога и сатаны, что для людей, безразличных к вере, было удобно, а для искренне верующих - неприемлемо. Тогда возникли поиски нового решения, а значит, и ереси.

В 847 г. ученый монах Готшальк, развивая концепцию Блаженного Августина, выступил с учением о предопределении одних людей к спасению в раю, а других - к осуждению в аду, вне зависимости от их поступков, а по предвидению Божию в силу его всеведения. Это мнение было вполне логично, но абсурдно, ибо тогда отпадала необходимость что-либо делать ради своего спасения и, наоборот, можно было творить любые преступления, ссылаясь на то, что и они предвидены Богом при сотворении мира. Проповедь Готшалька вызвала резкое возмущение. В 849 г. по поводу ее возникла полемика, в которой принял участие Иоанн Скот Эригена, заявивший, что зла в мире вообще нет, что зло - это отсутствие бытия, следовательно, проблема Добра и Зла вообще устранялась из теологии, а тем самым упразднялась не только теоретическая, но и практическая мораль.

Мнение Эригены было осуждено на поместном соборе в Валенсе в 855 г. [2, с. 62-65]. Собор высказался в пользу учения Готшалька и с презрением отверг "шотландскую кашу", т. е. учение Эригены, которое квалифицировали как тезисы дьявола, а не истинной веры [там же]. Но ведь в обоих вариантах зло, как метафизическое (сатана), так и практическое (преступления), реабилитировалось. Готшальк считал источником зла божественное предвидение, а Эригена предлагал принимать очевидное зло за добро, так как "Бог зла не творит".

Итак, теоретически проблема Добра и Зла зашла в тупик, а практически Римская церковь вернулась к учению Пелагия о спасении путем свершения добрых дел. Такое решение было отнюдь не сознательным отходом от взглядов Блаженного Августина, а скорее, инстинктивным, воспринимаемым интуитивно и дававшим практические результаты естественную мораль. Но если пелагианство удовлетворяло запросам массы, то не снимало вопроса о природе и происхождении зла и сатаны, упомянутого в Новом Завете неоднократно. Неопределенность тревожила пытливые умы молодых людей всех наций и сословий.

Не то чтобы они искали в философии и теологии способ обогащения или социального переустройства; нет, им требовалось непротиворечивое мировоззрение, которое объединило бы их жизненный опыт с традицией и уровнем знаний того времени.

В самом деле, годилось ли для людей IX в., одаренных пылким воображением при привычке к конкретному мировосприятию, описание Бога, как "непостижимости", которая не знает, что она есть. По отношению к предметам мира - Бог обозначается как небытие, - или как монада, не имеющая в себе ни различия, ни противоположения; в отношении к бытию идеальному - как причина всех вещей, обретающих форму; по отношению к своей непостижимости - как "божественный мрак".

А как могли монахи обители Мальмсбери, где Эригена был настоятелем, молиться "мраку", который их и услышать-то не может? Они не могли не усмотреть в учении своего игумена кощунство и в 890 г, по вполне недостоверной, но весьма показательной версии, убили его собственной чернильницей. Но и после этого больные вопросы не были сняты Разочаровавшись в возможностях схоластики, которая в X в. переживала очередной упадок, средневековые богоискатели искали решения проблемы вне школ и получали ответы от приходивших с Востока (с Балканского полуострова) манихеев, или, как их называли, катаров (чистые) [53]. Зло вечно. Это материя, оживленная духом, но обволокшая его собой. Зло мира - это мучение духа в тенетах материи; следовательно, все материальное - источник зла А раз так, то зло - это любые вещи, в том числе храмы и иконы, кресты и тела людей. И все это подлежит уничтожению. Самым простым выходом для манихеев было бы самоубийство, но они ввели в свою доктрину учение о переселении душ. Это значит, что смерть ввергает самоубийцу в новое рождение, со всеми вытекающими отсюда неприятностями. Поэтому ради спасения души предлагалось другое изнурение плоти либо аскезой, либо неистовым развратом, после чего ослабевшая материя должна выпустить душу из своих когтей. Только эта цель признавалась манихеями достойной, а что касается земных дел, то мораль, естественно, упразднялась. Ведь если материя - зло, то любое истребление ее - благо, будь то убийство, ложь, предательство... все не имеет никакого значения. По отношению к предметам материального мира было все позволено.

В учении о предопределении, т. е. об ответственности за свои грехи, наиболее актуальном для того времени, катары совмещали августинизм Готшалька и космологию Эригены. Они отрицали свободу воли у человека и делили людей на сотворенных добрым и злым богами. Первые могут сделать зло лишь против воли, и, следовательно, грех не вменяется им в вину, а может только отсрочить их "возвращение домой". При этом они постулировали пресуществование душ и метампсихозис. Этим "возвращением" они смыкаются с космологией Эригены с той лишь разницей, что последний отрицал злое начало; зато он называл Бога - "божественный мрак", так что неясно, кому он поклонялся: Богу или сатане? С точки зрения его учеников - монахов логичнее было второе решение, так как "божественный мрак" (несотворенное и творящее) принимал в себя обратно не свою эманацию, т. е. идеи (сотворенное и творящее), и невидимые вещи, наполняющие мир (сотворенное и не творящее), а неупокоенные души мертвецов (не сотворенное и не творящее), т. е. попросту "нежить", вампиров, которых люди боятся и которые имеют псевдосуществование при злой (для людей) активности. Переводя эту дилемму на язык современных понятий, можно сказать, что в возникшей системе представлений роль дьявола играл вакуум, который, как известно, при столкновении с материей весьма активен, хотя без нее лишен существования. Но поскольку живое воображение людей того времени требовало персонификации и доброго и злого начала, то катары объединили злого бога с богом Ветхого Завета - Яхве, переменчивым, жестоким и лживым, создавшим материальный мир для издевательства над людьми.

Но тут средневековый христианин сразу задавал вопрос: а как же Христос, который был и человеком? На это были приготовлены два ответа: явный для новообращенных и тайный для посвященных. Явно объяснялось, что "Христос имел небесное, эфирное тело, когда вселился в Марию. Он вышел из нее столь же чуждым материи, каким был прежде. Он не имел надобности ни в чем земном, и если он видимо ел и пил, то делал это для людей, чтобы не заподозрить себя перед сатаной, который искал, случая погубить "Избавителя". Однако для "верных" (так назывались члены общины) предлагалось другое объяснение: "Христос - творение демона: он пришел в мир, чтобы обмануть людей и помешать их спасению. Настоящий же не приходил, а жил в особом мире, в небесном Иерусалиме" [47, с. 194-195].

Довольно деталей. Нет, и не может быть сомнений в том, что манихейство в Провансе и Ломбардии не ересь, а просто антихристианство и что оно дальше от христианства, нежели ислам и даже теистический буддизм. Однако если перейти от теологии к истории культуры, то вывод будет иным. Бог и дьявол в манихейской концепции сохранились, но поменялись местами. Именно поэтому новое исповедание имело в XII в. такой грандиозный успех. Экзотической была сама концепция, а детали ее привычны, и замена плюса на минус для восприятия богоискателей оказалась легка. Следовательно, в смене знака мог найти выражение любой протест, любое неприятие действительности, в самом деле весьма непривлекательной. Кроме того, манихейское учение распадалось на множество направлений, мироощущений, мировоззрений и степеней концентрации, чему способствовали в разной мере пассионарность новообращенных, позволявшая им не бояться костра, и оправдание лжи, с помощью которой они не только иногда спасали себя, но наносили своим противникам неотразимые губительные удары.

Ради успеха пропаганды своего учения катары часто меняли одежду, проникая в города и села, то как пилигримы, то как купцы, но чаще всего как ремесленники-ткачи, потому что ткачу было легко попасть на работу и завязать нужные связи, самому оставаясь незамеченным. Отсюда видно, что здесь не классовое антифеодальное движение масс, а маскировка членов организации, объединенной властью манихейского "папы", жившего, как говорили, в Болгарии.

Но почему же манихейские ученые не смогли вытеснить христианства, особенно когда папы воевали с императорами, а схоласты тратили силы на бесплодные споры друг с другом? Пожалуй, потому, что манихейству противостояло неосознанное мировоззрение, которое мы попробуем сформулировать здесь. Бог сотворил Землю, но дьявол - князь мира сего; на Земле дьявол сильнее Бога, но именно поэтому благородный рыцарь и монах-подвижник должны встать на защиту слабого и бороться с сильным врагом до последней капли крови. Ведь не в силе Бог, а в правде, и творение его - Земля прекрасна, а Зло приходит извне, от врат Ада, и самое простое и достойное - загнать его обратно.

Эта концепция была непротиворечива, проста для восприятия и соответствовала если не нравам того времени, то его идеалам. А поскольку идеал - это далекий прогноз, воспринимаемый интуитивно, то он и оправдался, хотя трагедия, сопутствовавшая его осуществлению, постигла Европу и Азию лишь в XIII в., т. е. за хронологическими рамками нашего сюжета. Поэтому обратимся пока к Византии, которая пострадала от аналогичных учений не менее Франции.

ЗИГЗАГ ИСТОРИИ (2 часть)
Л. Н. Гумилев

продолжение

Губительный фантом
Поставим вопрос так: что общего между исмаилитством, карматством, маркионитским павликианством, манихейским богумильством, альбигойством и некоторыми вывихами тамплиеров? По генезису верований, догматике, эсхатологии к экзотике - ничего. Но есть одна черта, роднящая эти системы - жизнеотрицание, выражающееся в том, что истина и ложь не противопоставляются, а приравниваются друг к другу. Из этого вырастает программа человекоубийства, ибо раз не существует реальной жизни, которая рассматривается либо как иллюзия (тантризм), либо как мираж в зеркальном отражении (исмаилизм), либо как творение сатаны (манихейство), то некого жалеть - ведь объекта жалости нет, и незачем жалеть - Бога не признают, значит, не перед кем держать ответа - и нельзя жалеть, потому что это значит продлевать мнимые, но болезненные страдания существа, которое на самом деле призрачно. А если так, то при отсутствии объекта ложь равна истине, и можно в своих целях использовать ту и другую.

Надо отдать должное средневековым людям: они были последовательны и потому их речи звучали очень убедительно. Действительность подчас была столь ужасна, что люди готовы были броситься в любую иллюзию, особенно в такую логичную, строгую и изящную. Ведь войдя в мир фантасмагорий и заклинаний, они становились хозяевами этого мира или, что точнее, были в этом искренне убеждены. А то, что им ради этого ощущения свободы и власти над окружающими надо было плюнуть на крест, как тамплиерам, или разбить на части метеорит Каабы, как карматам, их это совершенно не смущало. Правда, встав на этот путь, они отнюдь не обретали личной свободы. Наоборот, они теряли даже ту, которую они имели в весьма ограниченных пределах, находясь в той или иной позитивной системе. Там закон и обычаи гарантировали им некоторые права, соразмерные с несомыми обязанностями. А здесь у них никаких прав не было. Строгая дисциплина подчиняла их невидимому вождю, старцу, учителю. Но зато он давал им возможность приносить максимальный вред ближним. А это было так приятно, так радостно, что можно было и жизнью пожертвовать.

И ведь не только бедствия и обиды приводили неофитов в негативные системы. В средние века люди часто жили плохо, но не везде и не всегда. Бурные периоды сменялись спокойными, но обывательская затхлость мирной сельской жизни действовала диалектическим путем и создавала последствия, противоположные предпосылкам. Когда пассионарного юношу кормили досыта, но запрещали ему что-либо делать, он искал применения своим затаенным силам и находил их в проповеди отрицания, не обращая внимания на то, что поставленная перед ним цель - фантазия. Сказка и миф рождались повседневно. Против них были бессильны строгие выводы науки и практические прогнозы действительности: в I тысячелетии они увлекали людей всех стран, кроме Руси и Сибири, где антисистемы не сложились.

В отличие от борьбы за политическое преобладание внутри одной большой системы, и даже столкновений между разными системными целостями, здесь имела место истребительная война. Французские манихеи были слишком похожи на французских католиков для того, чтобы они могли ужиться в одном ареале, ибо развивались те и другие в противоположных направлениях. Сталкиваясь, они вызывали аннигиляцию той самой материи, которую они считали не Божиим творением, а мировым злом. И так они вели себя везде: в Византии, Иране, Центральной Азии и даже в веротерпимом Китае. Поэтому гонения на них были повсеместны, а их сопротивление, часто весьма активное, придало раннему средневековью ту окраску, которая просвечивается через видимую историю столкновений государств и становления этносов. Наличие двух несовместимых психологических структур в то время было явлением глобальным. Оттого так мало памятников искусства осталось от этой эпохи.

То, что манихеи к концу XIV в. исчезли с лица Земли, не удивительно, ибо они, собственно говоря, к этому и стремились. Ненавидя материальный мир и его радости, они должны были ненавидеть и саму жизнь; следовательно, утверждать они должны были даже не смерть, ибо смерть - только момент смены состояний, а анти-жизнь и анти-мир. Туда они и перебрались, очистив Землю для эпохи Возрождения. Неудача их была только в том, что они не смогли забрать с собою всех людей, проведя их через мученичество, далеко не всегда добровольное. Правда, они старались, и не их вина, что жизнеутверждающее начало человеческой психики устояло против их натиска, благодаря чему история народов не прекратила своего течения.

Отсюда видно, что манихейские общины могли существовать лишь при наличии позитивной творческой культуры и за счет создаваемых ею ценностей. Эта антисистема как бы паразитировала в телах тех этносов, куда она проникала, разрушала их и гибла вместе с ними.

В Хазарии антисистема продержалась 150 лет, но гибель ее едва ли была случайной. Никто не живет одиноко, а развития природных этносов, связанных с ландшафтами своей страны, никакая антисистема не остановит. То, перед чем любая антисистема пасует, - это жизнь с выделением свободной энергии, способной производить работу.

Иранская ветвь иудеев принесла хазарам принципы маздакизма, согласно которым злом была объявлена вся неразумная, т. е. стихийная природа, включая эмоции самого человека. Добром был объявлен разум, хотя именно разуму свойственны заблуждения. Византийская ветвь привнесла навыки экстерриториальности, т. е. отсутствия прямых контактов с природными ландшафтами. И обе они проявили нетерпимость к своему этническому окружению, с которым считались лишь постольку, поскольку это было практически необходимо. И тогда против них поднялись и люди, и природа.

Судьбу господствовавшего класса Хазарии, совпадавшего с господствовавшим этносом, разделили аборигены страны, за исключением тех, которые успели выселиться на Дон или укрыться на "гребне" - горном хребте Дагестана, за Тереком. Волжские хазары оказались в наихудшем положении, так как кормивший их ландшафт опустился под волны Каспийского моря. Если в III в. уровень Каспия стоял на абсолютной отметке минус 36 м, то в конце XIII в. он достиг абсолютной отметки минус 19 м, т. е. поднялся на 17 м. Для крутых берегов Кавказа и Ирана это большого значения не имело, но для пологого северного берега, где помещалась Хазария, эта трансгрессия стала катастрофой. "Нидерланды" превратились в "Атлантиду". Цветущие сады, пастбища, деревни - все было залито водой, из которой торчали только сухие вершины бэровских бугров, где ранее находились хазарские кладбища.

Хазарам пришлось покинуть затопленную страну, а без привычного, родного ландшафта этнос рассыпается розно. Так и рассыпались хазары в великом городе Сарае, столице всей Западной Евразии. Но зато они там избавились от темного света антисистемы.

Однако не только этническую целостность потеряли хазары. Темный свет унес у них в межгалактические бездны то, что кажется неотъемлемым - память, или, говоря строго научно, этническую традицию. Потомки хазар забыли о том, что они были хазарами, а потомки хазарских евреев забыли о той стране, где жили и действовали их предки. Последнее понятно: для иудеев низовья Волги были не родиной, а стадионом для пробы сил; поэтому вспоминать о трагической неудаче для них не имело практического смысла. Вот по этим-то причинам Хазария стала страной без исторических источников: письменных, вещественных и этнографических, т. е. зафиксированных в обрядах и верованиях. А поскольку до XX в. любая история основывалась на сборе и критике источников, то история Хазарии и не могла быть написана.

Наше время ознаменовалось могучим сдвигом в области научной методики: появился системный подход, при котором внимание исследователя перенесено с элементов исследования на связи между ними. Эта методика позволила привлечь данные, казалось бы, далекие от темы изучения и тем самым заполнить пробелы истории Восточной Европы. Благодаря системному методу появилась возможность избавиться от мифотворчества - болезни науки, возникающей при недостаточности сведений о сюжете, когда не изученные разделы темы заполняются измышлениями историка. Хазарскую историю эта болезнь не раз постигала и продолжает постигать.

Недавно вышла книга, в которой хазары названы "тринадцатым коленом (племенем) Израиля" [68]. Историю столь удивительного феномена автор преподносит так, что комментарии уместны по ходу изложения содержания книги. Дадим их в сносках.

Автор упоминаемой книги полагает, что примерно с VII по XII в. от Черного моря до Урала и от Кавказа до сближения Дона с Волгой распространилась полукочевая империя, в которой обитали хазары - народ тюркского происхождения [64].

К сведению автора: древние евреи, будучи монолитным этносом, представляли собой антропологическое разнообразие. Выходцы из Ура Халдейского имели шумерийский тип: низкорослые, коренастые с рыжеватыми волосами и тонкими губами. Негроидную примесь дало пребывание в Египте. Семиты - высокие, стройные, с прямым носом и узким лицом - это примесь древних арабов - халдеев. Большинство же евреев - арменоидный тип, преобладавший в Ханаане, Сирии и Малой Азии, именно тот, который ныне считают еврейским. Это расовое разнообразие указывает лишь на сложность процесса еврейского этногенеза, но не имеет отношения к этнической диагностике, ибо этнос и раса - понятия разных систем отсчета [см. 29]. Занимая жизненно важный стратегический проход между Черным и Каспийским морями, они играли важную роль в кровавых событиях Восточно-Римской империи [65]. Они были буфером между грабителями-степняками и Византией [66]. Они отбили арабов и тем предотвратили завоевание исламом Восточной Европы. Они пытались сдержать вторжение викингов в Южную Русь и к византийским границам [67].

Где-то около 740 г. [68] царский двор и правящий военный класс обратились в иудаизм [69]. О мотивах этого необычного события ничего не известно [70]. Вероятно, это давало преимущество для маневрирования между соперничавшим христианским и мусульманским "мирами" [71] (т. е. культурно-политическими целостностями или суперэтносами).

К X в. появился новый враг: викинги, скоро ставшие известными как русы [72]. Хазарский бастион Саркел был разрушен в 965 г., но центральная Хазария осталась нетронутой [73], однако государство хазар пришло в упадок [74].

Насчитав 12 принципиальных и недиспутабельных ошибок, скорее сознательных заблуждений, можно прекратить дальнейшее изложение содержания книги. Да ведь не тайны историографии темных и давних времен интересовали автора. Главное - это связь истории хазар с последующей судьбой иудаизма.

ЛИТЕРАТУРА

1. Алексеев В. П. В поисках предков. М., 1972.

2. Арсеньев И. От Карла Великого до Реформации. М., 1909. 3. Артамонов М. И. История хазар. Л., 1962.

4. Беляев Е. А. Мусульманское сектанство. М., 1957.

5. Берлин Н. Исторические судьбы еврейского народа на территории Русского государства. Пр., 1919.

6. БертельсА Е. Насир-аль-Хосров и исмаилизм. М., 1959.

7. Биджиев X. X., Гадло А. В. Раскопки Хумаринского городища. - В кн.: Археология Северного Кавказа. VI Круп-новские чтения в Краснодаре: Тезисы докладов. М., 1976.

8. Брайчевский М. Ю. Похождения Pyci. Киiв, 1968.

9. Вебер Г. Всеобщая история. 2-е изд., в 15 т. М., 1893-1896.

10. Вернадский Г. В. Начертание русской истории. Прага, 1927.

11. Гаркави А.Я. Сказания еврейских писателей о хазарах и хазарском царстве. СПб., 1874.

12. Греков Б. Д. Киевская Русь. М., 1949.

13. Григорьев В. В. О двойственности верховной власти у хазаров. - В кн.: Россия и Азия, СПб., 1876.

14. Гумилев Л. Н. Некоторые вопросы истории хуннов. - "Вестник древней истории", 1960, N 3.

15. Гумилев Л. Н. Хазария и Каспий (Ландшафт и этнос. I). - "Вестник ЛГУ", 1964, N 6, вып. 1, с. 83-95.

16. Гумилев Л. Н. Хазария и Терек (Ландшафт и этнос. И). - "Вестник ЛГУ", 1964, N 24, вып. 4, с. 78-88.

17. Гумилев Л. Н. Соседи хазар. - "Страны и народы Востока", 1965, вып. IV.

18. Гумилев Л. Н. Хазарские погребения в дельте Волги. - "Сообщения Гос. Эрмитажа", 1965, вып. XXVI.

19. Гумилев Л. Н. Памятники хазарской культуры в дельте Волги. - "Сообщения Гос. Эрмитажа", 1965, вып. XXVI.

20. Гумилев Л. Н. Истоки ритма кочевой культуры Средней Азии. - "Народы Азии и Африки", 1966, N 4, с. 85-94.

21. Гумилев Л. Н. Гетерохронность увлажнения Евразии в древности. (Ландшафт и этнос: IV). - "Вестник ЛГУ", 1966, N 6, вып. 1, с. 62-71.

22. Гумилев Л. Н. Гетерохронность увлажнения Евразии в средние века. (Ландшафт и этнос: V). - "Вестник ЛГУ", 1966, N 6, вып. 3, с. 81-90.

23. Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М., "Наука", 1967.

24. Гумилев Л. Н. Кочевнические погребения в дельте Волги. - "Доклады ВГО. Отделение этнографии", 1968, вып. 6.

25. Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства. М., 1970.

26. Гумилев Л. Н. Об антропологии для неантропологов. - "Природа", 1973, N 1.

27. Гумилев Л. Н. Сказание о хазарской дани. - "Русская литература", 1974, N 3.

28. Гумилев Л. Н. Дакоты и хунны. - В кн.: Вопросы географии США. Л, 1976, с. 123-125.

29. Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., Гидрометеоиздат, 1990.

30. Древнетюркский словарь. Л., 1969.

31. Заходер Б. Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. М., 1962.

32. Зайцев А. К. Черниговское княжество. - В кн.: Древнерусские княжества X-XI вв. М., 1975.

33. Иордан. О происхождении и деяниях гетов. / Пер. с лат. и коммент. Е. Ч. Скржинской. М., 1960.

34. История Византии. В 3-х тт. М., 1967.

35. История Дагестана. Т. I M., 1967.

36. Каримуллин А Г. К вопросу о генетическом родстве отдельных языков индейцев Америки с тюркскими. - В кн.: Вопросы географии США Л., 1976.

37. Ковалевский А П. Книга Ахмеда Ибн Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 гг. Статьи, переводы и комментарии. Харьков, 1956.

38. Коковцов П. К. Еврейско-хазарская переписка в X в. Л., 1932.

39. Конрад Н. И. Старое востоковедение и его новые задачи. - В кн.: Запад и Восток. М., 1966.

40. Куликовский Ю. К критике известий Феофана о последнем годе правления Фоки. - В кн.: Византийский временник.Т. 21 (1-2). СПб., 1914, с. 1-14.

41. Куник А, Розен В. Известия Ал-Берки и других авторов о Руси и славянах. СПб., 1878, т. I.

41а) Лев Диакон. История в 10 книгах. Кн. IV, гл. 10. СПб., 1820.

42. Лихачев Д. С. Повесть временных лет. М.-Л., 1950, т. I и II.

43. Лъоренсте Х.А Критическая история испанской инквизиции. Т. II, М., 1936.

44. Минорский В. Ф. История Ширвана и Дербенда. М., 1963.

45. Мюллер А. История Ислама. СПб., 1895, т. I и II.

46. Низам ал-Мульк. Сиасет-намэ. М.-Л., 1949.

47. Осокин П. Первая инквизиция и завоевание Лангедока франками. Казань, 1872.

48. Петрушевский И. П. Ислам в Иране в VII-XV веках. Л., 1966.

49. Пигулевская Н. В. Византия и Иран на рубеже VI и VII веков. М.-Л., 1946.

50. Плетнева С.А. Хазары. М., 1976.

51. Редер Д.Г. История древнего мира. М., 1970.

52. Руденко С. Н. Культура хунну и Ноиннулинские курганы.М.-Л, 1962.

53. Соловьев В. С. Три разговора. СПб., 1901.

54. Салодухо Ю.А Движение Моздака и восстание еврейского населения Ирака в первой половине VI в. н. э. - "Вестник древней истории", 1940, N 3-4, с. 131-145.

55. Толстое С. П. По следам древнехорезмийской цивилизации. Л, 1943.

56. Тьерри О. Избранные сочинения. М, 1937.

57. Тюменев А И. Евреи в древности и средние века. Пр., 1922.

58. Усама-ибн-Мункыз. Книга назиданий. М, 1958.

59. ХволъсонД.А Известия о хазарах, буртасах, болгарах, мадьярах, славянах и русах Абу-Али Ахмеда бен Омар Ибн-Даста (Ибн-Руста). СПб., 1869.

60. Хенниг Р. Неведомые земли. М, 1961.

61. Чебоксаров Н. Я, Чебоксарова И. А Народы, расы, культуры. М, 1971.

62. Шахматов А А Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908.

63. Шахматов А А "Повесть временных лет" и ее источники. - Труды отдела древнерусской литературы. Т. IV. Л, 1940.

64. Ширинский С. С. Объективные закономерности и субъективный фактор становления Древнерусского государства. - В кн.: Ленинские идеи в изучении первобытного общества, рабовладения и феодализма. М., 1970.

65. Dollinger. Geschichte der gnostischen-manicha # ischen Lechten im fruher Mittelalter. Leipzig, 1980.

66. GroussetR. L'Empire des Steppes. Paris, 1960.

67. Jeschurun. Vol. XI, N 9110. Berlin, 1924.

68. Koestler Arthur. The Thirteenth Tribe - The Khazar Empire and its Heritage. London, 1976.

69. Szyszman S. Le roi Bulan et la probleme de la conversion des Khazars. - "Ephemerides Teological Loganienses", T. 33, Bruges, 1957.

70. Szyszman S. Ou la conversion du Roi Khazar Bulan a-t-elle eu Lieu? Hommage a Andre Dupon - Sommer. Paris, 1971.

Примечания

[31] Сын болгарского эльтебера был заложником у хазар, а "дочерей хазарский царь требовал себе в гарем" [37, с. 141].

[32] Гурган - от персидского слова "гург" - волк; это древняя Гиркания, по-арабски - Джурджан.

[33] Они названы "аджам", т. е. "не-мусульмане" [см.: 44, с. 199].

[34] Соловьев СМ. История России с древнейших времен.

[35] Василий Македонянин был армянин, переселившийся в Македонию. Эпоха Македонской династии была временем преобладания армян при дворе и в управлении

[36] Русь в узком смысле включала три города Киев, Чернигов и Переяславль.

[37] Об этой войне подробно рассказывает Кембриджский аноним, еврейский автор XII в Несмотря на аморфность повествования, достоверность событий подтверждается историческим анализом [см.. 27, с. 168]

[38] Лихачев Д. С. оспаривает это мнение, опираясь на заключение в 945 г. договора, выгодного для Руси. Однако, по его же уточнению, Игорь был убит осенью 944 г. [см.: 42, т. II. с. 288, 295], следовательно, договор был заключен уже с правительством Ольги, после крутого поворота в политической ориентации.

[39] Разбор гипотез о походах русов на Каспий см.: Артамонов М. И. История хазар, с. 374-380. Критику предложенных гипотез см.: Гумилев Л. Н. Сказание о хазарской дани.

[40] В поздних летописях это слово персонифицируется в имя собственное - "старейшина Гостомысл" [см.. 42, т. II, с. 214], значение термина - симпатизирующий иноземцам.

[41] Оскорбишася новогородци, глаголюще, яко быти нам рабом и многа зла всячсска пострадати от Рюрика и ради его Того же лета уби Рюрик Вадима Храброго и иных многих изби новогородцев съвстников его". Однако оно заслуживает доверия. "Западнику" Нестору было бы незачем сочинять "норманнскую теорию" происхождения Руси и замалчивать древний, свободный, славный период истории Русского каганата, если бы не необходимость переубедить тех, кто скептически относился к рассказам о подвигах варяжских конунгов А таких людей в Древней Руси было, видимо, немало.

[42] По сухому сообщению Нестора, "древляне убита Игоря и дружину его" Лев Диакон сообщает, что Игорь, захваченный в плен, "был привязан к двум деревам и разорван на две части" [41 а), с. 66] Год гибели Игоря спутан летописцем вместо 945 г., надо 944 г. [см 42, т. II, с 295).

[43] Нестор погрешил против истины. В 946 г князь Мал сватается к Ольге, которой 54 года. Нелепость, но это не описание династического брака, а вставная дидактическая новелла В 955 г. на приеме у Константина Багрянородного она была, согласно Нестору, столь "красива лицом", что базилевс влюбился... в старуху 62 лет? Одно из двух, неверен или возраст Ольги, или все остальное. [см: 27]

[44] См тексты Киевского свода 1039 г и Новгородского свода 1050 г, восстановленные А А. Шахматовым [62, с 543, 613].

[45] Вымышленные генеалогии - слишком частое явление, чтобы придавать им большое значение Например, подлинная фамилия русского царя Павла I - Готорп.

[46] Это видно из того, что радимичей заново покорил воевода Владимира Волчий Хвост в 984 г.

[47] Хорасмии - близкие родственники парфян, следовательно, начальная дата их этногенеза - IV-III вв до н э, но ему еще предшествовал инкубационный период, длительность коего определить пока трудно Значит, к Х в н э хорасмии прошли все фазы этногенеза и находились в гомеостазе, что позволило им без сопротивления принять в свою среду пассионарных тюрок, стремившихся с ними ужиться А это сделало возможной полную ассимиляцию на мирной основе

[48] Н. И. Вавилов доказал, что рецессивные мутации постепенно оттесняются на окраины видовых и расовых ареалов (письмо к академику Вернадскому В И, цит по 61, с 47-148).

[49] С. П. Толстов вопреки Макдиси полагает, что завоевание Хазарии русами предшествовало вступлению в Хазарию хорезмийцев; он пытается сопоставить вторжение русов с походом Владимира на Булгар в 985 г. [см.: 55, с. 255]. Для такого мнения оснований нет.

[50] Это ответ на сомнения А. А. Шахматова [см.: 62, с. 118-119].

[51] С. П. Толстое [55, с. 256] полагает, что русы встретились с гузами около Верхнедонского волока (т. е. выше Итиля) и двинулись вверх по Волге. Однако течение на Волге настолько сильное, что подняться против течения можно было только при помощи бурлаков. В военных условиях это слишком опасно. Поэтому надо считать, что русы спускались по Оке и Волге самосплавом, при котором воины не устают и могут быть готовы к бою с противником.

[52] Там сказано: "И градъ их и Бълу Вежю взя". Значит, "градъ" - не Белая Вежа [см.: 3, с. 427. Примеч. 9].

[53] Западное манихейство соперничало с христианством с конца III в и подвергалось аналогичным гонениям при Диоклетиане. Христианские императоры продолжали эти преследования Феодосии определил за принадлежность к манихейству смертную казнь. Гонорий квалифицировал исповедание манихейства как государственное преступление. Вандальский король Гуннерих истребил манихеев в Северной Африке, спаслись лишь те, кто успел убежать в Италию. В VI в центром манихейства стала Равенна, ибо жители Ломбардии, ариане, вынужденные бороться против Рима, дали им приют. В X в манихейство распространилось в Лангедоке и сомкнулось с аналогичными учениями Болгарии. В 1022 г в Орлеане были сожжены десять катаров, среди которых были духовник короля Роберта I Этьен, схоластик Лизой и капеллан Гериберт. В отличие от многих патриархальных и плебейских антицерковных движений, катары были социально разнообразны, что способствовало успехам их учения.

[54] Взгляд Маркиона на Космос разъяснил его ученик Апеллес (ум. ок 180 г) Единое начало - нерожденный Бог - сотворило двух главных ангелов. Один, "знаменитый и славный", сотворил мир, другой, "огненный", враждебен Богу и миру Следовательно, мир, как творение доброго ангела, благостен, но подвержен ударам злого "огненного", отождествленного с Яхве Ветхого Завета [2, с 117] Различие древнего маркионизма с учениями, от него отпочковавшимися, очевидно.

[55] Зиндик от персидского слова "зенд" - смысл, что было эквивалентом греческого "гнозис" - знание Следовательно, зиндики - это гностики, но в арабскую эпоху это название приобрело новый оттенок - "колдуны" [45, с 136]

[56] "Основа их веры внешне состоит в исповеди шиитской догмы и любви к повелителю правоверных Али, внутренне же они - неверные" [Китаб ал-байан Цит по 46 Примеч. 339, с 336] К аналогичному заключению пришел И П Петрушевский, рассматривающий учения "галийя" и "исмаилиа" как самостоятельные религии, лишь внешне прикрытые шиитскими формами [48, с. 242].

[57] Цвет Фатимидов

[58] Цвет Аббасидов

[59] Мустансир, халиф Египта, Фатим (1036-1094).

[60] Плащи бедуинов - белые с красными полосами.

[61] Подразумевается происхождение Мустансира от Али и Фатьмы, дочери Мухаммеда На самом деле родоначальником Фатимидов был Убей-дулла - пасынок Абдуллы ибн Маймуна, еврей, обращенный в исмаилизм.

[62] Имеются в виду успехи войск Мустансира. См. 6, с. 263.

[63] Стихотворный перевод Л. Н Гумилева.

[64] Термин "тюрк" имеет три значения Для VI-VIII вв - это маленький этнос (тюркют), возглавивший огромное объединение в Великой степи (эль) и погибший в середине VIII в Эти тюрки были монголоиды. От них произошла хазарская ханская династия, но сами хазары были европеоиды дагестанского типа. Для IX-XII вв. тюрк - общее название воинственных северных народов, в том числе мадьяров, русов и славян. Это культурно-историческое значение термина не имеет касательства к происхождению Для современных востоковедов "тюрк" - лингвистическая группа На тюркских языках говорят этносы разного происхождения. Следовательно, дефиниция автора может относиться только к древним тюркам, что, как мы показали, неверно.

[65] Хазария с VII в. граничила на Кавказе с Арабским халифатом, а не с Византией.

[66] Авары, болгары и мадьяры воевали с Византией на Дунае, куда хазары никогда не достигали.

[67] Викинги двигались на Русь по Днепру, который был вне контроля Хазарии.

[68] Дата взята из апокрифа и ошибочна. Компетентный автор X в. - Масуди указывает, что это произошло в царствование Гаруна ар-Рашида, а точнее, в IX в. [см.: 3, с. 262-282].

[69] Иудаизм не прозелитическая религия. Если бы действительно военный класс Хазарии просто сменил религию, не понадобилось бы заменять своих воинов наемными мусульманами, дорогостоящими и не очень надежными.

[70] А. Кёстлер в числе использованной литературы помечает книгу М. И. Артамонова, но из текста видно, что он ее не читал. Однако он сам приводит свидетельство караимского автора XI в. Яфета ибн-Али, который называет хазар иудейской веры бастардами (мамцер), показывая тем самым, каким путем эта вера распространялась в Хазарии [см.: с. 80]. При наличии естественного хода метисации нет нужды искать мотивы политического характера. Бастарды возникают не по инструкциям правительства.

[71] Какие преимущества может дать исповедание религии одиозной для обоих соперников? И странно, что автор традицию и природное мировоззрение ставит в связь с требованиями политической конъюнктуры. Почему надо предполагать в хазарах такую беспринципность?

[72] Норманнская теория происхождения Руси устарела полвека тому назад.

[73] Центральная, а точнее - Волжская Хазария была оккупирована сначала Хорезмом, а потом - гузами.

[74] Да, если бы оно продолжало существовать, то сохранились бы договоры и сведения о его политике. А ведь ничего нет!

А.П.Новосельцев

Происхождение хазар глазами их современников

Происхождение хазар еще менее ясно, чем булгар. В отличие от последних этноним "хазары" не может быть удовлетворительно объяснен ни из какого известного языка. В научной литературе принята именно форма "хазары", наиболее четко фиксируемая арабскими [67], а также византийскими [68] источниками. В документах на древнееврейском языке, связанных с Хазарией, отражена по-видимому, та же форма [69]. Зато древнеармянские авторы обычно говорят о "хазирах" [70], а в русской летописи мы встречаем форму "козаре" [71] (мн. число). Поскольку древнегрузинское название идентично арабскому и византийскому [72], то армянскую форму нельзя признать общекавказской. В то же время, учитывая очень близкое знакомство с хазарами в Армении (и Кавказской Албании) и Древней Руси, можно предположить, что формы "хазир" и "козар" попали соответствено в Закавказье и на Русь через какие-то опосредующие звенья, т. е. через языки и наречия, в которых первоначальная форма "хазар" изменилась в "хазир" и "козар".

Для того, чтобы как-то разобраться в вопросах о происхождении хазар и появлении их в источниках, лучше всего посмотреть, что об этом говорят сами эти источники, точнее, те из них, которые современны Хазарскому государству и имели о нем достаточно обширную информацию, уходящую в прошлое от IX-Х вв., когда эти источники были написаны.

Целесообразно начать с хазарских преданий, отраженных в письмах царя Иосифа и иудейской традиции, восходящей к Хазарии.

Хасдай ибн Шафрут в письме хазарскому царю задал несколько вопросов, и среди них была просьба сообщить, из какого "шейвет" [73] он происходит, из известных ли "шейвет" и "мишпахаh" [74]. В ответе Иосифа этот вопрос сформулировал несколько иначе: "Ты спрашиваешь меня в своем письме: из какого умма [75], мишпаxah и шейвет мы (происходим)" [76]. И далее Иосиф пишет, что происходят они (хазары) от Яфета через сына последнего Тогарму [77], у которого было, согласно каким-то родословным книгам, 10 сыновей [78], седьмым из которых являлся Хазар. Имена этих 10 сыновей неидентичны в краткой и пространной редакциях письма Иосифа. В данном случае важно отметить совпадение, кроме этнонима хазар, десятого имени - Савар. Различие в написании девятого этнонима (Блгд и Блгр, т. е. Булгар) связано со сходством в еврейском алфавите букв "д" и "р", что привело к их разному начертанию переписчиками.

Исследователи уже давно отметили сходство этой родословной с данными византийских источников, в частности Феофилакта Симокатты [79]. В то же время другой известный вариант родословной хазар от библейского Тогармы (в "Книге Иосиппон") дает иные варианты братьев Хазара (Козара "Книги Иосиппон") [80]. В общем, перед нами типичный образец книжных родословных, находимых в раннесредневековой еврейской, христианской и мусульманской литературах [81]. Все они сходны в том, что восходят библейской родословной от "сынов Ноя", но весьма различны конкретике последующих линий потомков Ноя. По сути дела, это была попытка увязать реальные сведения о происхождении гого или иного народа с общей, восходящей к семитским преданиям легендарной родословной человечества. Одним словом, Иосиф отвечал на вопрос Хасдая ибн Шафрута в соответствии с традицией своего времени и идеологической среды.

Что касается конкретного содержания данной (официальной) хазарской родословной, то, несмотря на разночтения в вариантах, она дает представление о том, как представляли в Хазарии Х в. место хазар среди известных им народов. Ближайшими этносами для хазар были булгары и савиры. Кроме того, здесь же, по-видимому, фигурируют авары (в краткой редакции письма Иосифа), возможно, угры [82]. Наличие в варианте "Книги Иосиппон" пацинаков (т. е. печенегов), а также тюрок [83], кажется, лишнее свидетельство осознавания принадлежности хазар к тюркам, хотя особое "положение булгарского и хазарского языков в тюркской языковой семье вызывало иногда у современников известные в этом сомнения. Одним словом, хазарские родословные указывают, во-первых, на родство хазар с пестрыми этнополитическими объединениями осколков Гуннского союза VI-VII вв. и, во-вторых, на тюркскую этническую принадлежность самих хазар. При гаком общем выводе нет смысла в данном случае заниматься выяснением всех остальных этнонаименований этих родословных, тем более что они дошли до нас в очень искаженных поздней традицией и переписчиками формах.

В мусульманской (арабской и персидской) литературе материал о происхождении хазар и их этнической принадлежности можно разделить на две группы: во-первых, родословные народов и, во-вторых, конкретные данные о языке хазар и их происхождении. Первые присутствуют в основном в исторических трудах типа "Всемирных историй" или в сложных по содержанию компендиумах этноисторического содержания.

Родословные народов в мусульманской литературе носят в принципе тот же характер, что и в хазарских памятниках, т. е. в них семитские (и иранские) легенды о происхождении человечества сочетаются со стремлением сгруппировать современные народы по отдельным, близкородственным в понимании мусульманских авторов категориям. Вряд ли есть смысл подробно разбирать все варианты таких родословных в богатейшей мусульманской литературе IX-XIII вв., целесообразнее остановиться на нескольких, наиболее типичных или оригинальных.

В "Истории пророков и царей" ат-Табари хазары и тюрки представлены как потомки Яфета вместе со славянами, дунайскими болгарами (бурджан) и другими северными народами [84]. Но поскольку у ат-Табари наряду с родословной библейского происхождения есть и эпическая иранская, то по последней тюрки возводятся вместе с китайцами (ас-син) к Афридуну, который сопоставляется с библейским Ноем (Нухом) [85]; Как видим, эта родословная, по сути дела, ничего для выяснения этнической принадлежности хазар не дает. Правда, хазары оказываются ближайшими родственниками тюрок и выглядят как отдельный от последних этнос. На этом разделении тюрок и хазар я остановлюсь ниже. В то же время сближение тюрок с китайцами показывает, что мусульманские авторы IX-Х вв. плохо представляли этническую принадлежность последних, хотя арабы столкнулись с китайцами в Средней Азии еще в середине VIII в. [86]

Родословные, подобные этой, можно найти и у других мусульманских писателей IX-Х вв., но, как видим, они мало что дают для уяснения интересующей нас проблемы.

Более комментированная родословная хазар есть у анонимного персидского историка XII в., автора компиляции "Моджмал ат-таварих" ("Полное собрание историй"). Здесь хазары вместе с турками, русами, булгарами, буртасами, славянами, китайцами и другими северными и восточными народами возводятся к Яфету [87]. Но автор этим не ограничивается и, ссылаясь на какие-то "Книги путей и стран", дает краткое описание страны хазар и их столицы г. Хазаран на р. Атиль. А затем излагается красочная легенда о взаимоотношениях братьев: Хазара, Руса и Славянина [88]. Она также основана на данных, взятых у арабских географов IX-Х вв. о хазарах, славянах и русах, но персонифицированных в образах легендарных родоначальников этих народов. Поскольку в качестве других братьев Хазара названы Турок, ас-Чин (китаец) и др. [89], ясно, что и для автора "Моджмал ат-таварих" точная этническая их принадлежность не была ясна и все они выступали как родственные северные народы.

Но наряду с такими общими родословными в мусульманской литературе немало и более точных определений хазар и их происхождения. На них следует остановиться подробнее.

У ранних арабских географов точных данных на сей счет не содержится. Но из текста Ибн ал-факиха явствует, что он разделяет хазар и тюрок [90]. То же находим у Ибн Русте [91], который, однако, отмечает, что религия хазар сходна с верой тюрок [92]. К сожалению, в единственной рукописи географического труда ал-Йакуби раздел о северных народах не сохранился, а ведь этот автор, во-первых, хорошо знал Кавказ [93], а во-вторых, очень подробно описывал этнографию разных стран [94].

Самый ранний из известных нам конкретно по трудам представителей "классической арабской географии", ал-Истахри, пишет, что язык хазар отличается от языков тюрок и персов и вообще не похож ни на один из известных языков [95]. Но любопытно, что Ибн Хаукаль, который положил в основу своего географического труда сочинение ал-Истахри, основательно его переработав и дополнив новым материалом, отвечает на этот вопрос иначе. И это не случайно, так как Ибн Хаукаль побывал на берегах Каспийского моря и черпал свою информацию о хазарах от беглецов из Хазарии, покинувших ее после разгрома русами в 968/969 гг. [96] Ибн Хаукаль отмечает, что язык хазар идентичен языку булгар, а язык буртасов иной, язык же русов не похож на языки хазар и буртасов [97]. Наконец, ал-Мукаддаси, последний из географов "классической школы", писал, что язык хазар весьма непонятный [98].

Но наиболее интересные сведения о происхождении хазар и их этнической принадлежности мы находим у ал-Мас'уди. Перечисляя народы тюркской семьи ("иджнас ал-турк"), ал-Мас'уди в их числе называет харлухов, гузов, кимаков, тогозгузов и хазар [99]. В то же время этот автор различает хазар и тюрок [100]. Касаясь этнонима хазар, ал-Мас'уди пишет, что по-тюркски их зовут сабир, по-персидски - хазаран, они род тюрок и по-арабски имя их произносится как ал-хазар [101].

Более поздние арабские авторы, как правило, причисляют хазар к туркам [102], а Ибн Халдун, например, даже отождествляет их с туркменами [103].

Сведения византийских источников о происхождении хазар и их этнической принадлежности относительно немногочисленны, но очень ценны. Это прежде всего известия Феофана и Никифора. Их рассказ о событиях 679/680 гг. [104] явно восходит к одному источнику, хотя и отличается в деталях. В нем повествуется о выходе хазар из страны Берзилия (Феофан), или Верилия (Никифор), о которой у Феофана добавлено, что она же Первая Сарматия. Терминология Феофана более точна, так как название Берзилии точнее соответствует известным нам из других источников басилам (армянские авторы) [105] и Берсилии (Михаил Сириец) [106]. Что касается Первой Сарматии, то это понятие, имеющееся v Птолемея, а от него взятое раннехристианскими авторами (например, "Армянской географией" [107]).

Басилии-барсилы - племя Гуннского союза. Вопрос же о расположении страны Берсилия-Берзилия сложен [108]. "Армянская география" помещает "азг баслац" в Сарматии, более конкретно - на р. Атиль [109]. Михаил Сириец называет Берсилию страной алан, т. е. помещает ее на Северном Кавказе. Современные археологи [110] и некоторые востоковеды [111] ищут эту страну на Северо-Восточном Кавказе, сопоставляя название Берсилии с Башлы в Северном Дагестане. Область Башлы, в свою очередь, связывается с ал-Баршалией Белазури [112], городом хазар Варачан (Мовсес Каланкатваци [113]) и р. Вршан, упомянутой у царя Иосифа [114].

Мне кажется, исходя из основных источников (Феофана, Михаила Сирийца, "Армянской географии"), пределы Берсилии следует расширить, отнеся к ней значительную территорию Восточного Предкавказья, часть Центрального Предкавказья и низовья Волги, хотя в узком смысле так могла (особенно в позднее время - VIII-IX вв.) именоваться и более ограниченная территория в пределах Северного (Приморского) Дагестана. В то же время связь названия р. Башлы-чай с названием Берсилии крайне сомнительна, так как название этой реки, очевидно, связано с современными тюркскими языками.

Одним словом, территория хазар в период их столкновения с булгарами была восточное последних, хотя точное ее расположение нам неизвестно.

Наиболее интересны данные Константина Багрянородного. Правда, писал он свой трактат "Об управлении государством" в пору, когда Хазария утратила международное влияние, и потому хазары занимают в этом сочинении второстепенное место. Да и интересовали императора в основном хазары в Крыму и на Тамани, поскольку они соседствовали с византийскими владениями. Тем не менее для выяснения происхождения хазар и их этнической принадлежности сведения Константина Багрянородного имеют первостепенное значение. Это прежде всего указание на то, что венгры, которых он называет турками [115], ранее назывались "сабартой аспалой" [116], т. е. "белые сабиры" [117], что доказывает связь венгерских племен с сабирами, савирами. В другом месте Константин Багрянородный, описывая так называемых кабаров, отмечает, что они из рода хазар, но говорят на языке турок [118], т. е. венгров. Ценно указание на то, что последние, потерпев поражение от печенегов, разделились на две части, из которых одна во главе с Леведием отступила на запад, в область Ателькюзу [119] ("Междуречье" по-древневенгерски), а другая ушла в Персию, где была известна и в дни Константина под древним именем "сабартой аспалой" [120]. Думаю, что эти известия в сочетании с данными арабских и армянских источников многое проясняют в проблеме происхождения хазар.

Сирийские источники для данной темы дают немногое. У Михаила Сирийца, кроме упомянутого известия о Берсилии, есть легенда о трех братьях, обитавших во внутренней Скифии. Один из них, Бургариос, переселился в Мезию, т. е. в пределы современной Болгарии, другой, Хазариг, родоначальник хазар, остался в Прикаспии [121]. В этой легенде важно указание на близкое родство булгар и хазар.

Из армянских свидетельств интересны два. Первое - это данные "Армянской географии", прежде всего ее пространной редакции. В разделе об Азиатской Сарматии перечислено много этнонимов Кавказа, а к северу от Кавказа указаны "азги" (народы) басилов, хазар и бшихов [122]. В краткой редакции упомянуты хазиры (т. е. хазары), буши и басилы [123].

Особенно любопытны сведения Мовсеса Каланкатваци. Во-первых, этот автор, отождествляя хонов и хазир [124], явно говорит об их связи. Во-вторых, описывая богов, которым поклонялись хоныхазиры, он называет среди них иранское божество Куара, а для другого почитаемого бога дает тюркское его название (Тангрихан) и иранское (Аспандиат) [125]. Поклонялись ему в прибрежной полосе современного Дагестана, где до прихода гуннов обитали иранцы-маскуты (массагеты). В V-VII вв. они были потеснены племенами Гуннского союза, хотя как самостоятельный этнос известны к югу от Дербента и позже [126]. Надо полагать, что более северные массагеты слились с тюрками и уграми в составе хазарского этноса, о чем и свидетельствуют упомянутые сведения Мовсеса Каланкатваци.

Древнерусский летописец также имел свое представление о происхождении хазар, когда отмечал, что болгары пришли от скифов ("рекше от козар" [127]). Правда, понимать эту фразу можно двояко: как указание на некогда совместное обитание болгар и хазар и как констатацию родства болгар и хазар.

 

Примечания

[67] См.: Ал-Мас'уди. Китаб ат-танбих. Лейден, 1894. С, 83 ("и называют их [хазар] по-персидски хазаран").

[68] Чичуров И. С. Указ. соч. С. 37.

[69] Соответствующее слово в древнееврейском тексте П. К. Коковцов читает как "хазар". Но в Кембриджском документе находим другую форму (Коковцов П. К. Еврейско-хазарская переписка в Х в. Л.. 1932. С. 34-35, др.-евр. текст), и ее Коковцов восстанавливает как "казар" (Там же. С. 113-121), что очень близко к "козар" ПВЛ.

[70] Мовсес Каланкатваци. Патмутюн алваниц ашхарh. Ереван, 1983. С. 1.18, 133, 171, 186, 187. 249 и др.; Левонд. Патмутюн. СПб., 1887. С. 16, 17 и др.

[71] ПСРЛ. М., 1962. Т. 1. С. 17, 24, 65; СПб., 1908. Т. 2. С. 12, 17, 53.

[72] Картлис цховрэба. Тбилиси, 1955. Т. 1. С. 11, 12, 19, 27, 59 и т. д.

[73] Коковцов П. К. Указ. соч. С. 17 (др.-евр. текст). Термин этот, как и все прочие, библейский, так как в Х в. древнееврейский язык был мертвым языком. Коковцов переводит его в данном случае как "племя" (Там же. С. 68).

[74] П. К. Коковцов переводит это слово как "род", поскольку "мишпахаh" в библейской терминологии - кровнородственная группа, более низкая, чем "шейвет". В современном иврите "мишпахаh"- "семья".

[75] Термин, отражающий скорее территориальное единство.

[76] Коковцов П. К. Указ. соч. С. 20, 27 (др.-евр. текст).

[77] Бытие. 10, 3. К Яфету обычно возводились родословные северных народов. Потомками Торгамы (Тогармы) по древнеармянским родословным были армяне (Мовсес Хоренаци. История Армении. I, 5); от Таргамоса по древнегрузи неким родословным происходили армяне, грузины, кавказские албанцы, леки (дагестанцы) и т. д. (Картлис цховрэба. Т. 1. С. 3). В ПВЛ потомки Яфета - северные и западные народы. См.; ПСРЛ. Т. 1. С. 3-4.

[78] Коковцов П. К. Указ. соч. С. 20.

[79] Там же. С. 74.

[80] Там же. С. 75.

[81] Варианты этих родословных, их общие черты и различия заслуживают специального исследования, так как оно позволит правильно представить этнические критерии того времени, специфику мышления людей той эпохи.

[82] Коковцов П. К. Указ. соч. С. 74-75.

[83] Там же. С. 75.

[84] Ат-Табари. Тарих ар-русул ва-л-мулук. Сер. 1. С. 216-218.

[85] Там же. С. 227.

[86] В 751 г. арабы разбили китайцев на р. Талас, и тем самым гегемония в Средней Азии перешла к арабам.

[87] Моджмал ат-таварих, Тегеран, 1939. С. 98-105.

[88] См. перевод отрывков: Новосельцев А. П. и др. Древнерусское государство и его международное значение, М., 1965. С. 391, 401.

[89] Моджмал ат-таварих. С. 99-100.

[90] Ибн ал-Факих. Китаб ал-булдан. Лейден, 1885. С. 7,

[91] Ибн Русте. Ал-А'лак ан-нафиса. Лейден, 1892. С. 120-121.

[92] Там же. С. 139.

[93] Крачковский И. Ю. Избр. соч. М.; Л., 1957. Т. 4. С. 151-153.

[94] У него есть интересные сведения об этническом составе населения Азербайджана (Южного), Средней Азии и т. д. См.: Ад-Йакуби. Китаб ал-булдан. Лейден, 1892. С. 272, 292, 295 и др.

[95] Ал-Истахри. Китаб ал-масалик ва-л-мамалик. Лейден, 1870. С. 222.

[96] Ибн Хаукаль. Китаб сурат ал-ард. Лейден, 1938. Т. 1. С. 15.

[97] Там же. Лейден, 1939. Т. 2. С. 396. Это не помешало Ибн Хаукалю переписать (Там же. С. 393) вышеупомянутые сведения ал-Истахри о языке хазар.

[98] Ал-Мукаддаси. Китаб ахсан ал-такасим. Лейден, 1877. С. 368.

[99] Ал-Мас'уди. Указ. соч. С. 83.

[100] Там же, С. 184.

[101] Там же. С. 83.

[102] См., напр.: Йакут ар-Руми. Муджам ал-булдан. Бейрут, 1956. Ч. 2. С. 367-369.

[103] Ибн Халдун. Китаб ал-ибар ва диван ал-мубада, ва-л-хабар фи айам ал-араб ва-л-аджам ва-л-барбар ва ман асарахум мин зави-с-султан ал-акбар. Булак, 1867, Т. 1. С. 63.

[104] Чичуров И. С. Указ. соч. С. 60-62, 161-162.

[105] Пагканов К. Указ. соч. С. 16.

[106] Michel Ie Syrien. Op. cit. T. 2. P. 364.

[107] Патканов К. Указ. соч. С. 15-16; Сукри А. Указ. соч. С. 16, 25-26.

[108] Marquart J. Ostcuropaische und ostasiatische Streifzuge. Leipzig, 1903. S. 490; Артамонов М. И. Указ. соч. С. 130.

[109] Патканов К. Указ. соч. С. 16; Сукри А. Указ. соч. С. 26.

[110] Артамонов М. Я. Указ. соч. С. 130, 132; Федоров A. Я., Федоров Г. С. Ранние тюрки на Северном Кавказе. М., 1978. С. 70.

[111] Минорский В. Ф. История Ширвана и Дербенда. М., 1963. С. 128-129; Заходер Б. Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. М., 1962. Вып. 1. С. 128.

[112] Ал-Бвлазури. Китаб футух ал-булдан. Лейден, 1866. С. 195.

[113] Мовсес Каланкатваци. Патмутюн... С. 239, 255, 260.

[114] Коковцов П. К. Указ. соч. С. 86, 102.

[115] Вопрос этот сложный, и удовлетворительного его объяснения нет.

[116] ConstanUne Porphyrogenitus. De administrando imperio. Wash., 1967. Vol. 1. P. 170-171.

[117] Я полагаю, что "аспалой"- Иран. "белые", хотя в литературе распространен перевод "непобедимые" (Ibid. L.. 1962. Vol. 2. P. 147). См.: Минорский В. Ф. Указ. соч. С. 214.

[118] Constantine Porphyrogenitus. Op. cit. Vol. 1. P. 174-175.

[119] Между Днепром и Прутом.

[120] Constantine Porphyrogenitus. Op. cit. Vol. 1. P. 170-173.

[121] Michel le Syrien. Op. cit. T. 2. P; 363-364.

[122] Суири Л. Указ. соч. С. 26. Бушхи (бшихи)- очевидно, булгары. Ср.: Ludwig D. Struktur und Gesellschaft des Chazaren-Reiches im Licht der Schriftlichen Quellien. Munster, 1982. S. 86.

[123] Патканов К. Указ, соч. С. 16.

[124] Мовсес Каланкатваци. Патмутюн... С. 248-250 и др

[125] Там же. С. 241, 246, 251-252.

[126] Минорский В. Ф. Указ. соч. С. 108-112. Для VII в маскугы в Прикаспии отмечены в "Армянской географии". См.: Сукри А. Указ. соч. С. 27.

[127] ПСРЛ. Т. 1. С. 11.

Поданным старинных русских историков И. Болтина и В.Н. Татищева, оттуда же в 1280 г. Татарский баскак Ахмет вывел крупную группу Пятигорских Казаков, которые впоследствии основали г. Черкасы на Днепре, т.к. по старому месту их пребывания они назывались и Черкасами. Ермолинская летопись повествует, что ордынский царь Махмет и его сын Мамутяк в 1445 г. призвали из Черкасий 2.000 Казаков. Черкасами же называют русские акты всех Запорожских Казаков почти до XIX в., относя то же имя и к их предкам Черным Клобукам, чему начало кладет Московская летопись под годом 1152 ("все Черные Клобуки еже зовутся Черкасами"). Если добавить к этому свидетельства иностранцев Сигизмунда Герберштейна и польского монаха Матвея из Мехо-ва о Пятигорских Черкасах, христианах славянского языка, то станут вполне обоснованными слова русского академика XVIII века И.К. Тауберта о Казаках и козарах, с которыми Мстислав Томаторканский разгромил войска своего брата Ярослава под Лиственном 1023 году. Из приведенных сведений следует, что предки Т. Казаков проживали на Сев. Кавказе уже в очень отдаленные времена. И, вероятно, профессор русской Академии Генерального штаба В. И. Баскаков имел в своем распоряжении еще более основательные данные, когда утверждал, что "Казаки Кавказа, во всяком случае, должны считать давность своего поселения не позже других туземцев края, к каким они и должны быть причислены" (СИ. Сирин, Юго-Восток России. Издание Комитета Экономического возрождения Юго-Востока России, Берлин, 1922). Это подтверждается данными археологии и сохранившимися в записях народными преданиями. Переселение Гребенцов-горцев за Нижний Терек произошло в конце-XV века после покорения Турками части Кавказа и основательной резни христиан толпами Секайдара (см.). В средине след. века Россия вышла к Каспийскому морю и тогда Гребенцы-христиане, перед лицом грозного врага, Турок, согласились вместе с Кабардинцами служить интересам московского царя. За это Иван Грозный признал их право на земли Терского Понизовья и обещал им свое покровительство. В 1567 г., выполняя обещание, царь приказал своим людям укрепить казачий городок Терка в устьях реки Сунжи. С этого времени гребенские казаки и кабардинцы непрерывно противодействовали туркам в их продвижении из Крыма к персидскому Дагестану. Но после турецкого нашествия в 1582 г. от Терки осталось только Суншинское городище. В 1588 г. Россия воздвигнула новое укрепление с тем же названием - Терка и Терский редут, но теперь ближе к морю в устьях Терека. Сюда перевели часть служилых Казаков из русских "верховых городов" (с Верхней Волги), где в них не стало нужды. В 1640 г., кроме них и стрельцов в Терке находилось также 70 дворов кабардинских узденей, а Гребенцы из года в год пополнялись Казаками с гор, Волги и Дона. Живя в условиях напряженной борьбы с турецкими вассалами, Т.К. все же находили время для своих хозяйственных нужд, разводили пчел, сады и виноградники, пасли стада и табуны, сеяли хлебные злаки. Очень рано здесь стало развиваться виноделие, шелководство и добыча дикорастущей марены, в то время дорогого растения, корни которого содержат красящие вещества.

Терское казачество в начале XVII в. умножилось, представляло собой внушительную силу. И в 1603 г. крымский хан обращался к Годунову, требуя свести казаков с Терека, а то, мол, татарам стало слишком опасно кочевать на Кубани. Настоящая причина требования была, конечно, иной. Для Бахчисарая и Стамбула казачество было костью в горле, мешая им проводить свою политику. В это время турки одержали верх в очередной войне с Ираном. Захватили все Закавказье, утвердились в Дербенте. И на их сторону переметнулся шамхал Тарковский. Присягнул султану, стал требовать срыть Койсинский острог, построенный по его же заявке. Но часть подданных шамхала предпочла остаться под властью Москвы, обратилась к царю. И было решено поддержать их. В 1604—1605 гг., когда Русь уже покатилась в Смуту, на Дагестан выступило войско князя Бутурлина из 7 тыс. ратников и казаков. Заняло резиденцию шамхала Тарки, однако тот призвал турок. И вместе с ними блокировал рать в крепости. Оказавшись в окружении, без продовольствия, Бутурлин вступил в переговоры с турецким пашой и договорился сдать Тарки на условиях свободного ухода. Но воеводу обманули. Когда войско стало отступать, на него напали и перебили большинство воинов. После чего турки и верные шамхалу племена напали на российские владения, сожгли Койсинский и Сунженский остроги. Но многочисленное Нижнетерское Войско дало отпор, Терский городок с помощью казаков отбил все атаки, и врагам пришлось уйти восвояси.

Вскоре ситуация еще больше осложнилась. В 1606 г. 4 тыс. нижнетерцев ринулись в авантюру с «царевичем Петром». Обратно почти никто не вернулся. И от Нижнетерского Войска осталось всего пару сотен человек [23]. А в ходе продолжающейся войны между турками и персами победил шах Аббас. Занял Восточное Закавказье и, пользуясь русской Смутой, решил прибрать к рукам Северный Кавказ. Тут-то дагестанцам пришлось туго. Если турки довольствовались признанием вассалитета горских племен, то шах драл с подвластных народов огромные налоги. К тому же он был шиитом, устраивал гонения на суннитов. Кавказцы оказали сопротивление. А Аббас сделав Дербент опорной базой, начал походы на Дагестан. В 1610 г. Тарковские правители Гирей и Ильяс Сурхановы обратились к терскому воеводе Головину, снова просились в подданство к царю. Но что мог сделать Головин, когда Русь лежала в хаосе? Обнадеживал князей, слал донесения неизвестно кому.

В 1614 г. терские стрельцы и казаки приняли активное участие в ликвидации мятежа Заруцкого, направили отряд в Астрахань. А персы увязали в боях за горные селения и не могли добиться подчинения. Как доносил казачий сотник Лукин, «кумыцкие старшины покоряться не хотели». Но шах попыток экспансии не оставил. Разослал эмиссаров, склоняя на свою сторону черкесов, Кабарду. Сумел привлечь Эндереевского князя Султан-Махмуда, кабардинского князя Мудара Алкаева. И направил в Дагестан 12 тыс. войска, чтобы построить крепости на Тереке и Койсу. В 1615 г. Аббас сам явился сюда, жестоко карая непокорных. Однако теперь уже смогла вмешаться Москва. Объявила, что дагестанцы и кабардинцы — подданные царя, и выдвижение персов к Тереку будет означать войну. Россия была крайне слаба, еще воевала со Швецией и Польшей, и на самом-то деле открывать еще один фронт не могла. Но для Ирана была очень важна торговля с ней. Персы сбывали через Россию шелк, транзитные товары из Индии. И шах на обострение конфликта не пошел, отвел войска. Это сразу подняло авторитет царя среди народов Кавказа. Ему присягнули кумыки, карачаевцы, балкарцы, часть адыгов. А Эндереевскому Султан-Махмуду пришлось отдуваться. Шамхал напал на него, мстя за свои разоренные селения, а терский воевода и казаки помогли. Султан-Махмуд бежел к чеченцам, принялся натравливать их на кумыков и русских. В ответ в 1616 и 1618 гг. были предприняты первые в истории походы в Чечню. Они были успешными, стрельцы и гребенские казаки вполне «вразумили» Султан-Махмуда. И он тоже признал подданство царю. Вслед за ним присягу принесли уцмий Кайтагский, ханы Андийский и Аварский, ряд чеченских мурз [30].

Гребенское Войско и остатки Нижнетерского по-прежнему жили отдельно и во многом отличались. Гребенцы обосновались на Тереке и Сунже раньше, очень тесно контактировали с местными народами и сами в значительной мере «окавказились». Переняли традиционную одежду, оружие горцев, некоторые обычаи, пляски, методы хозяйствования. Геологи С. Фрич и И. Герольд, посетившие в это время Кавказ, писали о «домовитости» гребенцов. Они занимались скотоводством, огородничеством, выращивали просо, освоили виноградарство и виноделие. Войско разрасталось. Если в начале XVII в. оно насчитывало около 500 боеспособных казаков, то последующие документы перечисляют уже более десятка городков — Червленный, Шадринский, Степанов, Потапов, Наурский, Казан-городок и др. (но располагались они не там, где сейчас, а на правом берегу Терека). Избирали атаманов в каждом городке и общего, войскового. Нижнетерские казаки обитали в единственном Трехстеном городке. «Окавказились» в гораздо меньшей степени, не создавали прочной хозяйственной базы, главным промыслом были рыбные ловы, подрабатывали службой.

Смешанные браки являлись обычным делом, особенно у гребенцов. Женились на черкесках, кабардинках, чеченках, дагестанках. Причем нередко умыкали невест. Этот обычай был чисто кавказским, он позволял не только избавиться от расходов на свадьбу и калым, но и почитался признаком удали. Возникали и куначеские связи. Бывало, что казак отдавал сына на воспитание кунаку-джигиту, а тот выдавал дочь за этого сына. Но невест обязательно крестили, а казачек замуж за горцев не отдавали, это значило бы переход православной девушки в «басурманскую» веру. Как гребенцы, так и нижнетерцы пополнялись и извне. За счет отбитых русских пленников, да и представителей других народов. Межплеменные набеги на Кавказе шли постоянно. Захватывали пленных для выкупа, обращали в рабство, продавали в Дербенте, Анапе, Темрюке. Если к казакам бежал невольник или человек, спасающийся от кровной мести, и принимал крещение, его не выдавали. А со временем он становился казаком. Еще в XIX в. многие семьи терцев помнили о своем происхождении от осетин, чеченцев и т.д.

Опорой России на Кавказе считалась Кабарда, однако в XVII в. из-за ссор и междоусобиц между князьями она стала распадаться. Выделились Большая (Казиева), Малая (Шолохова), Анзорова Кабарда, княжество Сучаловичей Черкасских. И друзьями Москвы были далеко не все князья — например, в 1614 г. гребенской атаман Яков Гусевский доносил о нескольких русских, сбежавших из кабардинского плена. Княжескими сварами пытались воспользоваться и турки с крымцами. В условиях войн в Закавказье для них было очень важным, что кабардинцы контролировали Дарьяльское ущелье, по которому можно было наносить удары в тыл персам. Поэтому Стамбул и Бахчисарай активно лезли в здешние дела, направляли эмиссаров. Чтобы поддержать своих ставленников, присылали крупные отряды татар — в 1619, 1629, 1631, 1635, 1638 гг. Но Москва во всех случаях заявляла дипломатические протесты. Слала приказы кабардинцам не вступать в сношения с ханом и не пропускать через свою территорию чужие войска. А терские воеводы и гребенцы помогали сторонникам русских, казаки участвовали в их походах против конкурентов. И кабардинские князья, опасаясь разгневать царя, отказывались от крымской «помощи».

Но казакам доставалось. Татары, не добившись своего в Кабарде, нападали на их селения, чтобы не возвращаться с пустыми руками. Совершала набеги и Малая Ногайская орда, кочевавшая по соседству. Из-за беспрестанных налетов в 1620—1630-х гг. часть казаков вообще покинула эти края. Некоторые уходили в Сибирь, поступали на службу. Так, терский атаман Гроза Иванов в 1624—1626 гг. совершил две экспедиции вглубь Казахстана на Ямышевское озеро, разведал месторождение соли, составил описание дороги и окрестностей. Часть гребенцов ушла и на Дон. Чему, возможно, способствовало не только положение на Тереке, но и большая добыча донцов в морских походах. Хотя, с другой стороны, тогдашние документы сообщают об отрядах донских, запорожских, яицких казаков, приходивших на Терек на короткое время. Они помогали здешним братьям против врагов, совершали рейды за добычей и возвращались домой. Некоторые и оставались [23].

Но не только турки с крымцами, персы своих проектов экспансии на Северный Кавказ тоже не забыли. В 1629 г. шах Аббас вторгся в Южный Дагестан. В походе он умер, но его преемник Сефи решил довершить дело отца. Причем готов был даже пойти на конфликт с Россией. Планировал построить крепости на Сунже, Тереке, Елецком городище. Для этого в 1630 г. в Дагестан была послана тысяча солдат, а наготове стягивалась армия в 40 тыс.. Кроме того, на сторону Ирана перешел мятежный крымский царевич Шагин-Гирей. Сефи решил сделать его своим наместником на Северном Кавказе, поручил ему вовлечь в персидское подданство местных князей. Но едва возникла иранская угроза, кавказские народы тут же забыли взаимные счеты и приняли сторону России. Тарковский шамхал Ильдар людей для строительства крепостей не дал, заявив, что «земля тут государева а не шахская». Аналогично отреагировали другие правители Дагестана и Кабарды. А Эндереевский Султан-Махмуд, которого не так давно замиряли оружием, теперь прислал в Терский городок сына, чтобы договориться о совместной войне против Шагин-Гирея. Присоединился и Аварский хан. Воевода поднял стрельцов, казаков. И Шагин-Гирей, узнав, что против него собираются силы, предпочел удрать. Сефи был вынужден отменить свои планы.

Его наследник, шах Аббас II счел, что удобный момент настал в 1645 г. — в Москве умер Михаил Федорович, воцарился юный Алексей Михайлович. Плацдармом для завоеваний Аббас II решил сделать Кайтаг. Его войско погромило Дагестан, изгнало Кайтагского уцмия Рустам-хана, верного России, и на его место посадило ставленника персов Амир-хан Султана. Началось строительство крепости в селении Башлы. Но прочие кавказские князья сразу обратились за помощью к царю. Москва отреагировала жестко — терскому воеводе был послан приказ привести войска в боевую готовность и выступить при первой необходимости. На Терек двинулись полки из Астрахани и Казани. И шаху был предъявлен ультиматум — немедленно очистить Дагестан. Аббас понял, что воцарение Алексея не вызвало ослабления в России и увел войско. А поставленный персами Амир-хан перетрусил и принялся заверять терского воеводу, что готов быть «под его царскою и шах Аббасова величества рукою в опчем холопстве», а ежели шах не будет возражать, то и в царском «неотступном холопстве» [30].

В 1649 г. большой поход на Терек предприняли ногайцы, «многих казаков побили и жен их и детей в полон поимали». Россия предпринимала меры по защите своих подданных. В 1651 г. был заново отстроен Сунженский острог, службу в нем нес отряд стрельцов, нижнетерские и гребенские казаки. Но не успели оправиться от одной напасти, нагрянула новая. Аббас II с прошлой неудачей не смирился. Однако сперва действовал исподтишка. Влезал во внутренние дрязги дагестанских и кабардинских князей, старался стравливать их между собой, чтобы поддержать ту или иную сторону и таким способом приобрести приверженцев. Подкупал подарками, деньгами. А в 1653 г., когда Россия готовилась воевать в Польшей и направила все силы на запад, шах бросил на Северный Кавказ армию Хосров-хана Шемахинского. Ему ставилась задача выбить русских с Терека и построить в Дагестане 2 крепости с гарнизонами по 6 тыс. воинов. Хосров, увеличив свое войско отрядами горских союзников, вторгся на земли Гребенского Войска и напал на Сунженский острог. Крепостные пушки, казачьи ружья и сабли охладили пыл атакующих. Взять острог Хосров-хан так и не смог, и наступать на Терский городок, который был куда более сильной крепостью, уже не пытался. Но гребенские земли персы опустошили основательно. В памяти терцев это событие запечатлелось как «кызалбашское разорение». 10 городков прекратило существование, у казаков было угнано 3 тыс. лошадей, 10 тыс. коров, 15 тыс. овец, 500 верблюдов. Воеводы доносили, что «казаки с женами, с детьми разбрелись».

Царь крепко рассердился, потребовал объяснений, угрожая ответными мерами. Иранцы, получив отпор как военный, так и дипломатический, заюлили. Стали лгать, что поход был направлен только против кабардинцев, а «русским людям ни единому человеку и носа не окровавили». На это получили ответ, что и кабардинцы — государевы подданные, и соваться к ним Москва очень даже не рекомендует. На Терек пошли дополнительные войска. Аббас еще надеялся, что пока идут переговоры, получится зацепиться крепостями в Дагестане. Потребовал от азербайджанских ханов, чтобы они занялись этим, собрали воинов. Но ханам отнюдь не улыбалось нести расходы и потери, они спускали приказы на тормозах. А дагестанские и чеченские князья, поучаствовавшие в нападении на казаков, совсем не горели желанием, чтобы у них утвердилась персидская администрация. Да и Москвы боялись, отказывались выделять землю и людей. И Аббасу пришлось похоронить проект.

Обстановка на Северном Кавказе стабилизировалась на целых семь десятилетий. Расцвел Терский городок. Он превратился в крупный военный, политический и торговый центр. Тут имелись 2 церкви, приказная изба, арсенал, стрелецкая казарма, таможня, торговые ряды, 3 гостиных двора, харчевня. Сюда стали перебираться многие кавказцы — под защитой гарнизона можно было спокойно торговать, заниматься ремеслами. В городе возникли слободы Черкасская (кабардинская), Окоцкая (чеченская), Новокрещенская, Татарская. Подсуетились и армянские купцы. Они поставляли в Россию шелк-сырец и договорились с гребенцами о его обработке. У казаков возникли довольно масштабные промыслы по переработке шелка в пряжу и ткани — отсюда и название станицы Шелковская. А у нижнетерцев в 1668 г. наводнение затопило Трехстенный городок, и они переселились к Терской крепости. Их к этому времени насчитывалось всего 220 человек, их них треть — крещеные кавказцы. И этих казаков под названием Терского Низового Войска включили в состав гарнизона крепости. Главной их обязанностью стало выставлять пикеты на переправах через Терек.

В 1592-1593 гг. 600 гребенских казаков "с Терка" совершили нападениена турецкие владения на Таманском полуострове, разграбили и сожгли посады крепости Темрюк. В годы Смутного времени, подобно другим казачьим юртам, часть терцев "заворовала". Именно здесь началось движение "Лжепетра", поддержанного 300 казаками во главе с атаманом Ф. Бодыриным. Втайне от других терцев, оставшихся с воеводой П.П. Головиным, восставшие ушли на Волгу для грабежа купеческих судов. Поводом к мятежу стала невыплата казакам царского жалованья. Впоследствии 4-тысячное войско Лжепетра выступило к Путивлю и приняло участие в восстании, начатом Г.П. Шаховским и И.И. Болотниковым.

1675-1681 гг. - Совместный поход 64 окочан-вайнахов и 100 гребенцев с кабардинцами под руководством К. М. Черкасского в Крым и на Украину в помощь запорожскому войску в русско-турецкой войне в 1676-1681 гг. и их участие в боях в Крыму, под Чугуевым, Чигирином, Харьковом и Киевом.

на рисунке терцы и гребенцы времен Бориса Годунова

На Дону же зимой 1581-82 годов Ермак оказывается в последний раз в жизни и устраивает крупный междусобойчик. Он насмерть схватился с казаками Андрея Щедры из городка Гребни. 300 километров гонит Ермак противника по Дону. Гребенские казаки с трудом отрываются в степи от погони и уходят на Терек. На Тереке к этому моменту уже существуют казачьи поселения, но они буквально истощены войной за Кабарду, навязанной им Иваном Грозным.
Сам же Ермак срочно покидает Дон. О причинах его спешки легко догадаться. После подобных междусобойчиков всегда наступает время «разбора полетов» - кто виноват, почему свои насмерть схватились, достоин ли недипломатичный атаман атаманства. Похоже, остальные казаки выдвинули претензии к Ермаку и Андрею Щедре одновременно. Гребенские казаки предпочитают обустроиться на старом месте Тереке, а Ермак срочно отправляется на Волгу и сходиться с опальными атаманами, которым путь на Дон заказан. С казачьей точки зрения опальные атаманы ничего дурного не совершили, но они в розыске за погром, учиненный в ногайской орде и убийство членов ногайского посольства к Ивану Грозному. Таковыми являются главные атаманы казачьего отряда Ермака – Кольцо, Барбоша, Пан.
Эти казаки господствовали на Волге. Здесь есть очень тонкий момент. Казаки контролировали междуречье Дона и Волги, ездили туда на рыбную ловлю, естественно, не очень следили за точностью границы во время схваток с ногайцами, но Поволжье уже считалось частью территорию Московского царства. На этой территории обосновывались преимущественно казаки, не подчинявшиеся войсковому кругу. Перед присоединением к Ермаку будущие покорители Сибири ограбили посольство, а потом совершили поход по Волге, Каспию, дошли до Эмбы и взяли ногайский городок Сарайчик. Всех жителей вырезали. Тем самым казаки с одной стороны ликвидировали саму возможность возрождения ногайской орды как самодостаточного центра, имеющего собственное ремесленное производство. С другой стороны, нарушили запрет царя и приказ о перемирии с ногайцами, официально уже признавших власть Москвы. За это они были по современным понятиям объявлены в розыск.
Отбросим в сторону вопрос о принадлежности западной части Казахстана и исторических правах казахов на территории, которые фактически принадлежали ногайцам, уральским казакам и башкирам. Обратим внимание на численность отряда Ермака у Строгановых – 540 человек. Этого отряда не достаточно для взятия Сарайчика и с трудом хватит для борьбы с казаками из Гребни. Речь же идет о сводном отряде. Одних атаманов с десяток. Видимо, большая часть казаков Ермака и казаков, бывших под началом волжских атаманов, к Строгановым не пошли. С Ермаком отправились только те, кому возврата на Дон не было. В этом суть похода в Сибирь. Оставаться у Строгановых – есть риск попасть в руки царским воеводам. Воевать со Стефаном Баторием, голодать под Псковом и зависеть от царской милости или быть казненными Ермаку и его товарищам не хочется. Остается путь вперед, на новые земли, откуда царь их не достанет, поскольку доставать их там себе дороже, проще простить за внешние признаки подчинения.
Судя по грамоте Ивана Грозного Строгановым от 16 ноября 1582 года, летом 1582 года Ермак идет в Сибирь, не обращая внимания на нападение пелымцев на Пермь. Более того, он уводит с собой до 6 тысяч людей Строгановых и самовольно берет у Строгановых припасы и оружие сверх выделенных ему. Простейший вывод – Ермак хотел создать в Сибири территорию нового, казачьего войска, стать его атаманом, а от царя откупиться присоединением к его власти более северных территорий, богатых пушниной. Учитывая потребность в защите эти земель от набегов кочевников, прощение и независимость были ему гарантированы. Кстати, с политической точки зрения расчет оправдался. Иван Грозный предпочел не вспоминать прежние обиды и выделить после победных реляций стрельцов и оружие в помощь.
Дальнейшие события оказались лично для Ермака катастрофическими. Кучум был разбит. Ермак вступил в союз с калмыками и разбил казахов. Тем самым калмыки получили спасительную передышку и устроили потом казахам несколько десятилетий такой бани, которую казахи несколько столетий вспоминали с ужасом. Автоматически, казахам уже было не до Сибири. Господствующая верхушка Сибирского ханства состояла из каракалпаков и казахов. Основная масса населения, которую они грабили, сопротивления не оказала. Но подкрепления от донских казаков Ермак не получил. Жаждущих бежать с теплого Дона в холодные, сибирские степи не нашлось. Более того, потеряв ряд атаманов, объявленных Иваном Грозным розыск за разбой на Волге, он потерял людей, которым нечего было терять. А возраст давал знать. Ермак передвигался по Сибири, но не мог закрепиться. В итоге Кучум оправился от поражения и сам контратаковал. Трудно считать разгром отряда Ермака полным. Ермак погиб, надо учитывать, что ему уже было за пятьдесят, староват для ближнего боя, но отряд отбился, только возглавлялся он уже людьми Строганова и состоял прежде всего из бывших людей Строганова. Если в начале похода казаки ещё могли претендовать на лидерство, ссылаясь на свой боевой опыт в борьбе со степняками, то потом опытными стали все. Большинство выживших из отряда погибшего Ермака могли смело возвращаться на Урал, тем более соболей у них на черный день хватало. Отряд покинул Сибирь.
Завоевание Сибири после Ермака осуществлялось небольшими силами и путем строительства маленьких крепостей-острогов. Даже для крайне ослабленного Ливонской войной государства оно не составило особой сложности. В нем принимали участие многие казаки, оставшиеся в живых после похода Ермака. Видимо, назад в степь они не очень стремились. Но казачье войско в Сибири против набегов кочевников всё-таки пришлось создать. Правда, произошло это уже при Петре Первом и в приказном порядке.
Интересно, догадывался ли Ермак, что его вынужденный экспромт по завоеванию Сибири, потом начнут обосновывать чем угодно, только не тем, что путь на Дон ему был заказан, а казаки, только что разгромившие ногайцев, отлично знали, что Кучум ногайцам не ровня? Разумеется, нет. Зато Иван Грозный отнюдь не ставил качества своих стрельцов слишком высоко и был прав. Отсюда задержка в несколько лет перед посылкой новых отрядов в Сибирь.

времени заселения гребенскими казаками левого берега Терека

В.Б. Виноградов, Т.С. Магомадова

Ранняя история гребенских казаков изучена недостаточно. Фактически не выявлено и местонахождение гребенцов до 1712 г., т. е. до того времени, когда гребенские городки и станицы, бесспорно, располагались уже на левом берегу Терека.
Часть историков локализует гребенских казаков в XVI-XVII вв. в междуречье Терека и Сунжи, на склонах Терского хребта (Дебу И. О кавказской линии. - СПб., 1829; Шавхелишвили А. И. К вопросу о переселении чечено-ингушских племен с гор на равнину // ИЧИРКМ, вып. 10. - Грозный, 1961; Калоев Б. А. Из истории русско-чеченских экономических и культурных связей. // СЭ, 1961, № 1; Саламов А. А. Из истории взаимоотношений чеченцев и ингушей с Россией и великим русским народом (XVI - нач. XIX). // Известия Чечено-Ингушского НИИЯЛ, т. III, вып. 1. - Грозный, 1963; Кушева Е. Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией. - М., 1963.). Другие же исследователи полагают, что гребенцы с 20-х годов XVI в. обосновались южнее - на правом берегу Сунжи, у ее нижних притоков, откуда не позднее последней четверти XVI в. переселились к Терскому хребту (Попко И. Терские казаки со стародавних времен. - СПб., 1880; Потто В. Два века терского казачества. - СПб.,  1903; Лаудаев У.Чеченское племя. Сборник сведений о кавказских горцах. - Тифлис, 1872; Тотоев М. С. Взаимоотношения горских народов с первыми русскими поселенцами на Северном Кавказе // Известия Северо-Осетинского НИИ, т. XII. - Дзауджикау, 1948; Заседателева Л. Б. К истории формирования терского казачества. // Вестник МГУ, 1963, № 3; её же. Терские казаки. - М., 1974.).
В последние годы нами была предпринята попытка уточнить место первоначального расселения гребенских казаков (Магомадова Т. По следам легенд // Аргун. - Грозный, 1970, № 2; ее же. Городище Джиби-гала // Тезисы докладов и сообщений III Крупновских чтений. - Грозный, 1973; Виноградов В. Б., Магомадова Т. С. О месте первоначального расселения гребенских казаков // СЭ, 1972, № 3.). Первые десятилетия их пребывания на Северном Кавказе мы связываем с лесистыми районами к югу от Сунжи и с северными отрогами Черных гор Ичкерии (Юго-Восточной Чечни), где они жили между чеченцами. Затем (60-70-х годах XVI в.) основной контингент гребенского казачества переселился на север, к Тереку, образовав гребенское казачье войско.
Первое документальное известие о появлении русских казаков на Тереке относится к 60-м годам XVI в. (См. ЦГАДА, ф. Сношения России с ногайскими татарами, кн. 6, л. 145 об.). Однако до 30-х годов следующего столетия точная локализация мест их поселений затруднительна. Бесспорно, лишь присутствие казаков в восточной части Терско-Сунженского междуречья, где они несли охрану «Османовой дороги» - важной по тем временам военно-торговой артерии, выполняли роль дозоров и «застав» на подступах к Сунженским городкам, располагавшимся у слияния Терека и Сунжи (См. Виноградов В. Б.,. Магомадова Т. С. Где стояли Сунженские городки? //  Вопросы истории, 1972, № 7, с. 205-208.). Однако точных сведений о местонахождении их поселений во второй половине XVI в. нет (См. Кушева Е. Н. Указ. соч., с. 59-61, 243-244.). Это тем более странно, что район междуречья Терека и Сунжи уже в то время был хорошо известен русским. Здесь с 1567 г. строились первые «государевы городки»; с 1586 г. проходили маршруты частых московских посольств в Грузию и обратно. Весь район находился под пристальным наблюдением воевод Терского города, поставленного на Тюменке в 1588 г. Источники показывают хорошую осведомленность русских дипломатов, военачальников, воевод об этом крае. В документах упоминаются, а иногда подробно описываются местные дороги, «государевы городки», горские «кабаки» (селения), урочища, реки, «колодези» (источники), старинные заброшенные городища, многочисленные «перелазы и перевозы». Но в этом обилии сведений ни разу не названы ни гребенские станицы, ни казачьи городки, и в них нет даже намека на то, что гребенцы оседло жили в этом районе.
Казус этот трудно объясним, но можно допустить, что активные действия казаков в восточной части Терско-Сунженского междуречья не могут сами по себе служить доказательством их здешней «черты оседлости». Область несения «служб» у гребенских казаков была шире, чем район их расселения. Вероятно, городки находились где-то поблизости. И в этом смысле локализация городков (если не всех, то большинства) на левом берегу Терека, связанном с междуречьем несколькими бродами, хорошо известными по источникам XVI-XVII вв., представляется вполне логичной. Но и только.
Более подробны и конкретны документальные данные XVII в., в которых появляются и сведения о расположении городов. 1614 годом датировано, например, сообщение о приезде в Терский город «из Гребеней с Теплые реки атамана казачьего Якова Иванова Гусевского» с вестями о событиях, случившихся на его глазах «в казачьем городке у атамана Овдокима у Мещеряка» (Белокуров С. А. Сношения России с Кавказом, вып. 1. 1578-1613 гг. // Чтения ОИДР, 1888, кн. III, с. 541.). В данном контексте «Гребени» - это Терский хребет, а «Теплая река» - горячие ключи в окрестностях современной станицы Горячеисточненской, часто упоминаемые в документах XVI-XVII вв. Следовательно, казачий городок атамана Мещерякова располагался на правобережье Терека.
Сведения об «острожках» гребенских казаков, якобы виденных ими на возвышенностях Терского хребта, приписываются минералогам С. Фритшу и И. Герольду, посланным в 1628 г. на Северный Кавказ для поисков серебряной и медной руды (См. Попко И. Указ. соч., с. 53; Потто В. А. Указ. соч., с. 66; Гриценко Н. П. Социально-экономическое развитие Притеречных районов в XVIII - первой половине XIX в. - Грозный, 1961, с. 18, и др.). Это, однако, ошибка: оробев «из-за добре страшного пути», рудознатцы не выезжали далее Терского города (Кушева Е. Н. Указ. соч., с. 301-302; Калоев Б. А. Историко-этнографический очерк Садонских рудников (по начало XX в.) // Известия СОНИИ, т. XXI, вып. 1. - Орджоникидзе, 1958, с. 93.), и в их сообщениях гребенские казаки вовсе не упоминаются (См. Кабардино-русские отношения в XVI—XVII вв., т. 1. М., 1957, с. 113-127.). Данные о них содержатся в документах, основанных на «распросных речах» кабардинского мурзы Каншова и связанных с миссией Фритша и Герольда. Здесь неоднократно упоминаются казаки, которые «живут в гребенях» и «кочюют меж того места, где острог поставят (Сунженский острог на правом берегу Терека - Авт.) и Ибакмурзиных детей кабаков (один из районов Малой Кабарды. - Авт.)» (См. там же, с. 114-123.). Содержание документов не оставляет сомнений в том, что в них речь идет о терском правобережье и Терском хребте. Впрочем, отсутствие упоминаний о самих «городках» и необычный для характеристики казаков термин «кочюют» вызывают сомнения относительно того, что конкретно подразумевается в документах - места постоянного жительства гребенцов или временного их пребывания здесь для выполнения хозяйственных или военных нужд.
Более определенные сведения содержатся в статейном описке посольства Н. М. Толочанова и А. И. Иевлева (1651 г.) (См. Посольство стольника Толочанова и дьяка Иевлева в Имеретию 1650-1652 гг. Документы издал и введением снабдил М. А. Полиевктов. - Тифлис, 1926.). На обратном пути из Имеретии в Терский городок это посольство, двигаясь от «реки Курпы» по правому берегу Терека, прошло мимо «казачьих городков», до того как «перелезло» на левый берег реки.
Как видим, наличие казачьего населения собственно «в Гребенях», т. е. в районе Терского хребта, протянувшегося в междуречье Терека и Сунжи, вполне очевидно. Были здесь и городки гребенцов (как правило, не сохранившие собственных названий). Следовательно, сохраняющаяся традиция локализации гребенских казаков в XVII в. на правом берегу Терека имеет основания (Эта традиция опирается отчасти и на карту Северного Кавказа 1719 г., на которой городки гребенских казаков обозначены на правом берегу Терека (ЦГАДА, ф. Кабардинские дела, 1719 г., д. 2, сл. 37 об.- 38; Кабардино-русские отношения в XVI-XVII вв., т. 1, вклейка между стр. 388-389). Тщательный анализ содержания карты, однако, позволяет отнести данную информацию к числу ошибок автора-составителя, которыми грешит карта вне изображения кабардино-адыгских земель (подробно см. Виноградов В. Б., Магомадова Т. С. Первая русская карта Северного Кавказа // Вопросы истории, 1975, № 6). Здесь лишь отметим, что к 1719 г. все казачьи станицы стояли на левом берегу Терека).). Но исчерпывается ли ею вопрос? Обращение к документам доказывает, что нет, ибо содержащиеся в них сведения указывают на левобережье Терека как на район массового обитания гребенцов с 30-х годов XVI в.
Обратимся к источникам, прежде оставшимся в тени при локализации гребенцов (Справедливости ради укажем, что Е. Н. Кушева давно склонялась к тому, что городки гребенских казаков в XVII в. располагались «и на правом и на левом берегах реки» Терека («Кабардино-русские отношения в XVI-XVII вв», т. 1, стр. 398). Отметим также, что в архиве Чечено-Ингушского краеведческого музея находится карта «Расселение чечено-ингушских обществ и освоение плоскости в XVI-XVIII веках» (автор X. А. Хизриев). На ней, кроме станиц XVIII в., на левом берегу Терека обозначены два казачьих городка 1638 г. (атаманов Парамонова и Досаева) и четыре городка 1651 г. (Нижний Черленой, Шевелев, Ишщерской, Оскин).).
В 1637 г., после 34-летнего перерыва, из Москвы в Грузию было направлено посольство Ф. Ф. Волконского и А. И. Хватова. В мае 1638 г. оно двинулось от Терского города к Дарьяльскому проходу. Выйдя в путь 4 мая, послы «майя в 9 день пришли на реку Терек под городок атамана Сергея Досаева». Здесь они простояли три дня и «майя в 13 день послы реку Терек перевезлися», направляясь к Мундаровым кабакам, что стояли близ устья Дарьяла (Полиевктов М. А. Материалы по истории грузино-русских взаимоотношений. - Тбилиси, 1937, с. 233.). Совершенно ясно, что городок казачьего атамана Сергея Досаева находился на северном, левом берегу Терека у одного из «перевозов», которым воспользовались послы.
В этот раз посольству не удалось достичь Грузии, и оно вернулось в Терский город. Вторая попытка была предпринята в июле. Выйдя «с Терека» 19 июля, послы 24-го пришли «на реку на Терек» и стали «выше казачья городка атамана Богдана Парамонова». На следующий день они «перевезлись, реку Терек» (Там же, с. 247.). Следовательно, и этот казачий городок был на левом берегу реки.
Через 7 лет в челобитной кабардинского мурзы К. П. Черкасского упоминается «казачий городок Науры», расположенный в одноименном урочище близ реки Терек (Кабардино-русские отношения в XVI-XVII вв., т. 1, с. 256). Урочище Наур (Науры) неоднократно встречается в документах начиная с 1642 г. (Там же, с. 215, 226, 228, 256.).  При этом оказывается, что оно, находясь на так называемой Кабардинской дороге, располагалось по соседству с урочищем Мекень, вверх по течению Терека «от казачья городка Верхней Черленой», на северной (ногайской) стороне реки и от него вела прямая дорога к реке Куре. Значит, Наурский казачий городок был также на левом берегу Терека (в районе существующих до сих пор казачьих станиц Наурской и Мекенской).
Группу гребенских городков называет один из документов 1691 г., в котором описывается месторасположение только что восстановленного Сунженского государева острога. Его укрепления, как известно, были срублены на правом берегу Терека в месте впадения в него Сунжи. Находясь на восточной оконечности мыса, образованного Тереком и Сунжей и защищенный руслами этих рек, Сунженский острог был прикрыт с запада деревянной стеной («стоячим острожком»), протянувшейся «от Терка-реки и Суншинского лесу». С северной (левобережной) стороны Терека острог был укреплен цепью гребенских городков: «Да против стоялово же острогу за Терком-рекою казачей Оскин-городок, от стоялого острогу с полверсты, а казаков в нем живет человек с 30. Да на той же стороне по Терку-реке казачьи городки, городок Ишщерской от острогу в 2 верстах, а в «ем казаков 25 человек, Шевелев-городок, от острогу в 3 верстах, а в нем казаков 20 человек, да Нижний Черленой-городок, от острогу в 5 верстах, а в нем казаков живет 35 человек» (Кабардино-русские отношения в XVI-XVII вв., т. 1, с. 302-303. Столь обстоятельная «роспись» не оставляет сомнений в том, что данный «куст» гребенских городков размещался на левом берегу Терека. Это подтверждает и топонимика данного района. Так, в 3 км к востоку от современной  станицы Старощедринской, как раз против устья Сунжи, и ныне существует «Ищерская поляна». В XIX в. здесь, на месте заброшенного городка, располагался и «Ищерский пост». А в 4 км к западу имеются «Щавелево озеро» и «Щавелев бугор», где, по преданиям старожилов, когда-то нахо¬дился городок гребенцов.). Эти казачьи городки контролировали важные броды через Терек к Сунженскому острогу. Их военно-стратегическая роль хорошо показана в челобитной кн. М. С Черкасского, датируемой ноябрем 1651 г. Рассказывая об отражении набега «кумытцких мурз и владельцев и шаховых ратных людей», перешедших Терек в низовьях и двигавшихся вверх по левому берегу реки, князь пишет: «А я... з детишками своими... и с уздени своими от них ушол и стал против твоего государева Суншенского острогу на Терке-реке меж казачьих городков на перелазе, чтоб тех воинских людей к твоему государеву Суяшинскому острогу не перепустити, и кумытцких и кизылбашских ратных людей прогнали и побили и многих переранили». «Погромя врагов», князь «з гребенскими атаманы и казаки из-за Терка-реки перешол к... государеву Суншинскому острогу...» (Кабардино-русские отношения в XVI-XVII вв., т. 1, стр. 304-305.).
В другой группе гребенских городков, располагавшихся выше по Тереку, в районе современной станицы Червлённой, центральным, очевидно, был Верхний Черленой (Там же, с. 226.). Во всяком случае, в упомянутой челобитной М. С. Черкасского «казачьи городки Верхнево Черленово» представлены во множественном числе (не среди них ли нужно искать городки атаманов Досая и Парамонова?). Они, как явствует из документа, охраняли другой важный брод через Терек - «на урочище на Добринском» и также располагались на левом берегу реки (Там же, с. 305).
В 1653 г. русская администрация Астрахани и Терков заинтересовалась виноградарством и виноделием гребенцов. Из проведенных опросов выяснилось, что «виноградного кустья добре много» около Сунженского острога, но более всего «в казачьих городках от Терского города в верстах полуторасте». Астраханским виноделам было указано «сделать виноградного питья, на опыт, сколько доведется» из винограда, что растет «около казачьих городков». К Сунженскому же острогу переправляться им «не было велено, чтоб кумытцкие воинские люди над государевыми людьми какого дурна не учинили» (Там же, с. 317—318.). Это еще один довод в пользу левобережной локализации гребенских казачьих городков, сохранившихся на северной стороне Терека после разгрома Сунженского острога в 1653 г. и отделенных рекою от недружелюбно настроенных «кумытцких ратей».
В XVII в. упоминаются и другие казачьи городки - Медвежинский, Курдюков, Толстопятое, Нижний (Там же с. 315 См. также «Русско-дагестанские отношения. - Махачкала, 1958, с. 192.), точная локализация которых, к сожалению, в настоящее время невозможна.
Разумеется, источники донесли до нас далеко не все названия гребенских городков, которых, как можно предположить, было больше, чем это ныне устанавливается. В сохранившихся документах часто речь идет о «многих казачьих городках» (Кабардино-русские отношения в XVI-XVII вв., т. 1, с. 305, 317, 318, 375 (последний документ датируется 1680 г.).). Но и список выявленных левобережных казачьих поселений достаточно представителен: Наурский, Верхний Черленой, атамана Досая, атамана Парамонова, Нижний Черленой, Шевелев, Ишщерский, Оскин.
Источники конца XVI - первой половины XVII в. определяют численность гребен-ского казачьего войска в 500 человек. Нам не известна численность казачьих гарнизонов всех левобережных городков. Но в Оокин-городке, как мы знаем, было 30, Ишщерском - 25, Шевелев-городке - 20, Нижне-Черленом - 35 казаков. Не менее 25 - 30 казаков, вероятно, было и в Наурском городке, ибо, во-первых, он был самым западным (пограничным) и, во-вторых, разгром, учиненный близ него в 1645 г. Канбулату-мурзе и его тяжеловооруженным узденям (они были на лошадях, в панцирях, «шапках мисюрских»), предполагает значительную численность гарнизона городка. От 20 до 50 казаков, надо думать, было и в других известных нам острожках. Какая-то часть, гребенцов несла постоянную дозорную, караульную и патрульную службу, бывала в разъездах. Другие, наверняка, стерегли свои «юрты» (хозяйственные земли), причем не только на левом, но и на правом берегах Терека. И если учесть все это, то станет ясно: в середине XVII в. значительная, если не большая, часть гребенского войска должна была базироваться на левобережье Терека. Таким образом, несостоятельность бытующей точки зрения, что заселение левого берега Терека гребенскими казаками произошло лишь в 1711-1712 гг. стараниями казанского губернатора П. Н. Апраксина, вполне очевидна. С удовлетворением отмечаем, что в описаниях И. Г. Гербера и А. Ригельмана - первых и наиболее осведомленных знатоков истории гребенцев, собиравших о них материалы в 20-30-х годах XVIII в. (См. Гербер И. Г. Описание стран и народов вдоль западного берега Каспийского моря. 1728 г. ЦГАДА, ф. Ермоловых, д. 315, сл. 1-88. (См. также сб. «История, география и этнография Дагестана. XVIII-XIX вв.); Ригельман А. История или повествование о донских казаках. - М., 1846, стр. 138-140.), также нет и намека на переселение казаков на левый берег Терека в начале столетия. Это событие они относят к значительно более раннему времени. Однако полностью отрицать роль Апраксина в истории гребенцов нельзя. Именно после возглавленного им похода на Северный Кавказ из документов исчезают названия многочисленных небольших гребенских укрепленных городков и появляются известия о пяти крупных гребенских станицах - Курдю-ковской, Старогладковской, Новогладковской, Щедринской, Червленной. Все они располагались в том районе левобережья Терека, речь о котором шла выше. И не в этом ли все дело? Казанский губернатор мог сосредоточить население разрозненных, а потому малочисленных и слабых казачьих городков обоих берегов Терека в пяти больших станицах, которые вместе с цепью казачьих постов вдоль Терека составили важное звено создаваемой Кавказской укрепленной линии.

Впервые опубликовано: История СССР. 1975. № 6, с.160-164.

О месте первоначального расселения гребенских казаков

В.Б. Виноградов, Т.С. Магомадова

В Центральном государственном архиве древних актов в Москве в фонде Г.Ф.Миллера имеется рукопись, озаглавленная «Описание гребенских казаков». Этот документ был опубликован М.О. Косвеном (Косвен М.О. Описание гребенских казаков ХVШ века //Исторический архив, 1958, №5,стр.181-184; Его же. Этнография и история Кавказа. -  М., 1961, с.245-248.), который установил его приблизительную датировку. «Описание…» было составлено, по мнению М.О. Косвена, русским офицером, квартировавшим в гребенском селении примерно в 40-х  годах ХVШ в. Исследовательская работа над документом затрудняется тем, что это не оригинал, а незаверенная копия. Тем не менее «Описание…» представляет большую ценность, так как дает историко-этнографическое описание одной из групп русского народа. М.О.Косвен писал, что «иных подобных документов, относящихся к русскому народу, литература ХVШ века не знает». «Описание гребенских казаков» имело приложение из планов и рисунков, которые, к сожалению, не сохранились.
Документ состоит из двух частей – исторической и этнографической. Нас в данном случае больше интересует историческая сторона «Описания», точнее – приведенные в ней географические названия местностей, где первоначально поселились «беглые российские люди» - гребенские казаки. Поскольку поселились они «не на тех местах, где они ныне имеют свое жительство, но за Терком в гребнях [то есть в горах] (В скобках даны пояснения самого автора «Описания гребенских казаков».) и в ущельях, а именно в урочищах голого гребня, в ущелье в Павловом, при  гребне и ущелье ж Кашланавском и при Пименавском дубе, который и доныне ниже Балсур или Ортан реки, при Терке реке ж, по коим местам гребенскими казаками и проименовались. Но по частым и усиленным на них тамо от соседственных горских народов нападениям и причиняемым им всегда беспокойствам, со ущербом людей и скота, принуждены были оттоль выти и переселиться по Терку реке деревнями, а именно Курдюкова, Глаткова и Шадрина, по прозваниям отсадчиков (отселившихся) (В скобках – пояснение М.О. Косвена.) своих.  На вышеопсанных же местах по их выходе поселились и завладели балсурцы, или карабулаки, чеченцы и гребенчуки".
Документ достаточно широко известен и неоднократно цитировался (См., например: Калоев Б.А. Из истории русско-чеченских экономических связей// Советская этнография, 1961, № 1, с.43; Гриценко Н.П. Социально-экономическое развитие Притеречных районов в ХУШ – первой половине ХIХ в. // Труды Чечено-Ингушского НИИ, т. IV. -  Грозный, 1961, с.16; Его же. Из истории экономических связей и дружбы чечено-ингушского народа с великим русским народом. -  Грозный,1965, с.13; Кушева Е.Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией в ХVI – ХVП веках -  М., 1963, с. 292, и др.). Но хотя достоверность его содержания не подвергалась сомнению и ценность его очевидна, никто не занимался его анализом, который, возможно, прояснил бы некоторые неясные вопросы о «первоначальном жительстве» беглых российских людей на территории Чечено – Ингушетии. Мы впервые попытались предпринять это.
М.О. Косвен с сожалением констатировал: «Автор «Описания гребенских казаков» на документе не обозначен и установить его сейчас нет возможности». Полагаем, что это заключение неоправданно пессимистично. М.О. Косвен, опираясь на содержание документа, его язык и стиль, подчеркивал, что автор – хорошо образованный человек, вероятно русский офицер. Кроме того, он, по-видимому, умел хорошо рисовать (в документе читаем: «мужчины на татарское обыкновение платья носят, как значат приложенные при сем рисунки»), а  особое внимание к архитектуре и планировке гребенских поселений, которое выразилось не только в подробных словесных описаниях, но и в соответствующих чертежах («понеже весьма не регулярно строено, как значится на приложенных при сем планах»), выдает в нем человека, хорошо знакомого с принципами современного ему домо-  и градостроительства различных областей России. Это весьма существенно.
М.О. Косвен склонялся к мысли, что автор документа – офицер, «квартировавший в гребенском селении». Думаем, что скорее – это человек, хорошо знавший быт гребенцев, но постоянно живший не среди них, а в Кизляре. Не случайно, начиная свой рассказ о гребенцах, он подчеркивает, что они «находятся в кизлярском ведомстве» и что о месте их первоначального поселения  «при Кизляре… никакого письменного известия не имеется. Кроме того, не нужно забывать, что вместе с «Описанием гребенских казаков» в портфеле Г.Ф. Миллера имеются еще три документа («Об Андреевских и аксайских владельцах», «О народах степных», «О городе Терках») и был еще один («О князьях Евгалычевых»), упоминание о котором сохранилось в архивном перечне. М.О. Косвен неоспоримо доказал, что написаны они тем же автором, что и первый документ. Подобная широта интересов,  подкрепленная солидной эрудицией, свидетельствует о незаурядной информированности автора  относительно положения дел на всем Северо-Восточном Кавказе. Это было доступно скорее обитателю местного административного центра, нежели «квартиранту» рядовой казачьей станицы.
Мы согласны с датировкой документа, предложенной М.О. Косвеном («В тексте записки «О Терках» содержится упоминание царицы Анны Иоанновны, с поминальным ее титулованием. Это заставляет датировать  наши документы временем после смерти Анны Иоанновны, т.е. после 1740 года») (Косвен М.О. Указ. соч.,с.247-248.). Документы известны в копии, писанной «почерком середины ХVШ века», и можно думать, что подлинники были чуть древнее, но не ранее 1735 г. (времени построения Кизляра). Известно, что так называемые «портфели» Г.Ф. Миллера укомплектовались копиями архивного материала в 1733 – 1743 гг. (См.: «Личные архивные фонды в государственных хранилищах СССР», Указатель, т.1, М.,1962,стр.453.). Учитывая все сказанное, можно считать, что копия «Описания гребенских казаков» была снята в 1741-1743 гг.
Полагаем, что документы, копии которых попали в архив Г.Ф.Миллера, были написаны А. Ригельманом, одним из ранних знатоков истории казачества. А. Ригельман – офицер русской армии, инженер по специальности (он вышел в отставку в чине инженер-генерал-майора и кавалера) (См.: Ригельман А. История или повествование о донских казаках, отколь и когда они начало свое имеют, и в какое время и из каких людей на Дону поселились, какие их были дела и чем прославились и проч. Собранная и составленная из многих вернейших российских и иностранных историев, летописей, древних дворцовых записок и из журнала Петра Великого через труды инженер-генерал-майора и кавалера Александра Ригельмана 1778 года. - М., 1846.). В 1735 г. А. Ригельман руководил строительством города Кизляра, который в политико-административном отношении заменил г. Терки на р. Тюменке. Образованнейший офицер своего времени, А. Ригельман не ограничивался лишь выполнением своего служебного долга: он тщательно собирал разнообразные материалы по истории казачества, в том числе гребенского и терского. В 1758 г. он подготовил  книгу «Изъяснение о Кизлярской крепости». К сожалению, она не была издана, и рукопись ее пока не найдена. Однако ясно, что, говоря о предыстории строительства Кизляра, автор не мог не коснуться различных сторон местной истории и, конечно же, истории города Терки. А именно эти сюжеты и составляют содержание упомянутых выше документов.
Позднее А. Ригельман скрупулезно  собирал и изучал материалы о казачестве юга России. Итогом его многолетней работы стал труд, завершенный им в 1778 г., но опубликованный  лишь в 1846 г. (А. Ригельман. Указ.соч.). Эта работа давно уже стала настольной книгой исследователей истории гребенского и терского казачества (См., например: Потто В.А. Два века терского казачества (1577-1801), т.1.  - Владикавказ, 1912; Кравцов И. Очерк о начале Терского казачьего войска. -  Харьков. 1882; Заседателева Л.Б. К истории формирования терского казачества //Вестник Московского ун-та, 1969,  № 3, и др.).
Но никто из историков, занимавшихся этим вопросом после упомянутой публикации М.О.Косвена, не обратил внимание на поразительное сходство, легко обнаруживаемое при сопоставлении текстов раздела книги А.Ригельмана «Гребенские казаки» и рукописного «Описания гребенских казаков», а также на оформление обоих источников А.Ригельмана в своем сочинении о донских казаках приводит рисунки с изображением одежды казакоа и казачек, а также план и карту стольного города донской земли – Черкасска. Подобные приложения (касающиеся гребенцов и города Терки) упоминаются  и в тексте «Описания гребенских казаков». А насколько сходны тексты источников, можно судить по следующему сопоставлению.
«По объявлениям же настоящих терских старых жителей или старожилов сказано… что первоначальное жительство свое имели не на тех местах, где они ныне имеют; но за Терком в Гребнях (то есть в горах) и в ущельях, а именно в урочищах голого гребня, в ущелье Павловом, при гребне и ущелье же Кашланавском и при Пименавском дубе, который и доныне ниже Балсур или Ортан реки, при Терке реке ж, по коим местам гребенскими казаками и поименовались.
Но по частым и усиленным на них тамо от соседственных горских народов нападениям и причиняемым им всегда беспокойствам, со ущербам людей и скота принуждены были оттоль вытти и переселиться по Терку реке деревнями, а именно Курдюкова, Глаткова и Шадрина, по прозваниям отсадчиков (отселившихся) своих… А потом прибавилось их и от беглых стрельцов и тако наконец, за утеснением их жилищ, хотя и целыми городками те деревни сделались принуждены были еще два городка построить. Новоглаткой и Червленой, с которого времени стало их пять станиц… Ныне ж числом их комплекта в пяти городках состоит кроме неслужаших пять сот человек при одном атамане и обыкновенных старших своих…»
«…Какие ж воровские казаки были, тем свидетельствуют их известным и доныне именами, находящиеся по Терку, Аксаю, Канбулату и прочим рекам запустелые городищи, яко от Сеньки Разина, Андрюшки Килбака, Костека (Костек был атаман разбойничей  из беглых донских казаков, который по указу полковником Тушевым, купно с терским атаманом Федором Киреевым с командою 1697 году пойман с немалым числом шайки его разбойников и отведен до Астрахани, а городок разорен) и протчих разбойников, притом и бывшие кумские казаки, где ныныне состоят неизвестно…» и т.д.
«Гребенские казаки»
«…первоначальное убежище таковых беглецов было по объявлению гребенских старожилов за Терком в самой нынешней Кабарде и части Кумыцкого владения в гребнях, в урочищах: Голого гребня, в ущельях в Павловом при Гребне и ущелье Кашлаковском и при Пимоновом Дубе. Оные урочища звания свои получили от начальников тех беглецов.
После того, когда по частным на них от живущих близ их горских людей набегам чинились им беспокойства и ущерб людям и скоту принуждены из тех мест выттить и поселились на сей стороне реки Терка ж, тремя деревнями: Кордюкова, Гладкова и Шадрин по названиям осдчиков своих. Потом для лучшей безопасности своей огородили и укрепили деревянными заплотами и именовать стали их городками. По сем, когда их приумножилось… за утеснением к житию их жилищ, построили еще два городка Новогладской и Червленой, и с оного времени стало их пять станиц, и доныне находятся. Их на жалованье состоит 500 казаков при одном войсковом атамане со старшинами…»
«… сам Заруцкий с Маринкою и с сообщниками своими бежал на Яик, а прочие за Волгу и там за Тереком рекою в Гребнях, т.е. в горах и ущельях, с такими же воровскими гребенскими казаками поселились, а потом от разбойника Андрюшки Килбака, затем от бежавших же с Дону 1620-го и 1658-го, для раскола, также отшайки разбойника Стеньки Разина, от 1671-го и от оставшейся артели разбойника ж, бывшего в 1687 году, на Куме реке, потом близ каспийского моря на Есулаке, Костюка, и от бывших в 1698 годах, ушедших же бунтовщиков стрельцов, наконец бежавших же для раскола же с Дону кумских казаков…» и т.д.

Сразу же оговорим, что орфографические (Кашлановское-Кашлаковское, Пименав-Пимонов, Новогладкой-Новоглаткой, Курдюкова-Кордюкова и т.д.) и стилистические несоответствия можно отнести за счет переписчиков, позднейшей авторской правки, а также, возможно, правки редактора середины XIX в., готовившего к изданию рукопись А. Ригельмана.
Объяснимы и некоторые смысловые различия текстов. Так, мы думаем, что в книге А. Ригельмана исчезли слова, поясняющие местоположение Пименова дуба, потому что дуб, существовавший еще в 40-е годы XVIII в., мог не уцелеть в последующие сто лет.
Более обстоятельное в книге А. Ригельмана описание, насыщенное деталями и «праведным» гневом к «разбойникам», «шайкам», «бунтовщикам», «раскольникам» и т.п., пополнявшим ряды гребенцов, станет понятным, если учесть, что труд А. Ригельмана был завершен в 1778г., т.е. буквально вслед за казачье-крестьянским движением Пугачева, поясняющим основы Российской империи. Верноподданный генерал-помещик не мог не связать эту грандиозную вспышку борьбы с «извечными» казачьими бунтами.
Все историки признают уникальность источников и сведений А. Ригельмана о гребенцах. И все это вместе позволяет нам считать, что неизвестный переписчик середины XVIII в. сохранил для архива Г.Ф. Миллера копию тех сведений, которые собирал и записывал А.Ригельман намеревавшийся впервые написать историю казачества.
Напомним о высокой и справедливой оценке «Описания гребенских казаков», данной М.О.Косвеном, и сопоставим ее с мнением И.Кравцова о труде А.Ригельмана: «…эта история тем драгоценнее в данном случае, что она написана, или материалы для нее, по крайней мере, собраны были авторами во время построения Кизлярской крепости…, когда от появления гребенцов за Тереком прошло… не более полтора века…» (Кравцов И. Указ. соч., стр. 10,11.). Оба исследователя правы: в 30-40-е годы XVIII в. Память о событиях XVI в. Была, хотя и сглажена временем, но еще достаточно свежа, чтобы предания старожилов могли рассматриваться как правдивый рассказ о первых годах истории их предков на Северном Кавказе  (Мы покажем ниже несостоятельность попыток разместить искомые ориентации в междуречье Терека и Сунжи, к чему, пусть с осторожностью, но все же склоняются Г.А.Ткачев, В.А.Потто, И.Кравцов и др. Не кажется нам удачной и интерпретация их в новейшей статье Л.Б. Заседателевой. Впрочем, она ближе предыдущих исследователей стоит к истине, пытаясь обосновать расположение первых «достаничных» селений русских людей на правом берегу Сунжи.). Заметим вместе с тем, что и сведения А. Ригельмана и в существенной части дублирующие их более ранние сообщения И.Г.Гербера (См.: Гербер И.Г. Описание стран и народов вдоль западного берега Каспийского моря, 1728 г. //История, география и этнография Дагестана. XVIII-XIX века. - М., 1958, стр. 60-61.) отражавшие события давно прошедшие, о которых губернские старожилы судят лишь по передаваемой из поколения в поколение фольклорной информации. Они отражают период, намного предшествовавший появлению казачьих «деревень» на Тереке. Но эти последние (городки Червленой, Курдюнной и более десятка других) упоминаются в русских источниках на левом берегу Терека, по крайней мере с 20-х годов XVII в. (См., например: «Кабардино-русские отношения XVI-XVIII вв.», т.1, М., 1957, стр. 215, 226, 228, 256, 302, 303, 305, 315; «Русско-дагестанские отношения XVII-первой четверти XVIII вв.». -  Махачкала, 1958, с. 192 и др.). Следовательно, «первоначальное жительство» в гребнях и ущельях соответствует XVI  в., ко второй четверти которого и появились на территории Чечено-Ингушетии «беглые российские люди». Фольклорная хронология тут полностью совпадает с исторической.
Но где же все-таки находились первоначальные места жительства беглых русских людей, ориентиры которых А.Ригельман узнал от старожилов, помнящих еще названия тех урочищ и ущелий, где поселились впервые их предки?
Прежде всего источник говорит - «за Тереком в гребнях [то есть в горах] и в ущельях, а именно в урочищах голого гребня». После этих общих сведений в обеих редакциях источника в определенной последовательности перечислены ориентиры, названные старожилами «первоначальным жительством» своих предков. Думается, что человек, объясняющий панораму местности, перечислил бы пункты слева направо, т.е. если стоять лицом к горам Кавказа, то с востока на запад (В подтверждение приведем первую известную русскую карту Северного Кавказа за 1719 г., выполненную именно по такому принципу (см. «Кабардино-русские отношения в XVI-XVIII вв.», т.1, вклейка между с. 388 и 389).). Так поступили, по-видимому, и хорошо знающие местность информаторы А. Ригельмана.
В литературе утвердилось мнение, что название «гребенские казаки» произошло от Терского хребта, где якобы поселились первоначально русские люди. В более поздних источниках и литературе о гребенском казачестве невысокий хребет, протянувшийся по правобережью Терека, действительно часто называли Гребнем. Но в свидетельствах А. Ригельмана, очевидно, не случайно «за Тереком» называется не гребень, а «гребни», «горы», «ущелья» во множественном числе. Поневоле приходится думать, что речь здесь идет отнюдь не о заурядной гряде возвышенностей Терского хребта, а о подлинных и многочисленных «гребнях» - хребтах северных отрогов Кавказских гор, лежащих южнее Сунжи. Однако соответствует ли наше понимание «гребней» тому, которое бытовало в XVI-начале XVII в. (а не позднее!) и отразилось в источниках?
Как выясняется, вполне соответствует. В документе 1589-1590 гг. о русском посольстве в Грузию упоминаются Батцкие и Метцкие гребни (Белокуров С.А. Сношение России с Кавказом -  М., 1889, с.128.). Наименование Батцкие исследователи сопоставляют с национальным наименованием цова-тушин - бац-би, а Метцкие - с названием одного из вайнахских обществ в верховьях Аргуна (Кушева Е.Н. Указ. соч., стр. 67, 68 (она приводит мнение ряда авторов).). Следовательно, в обоих случаях подразумеваются высокогорные районы у перевалов через Главный Кавказский хребет. Хорошо известные терским служилым людям по посылкам в Мерези 1618 г. мерезенские (мержойские в верховьях Фортанги) селения («кабаки») находились «в Пребнях под снежными горами» (Генко А.Н. Из культурного прошлого ингушей//Записки коллегии востоковедов, т. V. - М., 1930, с. 685, 686, Кушева Е.Н. Указ. соч., с. 73-74.).
В январе 1617 г. в степной части Кумыки (Северный Дагестан), куда Терский хребет не заходит, собрался съезд местных феодальных владетелей «под Гребнями на подах» (Кушева Е.Н. Указ. соч., с.57.). Ни одно из названных и других известных нам синхронных упоминаний гребней (вопреки разъяснениям Е.Н. Кушевой, данным в «Указателе географических названий») (Там же, с. 356.) не относится и не может относиться к Терскому хребту. В русских документах и представлениях второй половины XVI-начала XVII в. «гребни» («гребени»)- это высокогорье, и чаще всего - северные склоны Кавказского хребта. Обитателей этих гор сами вайнахи («Вайнах - дословно «наш народ» (чеченск. и ингушск.). В научной литературе термин введен для обозначения всей группы в целом.) называют ламароями, что в переводе означает горцы. И в нашем документе, отразившем предание XVI в., одна из групп вайнахов, вытеснившая первоначальных русских поселенцев, именуется «гребенчуки» (ламарои, горные вайнахи), т.е. называется термином, тождественном в географическом (но не этническом!) смысле наименованию «гребенские казаки» (В более поздней литературе XVIII в. гребенчуками иногда называли обитателей крупного вайнахского аула Герменчук. Здесь на лицо искажение названия (нужно: герменчуковцы). Но эти последние также выходцы из глубины гор, т.е. первоначально все-таки ламарои (горцы).). Потому-то в документе хорошо осведомленного автора внесено в квадратных скобках важное уточнение «в Гребнях[ то есть в горах]». Ясно, что в контексте записанного А. Ригельманом предания гребенских казаков под термином «Гребни» скрываются отроги собственно Кавказского хребта, лежащие южнее Сунжи.
Жили русские беглые люди в частности в «урочищах голого гребня». Первый этнограф-чеченец У. Лаудаев, руководствуясь преданиями предков, упоминает о границе между чеченскими племенами и русскими поселениями, проходившей по северным отрогам Кавказских гор, где имеются «обнаженные вершины», которые по-русски можно назвать «лысыми горами»  (Лаудаев У. Чеченское племя //Сборник сведений о кавказских горцах, VI. -  Тифлис, 1872, с. 2, 32, 33.). Он приводит народную версию о том, что нынешние так называемые Черные горы не всегда были покрыты лесом и лишь спустя некоторое время на них стали расти деревья, «обратившиеся в непроходимые леса». Если учесть, что аналогичные предания бытуют в народе до сих пор и их рассказывали нам, например, в Ножай-Юртовском и Шалинском районах (Во время археолого-этнографических изысканий 1966-1971гг.), где информаторы связывали возникновение лесов со временем вторжения в равнинную Чечню калмыков (конец XVII-начало XVIII в.), то можно думать, что они отражают картину, реальную для XVI в. И «голый гребень» является воспоминанием, отголоском того времени, когда часть этих гор могла быть действительно «лысой».
Первым названным ориентиром является «ущелье Павлова при гребне», что сразу же вызывает ассоциации с источником святого Павла близ станицы Петропавловской. Однако он лежит на левом берегу Сунжи и потому в данном случае не может быть нашим ориентиром. Впрочем, источник святого Павла был в Чечено-Ингушетии не один. Под таким названием известны источники в 18 км к северо-западу от Грозного близ Мамакай-Юрта, а также близ Брагунов. Разве исключено, что были и другие?
Но, может быть, прототипом названия данного ориентира послужил некий созвучный местный топоним? С большой осторожностью выскажем предположение, что Павловы ущельем могло именоваться у первых русских поселенцев ущелье реки Хулхулау. К такой мысли можно прийти, если учесть, что Искерия, т. е. восточная часть горной Чечни в целом очень бедна позднесредневековыми вайнахскими башнями, особенно боевыми. Их тут практически нет. И лишь в районе ущелья Хулхулау исторически, лингвистически и археологически засвидетельствованы боевые башни у Ца-Ведено, Харачоя, Эрсеноя, Хоя, Кезеноя и в других местах. Здесь известны топонимы, прямо связанные с боевыми башнями, как БIав-корт, ВIав-тIа и т.д. к слову сказать, ущелье Хулхулау и идущие из него в горный Дагестан перевальные дороги стали очень рано известны русским; еще во второй половине XVI в. этими путями осуществлялись связи и контакты с Аравией, ее ханом и родственником его Черным князем. Нет ничего невероятного, что сравнительно богатая боевыми башнями долина Хулхулау могла именоваться у части вайнахов «БIавлой-чIож» - «БIавлойское» ущелье. Несомненно, близкое созвучие названия «БIавлойское» лично-именному топониму «Павловское», возможно, вызвало появление данного ориентира в преданиях гребцов и исследуемой рукописи.
Подобных примеров переосмысления русских туземных топонимов и стремления связать их с личными именами истинных и легендарных первопроходцев на Северном Кавказе можно найти множество, и едва ли не самый яркий (и к тому же географически близкий нашему) из них - это превращение названия кумыкского аула Эндери («место обмолотого зерна») в аул Андрей (См., например: Броневский С. История Донского войска, ч.1 -  СПб., 1834, с. 61; Дебу И. О Кавказской линии. - СПб., 1829, с.90.).
Но есть ли основания предполагать наличие русского населения в какой-либо части ущелья Хулхулау (БIавлойского - Павловского) на заре истории гребенских казаков? Думаем, что есть. Известны многочисленные и разнообразные предания (казачьи и чеченские), суть которых сводится к бесспорному признанию необычайно тесных, длительных отношений гребенцев станицы Червленой и чеченцев - гуноевцев, живших по водоразделу Хулхулау и Гумса. Не станем пересказывать эти предания, многократно записанные и у тех, и у других (См., например: Попов И.М. Ичкерия //Сборник сведений о кавказских горцах, IV.   - Тифлис, 1870, с. 12-13; Лаудаев У. Указ. соч., с. 49-51; Гриценко Н.П. Из истории экономических связей и дружбы чечено-ингушского народа с великим русским народом, с. 30-32; Саламов А.А. Из истории взаимоотношений чеченцев и ингушей с Россией и великим русским народом //Изв. Чечено-Ингушского НИИ, т. III, вып. 1 -  Грозный, 1963, с.28, и другие работы.). Отметим только: тесные родственные связи гуноевцев и гребенцев-червленцев – общеизвестный факт. Сто лет назад потомки гуноевцев составляли около половины всех казаков, живущих в Червленой (Попов И.М. Указ. соч., с. 12,13.). К сожалению, изначальные предания об установлении родственных взаимоотношений между гребенцами и гуноевцами были затемнены позднейшими сообщениями о постоянном бегстве чеченцев к казакам. В тех фольклорных вариантах, от содержания которых веет древностью, мы находим важные указания на то, что гуноевцы поддерживали дружественные связи с предками червленцев еще до того, как первые стали исповедовать ислам (Калоев Б.А. Указ. соч., с. 50, 51.). Если учесть, что обитатели Ичкерии предстают в русских письменных источниках конца XVI в. мусульманами, то установление связей между гуноевцами и гребенцами придется отнести ко времени более раннему. И это соответствует времени, когда, согласно нашему документу, гребенцы жили в некоем Павловском ущелье.
Особые взаимосвязи гуноевцев и гребенцов, на наш взгляд, подтверждают гипотезу о том, что вайнахи приютили первых русских поселенцев в родном ущелье, которое русские стали называть «Павловское».
Правда, приводя сведения из книги А. Ригельмана, И. Кровцов отождествляет «ущелье Павлово» с урочищем Павлова-щель и Павлов-камень, которые известны во второй половине XVIII  века в районе Терского хребта (И. Кравцов, Указ. соч., с. 14, 15.). Топонимы эти явно связаны с русским именем Павел. Но ведь и сам А. Ригельман полагал, что «оные урочища звания свои получили от начальников тех беглецов». Не нужно, однако, забывать: в топонимии широко распространен принцип переноса традиционного названия села, местности или реки на новые места, освоенные людьми одной и той же этнической группы. Так что вполне возможно предположение: первоначальный «гребенский» (горский) ориентир, осмысленный в связи с именем Павла (БIавловское - Павловское ущелье) переносился затем неоднократно казаками на новые места их жительства. Надо отметить, что нигде больше на территории Чечено-Ингушетии не встречается такое частое повторение (перенос) наименований населенных пунктов, как в Ичкерии и прилегающих к ней с севера районах.
Мы привели свои соображения в пользу отождествления топонима «Павлово ущелье» с долиной реки Хулхулау. Думаем, что они достаточно основательны, особенно если сопоставить их с последующими сообщениями анализируемого нами источника.
Второй «именной» ориентир в документе- ущелье Кашланавское, которое мы склонны считать Аргунским ущельем. Оно также стало известно русским одним из первых в Чечено-Ингушетии.
В отписках русских воевод и в делах о посольских сношениях русского правительства с Кавказом часто упоминаются «горские землицы» и, в частности, Шибуты (Шатоевская котловина южнее слияния рек Шаро и Чанты-Аргуна называется аварцами Шубути, так же называли Шатой старики-чеченцы) и Мулки (тайповое название жителей Гухойского ущелья, расположенного южнее Шатоя по левой стороне реки Чанты-Аргуна).
Е.Н. Кушева приводит ряд документов, где в челобитных и различных отписках конца XVI-начале XVII в. речь идет о землях шибутов и мулков (Кушева Е.Н. Указ. соч., с. 61, 62, 72, 73.).
Грузинские послы в 60-х годах XVII в. проезжали мимо заброшенного города Чечен, расположенного у реки Чечени, о котором рассказывали в Москве, что там был город - «великих государей …российских», но не могли сказать, когда. Послы сообщили, что находится город в двух с половиной днях пути от тогдашнего Терского города и в одном дне пути от «Туш», т.е. Тушетии. Е.Н. Кушева, подчеркивая, что другие осведомленные источники не упоминают город Чечен, предполагает, что он был построен еще при Иване Грозном во время одного из длительных походов русских войск 1563 или 1566 г. как опорный пункт для отношений Москвы с Кахетией (Там же, с. 241.). Но, возможно, этот «город» (не известный русским официальным документам) был построен или освоен русскими людьми до того, как «великие государи российские» наложили свою руку на все русские поселения в Чечне? (М.А. Полиевктов осторожно склонялся к этой мысли, полагая, что «город Чечен» указывает «на одно из поселений гребенских казаков» (см.: Полиевктов М.А. Экономические и политические разведки Московского государства XVI в. на Кавказе -  Тифлис, 1932, с. 23.)
И не был ли он одним из тех, самых ранних русских поселений XVI в., о которых У. Лаудаев писал: «весьма вероятно, что окопы (рвы и валы.- В. В., Т. М.) эти сооружены русскими. Чеченцы вполне в этом уверены. Так, например, курган Гойтен-Корта, около Аргуна, в Большой Чечне, коего окопы и теперь целы. Говорят, что он был сосредоточением для русских, долее других в Чечне (речь идет о времени, предшествующем уходу русских на Терек.- В. В., Т. М.). В Мартанском и Гойтенском ущельях также существовали их окопы, чеченцы находили в них серебряные и медные деньги» (Лаудаев У. Указ. соч., с. 43.).
Возможно, что рвы Гойтен - Кортинского городища и сопоставляются с остатками «города Чечен».
О том, что чеченцы Аргунского ущелья довольно рано познакомились с русскими, говорит и тот факт, что до сих пор сохранились предания о варандийцах (Варанды - селения в Аргунском ущелье, засвидетельствованное письменными источниками  XVI-XVII вв.), как о потомках некоего русского населения, жившего прежде в этих местах. Чеченцы породнились с этими христианами-русскими и поддерживали с ними дружбу и родственные связи столь крепкие, что когда их начали силою «приводить» в мусульманство, то варандийцы дали жестокий бой и, потерпев поражение, частично переселились в гребенские станицы к прежним своим русским соседям, друзьям и родичам (Предание записано В.Б. Виноградовым в 1959 г. Оно подтверждено информацией ст. научного сотрудника Чечено-Ингушского НИИ, этнографа А.А. Исламова и теми краткими публикациями, что имеются в старой кавказоведческой литературе.).
У. Лаудаев, в свою очередь, приводит предания о некоем русском первопроходце в Чечне Тарасе, который остался здесь и не ушел со всеми русскими на Терек. Он был убит двумя зумсоевцами (из высокогорных аргунских фамилий) (Лаудаев У. Указ. соч., с. 43.).
В «Описании…» сказано, что после ухода русских перечисленные в документе места заняли чеченцы (первоначально - жители Чечен-Аула) и гребенчуки, под которыми, скорее всего, подразумеваются ламаройцы, т.е. горцы- жители Аргунского ущелья. Но как объяснить попавшее в документ название «Кашланавское ущелье»? В этом наименовании мы видим топоним, возникший на основе термина «каш», издревле заимствованного горцами у тюркоязычных народов (Генко А.Н. относит это заимствование к половецкой эпохе (Указ. соч., с.714).). «Каш»- могила, «ла»- вайнахский словообразовательный суффикс, «н»- суффикс родительного падежа, «овск»- русское окончание. Следовательно, это название можно перевести как ущелье «могильников».
В Аргунском ущелье по сравнению с другими ущельями необыкновенное множество разнообразных могильников и кладбищ со склепами, пещерными усыпальницами и т.д. (Виноградов В.Б., Марковин В.И. Археологические памятники Чечено-Ингушской АССР -  Грозный, 1966.). В местной топонимике мы находим небывалое для Чечено-Ингушетии обилие названий, которые связаны со словом каш (могила): Кешты (Зумсой), Кашите (Терлой), Кеш-ын (Шатой), Кеш-ын (Гатын-Кале), Кашнехъ (Малхиста), Кешите (Шарой) и т.д. (См., например: Чеченская автономная область. Основные статистические данные и список населенных мест на 1929-1930гг.  - Владикавказ, 1930.). Обилие подобных топонимов могло породить своеобразное общее название для всего Аргунского ущелья - Кашлановское (русский вариант). Это наименование, возможно, не было широко распространено, но запало в память тех русских, что некогда забрели сюда. Так, по нашему мнению, решается вопрос о локализации Кашлановского ущелья.
Определить местонахождение «Пименавского дуба» затруднительно. Л.Б. Заседателева отождествляет его с селением Дуба-Юрт. Отождествление, прямо скажем, спорное. По-видимому, автора ввело в заблуждение созвучие этих названий. Но Дуба - это личное имя легендарного основателя селения и к русскому названию породы деревьев никакого отношения не имеет. В документе же, очевидно, речь идет о реально существовавшем дереве, возможно, называвшемся по имени некоего Пимена. Ведь приведена же У. Лаудаевым чеченская легенда о гибели русского Тараса у векового дуба. В подобных трагических или каких-либо иных ситуациях дерево и могло получить название. К тому же в документе Пименавский дуб хотя и назван вслед за Кашланавским ущельем, но далее следует пояснение: «который и доныне ниже Балсур или Ортан реки». Два последних ориентира имеют для нас принципиальное значение. И вот почему. Они, как и названия чеченских групп, поселившихся на местах прежнего обитания русских, недвусмысленно указывают на правобережье Сунжи. Необходимо отметить, что соображения о первоначальном поселении гребенских казаков на правом берегу за Сунжей высказывались в различных трудах по истории казачества (См., например: Лаудаев У. Указ. соч.; И.Д. Попко. Терские казаки со стародавних времен. -  СПб., 1880; Потто В.А. Указ. соч., Л.Б. Заседателева, Указ. соч.), впрочем, без серьезной аргументации. По-видимому, ни один из этих авторов не располагал достаточно достоверными данными по этому поводу, и конкретных сведений, за исключением У. Лаудаева, привести не мог. Что же дает нам право уверенно отстаивать правильность данного тезиса?
Бесспорно, что Ортан-река - это река Мартан. Потеря первого носового звука «м» вполне естественна при восприятии иноязычного слова на слух. Что же за река Балсур? Интересно, что в «Описании…» название этой реки присутствует еще в слове «балсурцы» - горцы, те, что вытеснили гребенских казаков из мест изначального обитания. Тут же выясняется - «балсурцы, или карабулаки». Здесь и таится ключ к решению задачи.
С.С. Броневский пишет: «…однако Татары и Черкесы зовут их (карабулаков - В. В., Т. М.) Бальсу (сыта, медовая вода). Они имеют в своем владении шесть речек, впадающих в Шадиер и Фартам или прямо  Сунжу. Бальсу есть одна из тех речек, и, как выше сказано, при ней построена была церковь, и подворье нашими духовными… В их же землях находятся ручьи Ашган, Валарек и Чалаш, впадающий в правый берег Сунжи, ниже Фартама, по оным карабулаки свои выгоны для скота имеют» (Броневский С.С. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе -  М., 1823, ч.II, с.167, 168.). Названные реки Шадиер, Фартам, Чалаш, Валарек и др. представляют собою речную систему правобережья реки Сунжи, т.е. р. Ассу с ее притоком Фортангой, реки Шалаж, Валарек и др. Имя Бальсу обозначает у С.С. Броневского также одну из рек этой системы, причем, скорее всего пограничную для земель карабулаков (как погранична с запада Шадиер-Асса), ибо иноязычное наименование племени (Бальреки - балсурцы) было порождено, вероятно, названием пограничной реки, а Бальсу - тюркско-кумыкский гидроним, свидетельствующий о близости объекта наших поисков к зоне кумыкской активности. Этой характеристике ближе всего отвечает река Гехи - крупный правый приток Сунжи в среднем ее течении - и самая восточная из всех речек в границах исторических владений карабулаков.
Однако наша догадка так и осталась бы в сфере предположений, если бы мы не располагали доказательством этого тождества. Его представляет нам «Карта реке Терку и по части Малой Кабарды и Грузии» (В.Н. Гамрекели, документы по взаимоотношениям Грузии с Северным Кавказом в XVIII веке, Тбилиси, 1968, стр. 118-119 (карта).), составленная в 1733г. Ее значение для нас особо велико потому, что карта составлена приблизительно в одно время с «Описанием…». Указанная на карте Сунжа принимает с правого берега три притока. Два крайних притока, не имеющие на карте именования, представляют собой две реки: Ассу, течение которой несколько изменено, и Аргун, где автор помещает «чеченцев», явно имея в виду жителей селения Чечен-Аул, расположенного на этой реке. Где-то в середине между этими реками обозначена «река Балсу, на которой 100 деревень». Из всех многочисленных притоков Сунжи, принимаемых ею в этом районе, с правой стороны под названием Балсу может фигурировать только р. Гехи - самая полноводная и протяженная - располагающаяся как раз посередине между Ассой и Аргуном. Таким образом, на наш взгляд, подтверждается тождество упоминающейся в «Описании…» речки Балсур с нынешней рекой Гехи (Нас не должно смущать, что тот же С.С. Броневский в другом контексте называет р. Гехи, не именуя ее Бальсу. Здесь мы имеем дело с ошибкой автора, ибо по его характеристике р. Гехи является левым притоком Русского Мартана и на нем названо всего 5 деревень. Но левым притоком Мартана, причем как раз небольшим, является р. Рошня, название которой отсутствует у С.С. Броневского. Река Рошня находится близко от Гехи и путаница тут у С.С. Броневского вполне возможна. Знакомство же его с вайнахским названием Гехи нисколько не противоречит тому, что эта же самая река (подобно Ассе и многим другим) имела два разных названия: одно чеченское (Гехи), другое тюркское (Бальсу).
Здесь же нужно вспомнить и о некой неизвестной нам речке Топли, упомянутой в сочинении И. Дебу (Указ. соч., стр.154, 155). По словам этого автора, «При нем жили (р. Топли.- Авт.) жили прежде гребенские казаки». Ценность этого сообщения состоит в том, что местность р. Топли названа между Чалаш (Шалажа) и Гехи, т.е. все в том же районе близлежащих окрестностей Балсур (Гехи) и Ортан-реки (Мартан). «Окопы» первых русских поселенцев упоминается в Мартанском и соседнем ему Гойтинском ущельях и у У. Лаудаева. Возможно, что все эти глухие отголоски подлинного пребывания гребенцов в данном районе в какой-то мере объясняют и упорное наименование Мартана «русским» (Русский Мартан, а в тюркском произношении - Урус - Мартан).).
Перечисление всех разобранных выше ориентиров завершается в «Описании…» словами «при Терке реке же». На первый взгляд, они как будто бы противоречат нашим построениям о локализации пунктов первоначального расселения гребенцов к югу от Сунжи (ведь сама Сунжа в источнике не упоминается!). Но в документе отсутствует название Сунжи и как южной границы гребенцев. Да и вовсе не обязательно было упоминать Сунжу, если все остальные ориентиры указывают на земли, лежащие в бассейне крупнейшей реки края- Терека, притоками которого были и Сунжа, и все прочие реки и речки.
«За Терком» - значит к югу от прославленной реки. «В Гребнях»- значит (в понимании первопроходцев) в горах, что вздыбилось над южными притоками Терка. А все иные более частные названия - они и есть «при Терке реке ж».
Главная река, вокруг которой группируются все прочие местности, как бы олицетворяет весь близлежащий край. Ведь не случайно в древнейшей гребенской песне Ивану Грозному приписаны слова:
«Подарю вас, моих казаченьков,
Быстрым Терком со притоками.
Ай, быстрым Терком со притоками,
Ай, до синя моря до Каспийского»
(Путилов Б.Н. Песни гребенских казаков -  Грозный, 1946, с.63.).
Не случайно и то, что в 1570г. русскому послу в Константинополе Новосильцеву для характеристики обширности земель большего князя Кабарды Темрюка, охватывавших, кстати, и часть правобережья Сунжи, достаточно было сказать: «По Терке по реке и до моря» (См.:. Кушева Е.Н. Указ. соч., с.92.).
Сведения А. Ригельмана восходят к самым ранним пластам гребенского фольклора и к самым первым представителям русских об освоенной ими местности. Пройдет совсем немного лет, и представления эти расширятся, станут более конкретными, подробными, полными. На страницах официальных документов, на картах найдут свое место и Сунжа, и Аргун, и Хулхулау и многие традиционные и более верные названия местных рек и урочищ. Но долго еще будут (реже или чаще) употребляться и «не стандартные» названия (то Аргун назовут Быстрой, то Джалку - Камышовой, то Хулхулау - Белкой и т.д.). И эти кажущиеся вольности простительны и объяснимы, ибо они - отголоски первых контактов с объектами; тех контактов, которые определили появление в посольском статейном списке 1589г. и в еще более раннем изустном гребенском предании таких не прижившихся впоследствии названий местностей, как Нижняя и Ровная Луки, Холопьевское городище, Павловское и Кашлановское ущелья, Пименавский дуб. Но, кроме всего остального, в этом и состоит ценность проработанных нами источников. Они донесли до нас память о давно и полностью забытом, позволили (пусть лишь едва!) приобщиться к той далекой эпохе, в которую возникали на земле вайнахов первые русские хутора; когда по горам и весям Чечено-Ингушетии прокладывали тропы первые русские люди. Они позволили нам еще раз задуматься над всей глубиной тех взаимосвязей гребенцов, о которых Л.Н. Толстой, опираясь на их же собственный фольклор, писал: «Очень, очень давно предки их … бежали из России и поселились за Тереком, между чеченцами на Гребне, первом хребте лесистых гор Большой Чечни… Живя между чеченцами, казаки породнились с ними, но удержали и там христианскую веру, и русский язык. Еще до сих пор казацкие роды считаются родством с чеченскими» (Толстой Л.Н.  Собр. Соч., т. 3, с.164.).

Впервые опубликовано: Советская этнография. 1972. № 3, с.31-42.

В.Б. Виноградов - Грозный-Армавир, 1986-1995: некоторые итоги археологических исследований

[35]                                     

В.Б. Виноградов (Армавир)

В 1986 г. Предгорно-плоскостная археологическая экспедиция Чечено-Ингушского госуниверситета им. Л.Н. Толстого и Чечено-Ингушского научно-исследовательского института приобрела свой организационный центр в виде хоздоговорной археологической лаборатории при кафедре всеобщей истории, а затем межвузовской кафедре истории народов Северного Кавказа в университете. Лаборатория объединила квалифицированные кадры археологов (В.Б. Виноградов, С.Л. Дударев, С.Н. Савенко, В.А. Петренко, Д.Ю. Чахкиев) и молодых специалистов-полевиков (Е.И. Нарожный, С.Б. Бурков, С.А. Голованова, Е.В. Ростунов, Б.М. Хашегульгов), а также хорошо подготовленные и перспективные лаборантские кадры (А.Л. Алдамова, Х.З. Бакаев, А.А. Буркова, Л.Ю. Мухамедова, М.П. Подгорный, А.Х.-А. Яндарова и др.). Рядом с ними с энтузиазмом работали студенты и школьники - члены историко-краеведческого кружка. Сохранялись и крепли теснейшие контакты с экспедициями коллег из ЧИНИИ (Х.М. Мамаев, Д.Ю. Чахкиев), Орджоникидзе - Владикавказа (В.Л. Ростунов, А.О. Наглер), Кавминвод (Я.Б. Березин, [36] С.Н. Савенко), Карачаево-Черкесии (Н.П. Алексеева), Краснодара (А.М. Ждановский, И.И. Марченко, Н.Ю. Лимберис), Дагестана (О.М. Давудов, В.А. Мялковский).

География полевых исследований коллектива лаборатории в 1986-1991 гг. кроме Чечено-Ингушской АССР, где раскопкам и обстоятельным разведкам подверглись около 50 разновременных объектов археологии (см.: Виноградов В.Б. Пять лет полевых трудов хоздоговорной археологической лаборатории ЧИГУ им. Л.Н. Толстого // Археология на новостройках Северного Кавказа (1986-1990 гг.): Тез. докл. регион, конф. Грозный, 1991. С. 21), охватила районы Северного Дагестана (Кизлярский и Тарумовский) и Осетии (Моздокский), окрестности городов Кисловодска и Ессентуков. Наиболее масштабными и научно значимыми были стационарные раскопки (как правило, в течение нескольких полевых сезонов) обширных курганных некрополей в Ачхой-Мартановском, Сунженском, Наурском, Шелковском р-нах ЧИ АССР, попадавших в зоны сооружения мелиоративных систем, крупных могильников в горной Ингушетии (основной из них - Келийский в Ассиновском ущелье) в зоне строительства (приостановленного впоследствии) Кавказской перевальной железной дороги (Назрановский р-н), значительных поселений на территории возведения очистных сооружений Гудермесского биохимзавода и рядом с нефтебуровой 4 у ст. Ильиновской (Грозненский р-н). К сожалению, поистине огромный и выразительный, часто уникальный, неповторимый добытый материал не мог быть продемонстрирован по мере накопления на "Крупновских чтениях", т.к. на протяжении более чем 10 лет (до 1994 г.) наш коллектив был отстранен от участия в этой авторитетной конференции археологов-кавказоведов. Этот научный произвол подпитывал негативное отношение к результатам наших работ со стороны части археологов (прежде всего национальных), игнорировавших, искажавших, а иной раз и фальсифицировавших их в угоду собственным претензиям и амбициям.

Лишь некоторое, очень предварительное впечатление о деятельности лаборатории давали заметки в "Археологических открытиях" тех лет и отдельные публикации в тематических научных сборниках Грозного и Владикавказа.

Частичное представление об объеме и качестве добытых источников по археологии и древней истории Северного Кавказа дают сборники тезисов, которые считаем целесообразным здесь назвать: Охрана природы и исторических памятников Ингушетии в связи со строительством Кавказской перевальной железной дороги и организацией Чечено-Ингушского комплексного заповедника. Грозный, 1989; Толстовские чтения. Грозный, 1989; 1991; Археология и краеведение - вузу и школе. Грозный, 1989; Археологические открытия на новостройках Чечено-Ингушетии. Грозный, 1990; Университетская [37] экспозиция результатов новостроечных и охранных археологических работ 1989-1990 гг. Грозный, 1991; Тез. докл. и сообщ. Третьей северокавказской олимпиады по археологии краеведения. Грозный, 1991; Исторические чтения, посвященные 50-летию Кизлярского краеведческого музея им. П.П. Багратиона. Кизляр, 1991; Археология на новостройках Северного Кавказа (1986-1990). Грозный, 1991.

Велась большая и разносторонняя деятельность по подготовке издания на должном уровне той полевой документации и вещевых коллекций, которые активно накапливались в фондах Чечено-Ингушского Республиканского краеведческого музея и во временных хранилищах ЧИГУ им. Л.Н. Толстого. На подходе находились докторская (С.Л. Дударев) и кандидатские (Е.И. Нарожный, Б.М. Хашегульгов, С.Б. Бурков, Х.З. Бакаев) диссертационные исследования, базировавшиеся на материалах, накопленных лабораторией.

Однако вся налаженная, набирающая опыт и силу система рухнула в конце 1991 г. в обстановке апофеоза дудаевского "суверенитета Чечни". Деятельная лаборатория прекратила свое существование, специалисты были вынуждены покинуть Грозный и искать прибежища в разных уголках России (Москва, Владикавказ, Назрань, Ессентуки, Нефтекумск, Губкин). Только небольшая часть подготовленных кадров единой группой собралась на вновь созданном историческом факультете Армавирского госпединститута, где с лета 1992 г. создана хоздоговорная историко-регионоведческая лаборатория, делающая свои первые шаги.

В минувшие с тех пор полевые сезоны раскопкам подверглись впечатляющее поселение VI-X вв., разрушаемое прудом хут. Горькая Балка, и обширный раннехристианский могильник, связанный с ним (Новокубанский р-н), курганная группа у с. Марьино (Усненский р-н). Разведки охватили большую часть Средней Кубани (районы Краснодарского края, прилегающие к Армавиру).

В новом месте в весьма непростых условиях налаживается процесс консолидации прежнего коллектива (см.: Виноградов В.Б. 30 лет археологических работ историко-краеведческого коллектива, сложившегося в Чечено-Ингушском госуниверситете им. Л.Н. Толстого // XVIII "Крупновские чтения" по археологии Северного Кавказа. Кисловодск, 1994; Материалы заседания, посвященного 50-летию научно-творческой, педагогической и общественной деятельности школы академика В.Б. Виноградова. Армавир, 1994. Ч. I, II), возрождаются прежние формы деятельности (см.: Историческое регионоведение - вузу и школе: Четвертая региональная научно-практическая конференция. Армавир, 1995), складываются новые традиции (см.: Первые чтения по археологии Средней Кубани: Аннотации докл. Армавир, 1995; Вторые чтения по археологии Средней Кубани: Аннотации докл. Армавир, 1994 и т. д.; серия [38] библиографических брошюр об археологах, историках, этнографах-кавказоведах, в том числе Е.И. Крупнове, Л.П. Семенове; межвузовские студенческо-аспирантские конференции "Археология и краеведение Кубани" в 1993, 1994, 1995 и т.п.).

Одну из основных своих задач мы видим в том, чтобы воспользоваться трибуной регулярных "Крупновских чтений" и постепенно ознакомить коллег с теми археологическими открытиями, которые были сделаны в Чечено-Ингушетии накануне уничтожения, разгрома грозненских научных центров, архивохранилищ и музеев, что, несомненно, сильно затруднит последующие специальные исследования.

Черкасский вопрос и хазары

КАЗАР
название государства, возникшего в конце VI в. по Р. Хр. на руинах Танаидской Асалании, павшей под ударами Гуннов. В русских летописях К. упоминается, как Козары, у Армян и Арабов - как Казар и Казир, в «Еврейской переписке», как Казар, Кузари, Кузарим, а у Греков и от них на Западе и в Россия как Хазария. Последнее название появилось в результате перехода звука К в звук Х перед придыхательными гласными, что у Греков бывало и в других случаях (см. книгу Корпус Боспорских надписей, М.-Л. 1965, стр. 807). В Европе иногда писали и Газария.Древние географы не знают народа с именем К. Не осталось такого народа и. после падения Казарского царства. Значит, его название образовалось не из племенного имени. Точных данных об основателях царства К. не сохранилось. По этому поводу существует два главных мнения. По более раннему - это государство образовалось усилиями местных политических кадров, вышедших из среды Готиталанов или Черкасов-Касагов. По второму мнению его основателями были Тюрки или Тюркюты, пришедшие от границ Китая. В обоих случаях не принято во внимание, что имя Казар на Сев. Кавказе не было новым; когда Приазовье, от конца старой эры, стало частным владением римского кесаря, местные Греки стали называть его Кесарией, а Готы и Асаланы - Кайзарией (см. КЕСАРИЯ БОСПОРСКАЯ). Армянские летописи вспоминают Приазовских Касаров и Базилеев уже oт II в. по Р. Хр. Сторонники местного происхождения основателей К-ра руководствуются след. данными: Персидская география 982 г. Гудуд. ал Алэм называет казарскую династию именем «Анса»; но Ансы также родоначальники готских князей, а их имя соответствует скандинавским и танаидским Асам. Английский историк X. X. Хаворт обращает внимание на связь между казарским царским титулом «хакан» и скандинавским «гаакон», на их одинаковый смысл - «высокий царь»; он же подчеркивав созвучие имен Казар, Касак, Касог. Имя первого известного истории хакана имеет отчетливо готское звучание - Зибель. Тесные связи династии К-ра Гото-скандинавами выражены также в тождественности речных погребений хаканов и готских королей. Первые описаны Ибн Фадланом, а вторые - Иорданом (погребение Алариха). Кроме этого «по данным Фазари (писал в 772/3 г.). Хазары и Аланы образовывали одно царство». Основная форма правления в этом царстве не могла придти с востока, т. к. двоевластие в Азии не практиковалось, а зато Кавказу оно было известно по Цареву Боспорскому и по античным традициям Эллады, где оно имело своих апологетов уже в Платоне и Аристотеле (IV в, до Р. Хр.). В дополнение ко всему этому, данные археологии указывают на общность бытовой культуры царства К. с Салтово-маяцкой археологической культурой, распространенной среди Асаланов (Ясов) с древних времен. Сторонники противоположного взгляда считают основателями царства Казарского Тюрок, пришедших в наш край из Азии, и находят будто бы некоторое подтверждение этому в китайских источниках, в свидельствах Араба Табари и Греков Менандра и Симокатты. Но с другой стороны, многие арабские авторы отличают Казар от Тюрков и по внешности и по языку. Исхатри, ибн Хаукал, бен Фозлан, ибв эл Эшир, Шемс ад Дин, все говорят; «Казары не похожи на Тюрок». Да и сам по себе термин «Тюрки» для эпохи возникновения K-ра отличается большой неясностью. Его постоянно смешивают с другим наименованием «Турки», хотя оба эти слова определяли собою совершенно различные народы. Тюрки или Тюркюты были тогда жителями Азии. Они занимали земли у границ Китая и в Средней Азии, причем Северные Монголы даже не знали их имени (Бичурин). А имя «Турки» в Европе безраздельно принадлежало угро-скандинавским жителям Великой Скандзы, древней Скандинавии, простиравшейся от Норвегии до Уральских гор, по всему северу нынешней России. Именно там проживали племена Турку, Туркьяры, Торкыты и о них помнят северные сказания - саги. Недаром Константин Багрянородный называл Турками и Мадья-ров. Такого же рода Турки стали накопляться в наших степях через несколько десятилетий после нашествия Гуннов. Среди местных людей, они встретили здесь остатки Готов и их родственников Асов-Танаитов, ушедших когда то с того же далекого севера. Свидетельства истории и археологии, устойчивые политические традиции страны, ее бытовая культура, дают право предполагать, что при помощи этих Турков и в союзе с ними, прежние владетели края, в лице династической группы Ансов, возродили былую аланскую государственность, причем присвоили себе старое имя Приазовской Кесарии (в их алано-готском произношении - Кайзария), внутренний смысл которого «царство» был весьма удобен для государства со смешанным населением (как Австрия, Остеррайх - Восточное царство, или Реч Посполитая - в переводе «республика»). А население К-ра было действительно, разнообразным даже в расовом отношении. Одни - красивые белокожие брюнеты, другие - темнокожие шатены. Араб Магриби упоминает еще и третий расовый тип, почти дословно схожий с описанием Асов-Танаитов у Аммиана Марцеллина современника Аланского царства: преимущественно рыжеватые, струятся по плечам, их тела велики и их натура холодная. Их главное свойство «Их край холодный и сырой. Отсюда их кожа белая, глаза голубые, их волосы - свирепость». На ряду с новопришлыми Угро-Скандинавами и Мадьярами, в царстве, проживало много бывших Меотов, Танаитов, Касаровцев и Базилеев (Бассилов). Это были Славяне, Торки, Удзы, Беренджеры, Асы-Аланы, Готы-Тетракситы, Саксяны, Касы, Кабары, а также Аорсы и Эсседоны (нын. Осетины), которых по старой памяти еще называли Аланами. В связи с этим и языки в К. были разнообразными, но с очевидным преобладанием скандинаво-угорских наречий. Вместе с тем, по всей стране так широко был распространен язык Подонсних и Северо-кавказских Славян, что на Руси Казаров часто считали Славянами. В Великих Четьи Минеях на день 11 мая говорится: «Козары, коих Греки Козарами, Римляне же Газарами называли, был народ скифский языка славянского, страна же их была близ Meотического озера» (Ригельман), Предполагается даже, что диалект местных Славян-Казаровцев лег в основу славянской письменности и первых переводов на славянский язык, по крайней мере в тех случаях, когда они делались «под воздействием хазарской стихии» (Н. А. Мещерский, История Иудейской войны Иосифа Флавия в древне русском переводе. М, - Л. 1958). Но при таком разнообразии племен и наречий, население К. пользовалось одинаковыми бытовыми предметами, которые сохранились в погребениях, в остатках поселений и известны, как предметы Салтово-маяцкой археологической культуры. Некоторые племена оставались кочевниками; значительная часть жителей располагалась по земледельческим и рыболовным поселениям; торговцы и ремесленники проживали в городах. Из крупных городских поселений известны: Семендер или Беленджер (Беренджер), Бурак, Алма, Саксия, Capкел, Таматарха, Томи, Тана, Самкерц, Сугдея, Керц, Алубиха, Кут, Манкуп, Гурузин. Дворцы хаканов, правительственные учреждения и главенствующее в стране племя были сосредоточены в западной части столицы с готским названием Атель (в перев. - батюшка). Мусульманские эмигранты из степей Средней Азии, Русы и Славяне составляли наемное войско хаканов. Царей было два. Одного называли хакан, другого - хакан бек. Первый царствовал, скорее, как символ власти и верховный судия, не мешаясь в дела правления, которыми ведал его заместиститель хакан бек. Этот был действительным царем, управлял страной, командовал армией, объявлял войну и заключал мир. Считается, что при подобном разделении власти устранялась угроза деспотизма. Хаканы выбирались всегда из одного рода или племени, которое называлось «хаканат» и проживало поблизости к царским дворцам. Зватный род хаканата не обладал ни верховной властью ни богатством, но хаканы могли избираться исключительно из его среды. Какие слои населения участвовали в выборах - неизвестно. Древний автор писал: «Когда они хотят назначить этого хакана, они приводят его и душат его куском шелка, пока он почти не задохнется. Тогда они говорят ему: сколько лет ты хочешь царствовать? Он отвечает: столько то и столько. Если он умрет раньше этого, то все кончается хорошо. Если же нет, то его убивают, когда он доживет до условленного срока». Иногда вместо этого его заключали в башню или разрешали окончить жизнь самоубийством. Первой столицей царства служил город Семендер. Он находился в области Беленджер, где то на юг от Терека. А около 675 г. все управление страной перешло в г. Атель, широко расстроившийся в устьях реки Волги. Придя к власти, правители из рода Анса сразу же пошли по путям древних Танаитов-Асов. Они восстановили тесные связи с Византией и повели вместе с нею наступление на персидское Закавказье, стремясь одновременно влиться в прежние границы Асалании и Остготской земли. Ко второй половине седьмого века их владения на восточном берегу Каспийского моря простирались до Мангышлака, на севере доходили до кочевий Печенегов у Самарской луки, на западе - до Днепра, на юге до Кубани и Кавказского горного хребта, Осетию и северный Дагестан. Они получали дань от некоторых финских племен на Верхней Волге, от Полян, Северян, Радимичей и Вятичей. Эти дани и военная добыча обогащали казну царства К. Укрепившись и усилившись, основатели Казара обрушились на Болгар, занимавших берега Азовского моря. Они принудили их ос­тавить все Приазовье и таким образом Земля Касак и донские берега, древняя колыбель казачьей народности, вошли в состав царства. Вскоре подчинилась ему и восточная часть Крыма, с жившими там Готами и Греками. К концу седьмого века в границах Казара, кроме новопришлых Угро-турков, проживало, почти исключительно коренное население бывшей Асалании и Царства Боспорского. В восьмом веке царству К. пришлось много воевать с Арабами, которым в 737 году удалось проникнуть глубоко в страну до Северского Донца, Иловли и Медведицы. Здесь они обогатились огромной добычей, табунами степных лошадей и отсюда угнали с собою до 20 тысяч семейств проживавших там Сакалибов. Хананы ответили такими же нападениями на арабские земли в Закавказье, иногда вместе с Византией, с которой обычно сохраняли союзные отношения и даже роднились путем династических браков. В конце VIII в. византийский патриарх пытался объединить церковное управление хазарских христиан под властью митрополита в Крымском г. Доросе. Но семь епархий, основанных им, существовали всего несколько лет, после чего сохранилась только архиепископия Боспорянская. Правящий слой царства К. не обладал религиозной устойчивостью. Вначале хаканы были христианами; в 737 г. они, исполняя требование победителей Арабов, согласились перейти в магометанство, но вскоре после этого в царском роде укоренилось тяготение к иудейской вере. Ко второй половине VIII в. часть знати, во главе с хакан-беком Буланом, уже стала иудеями. Через полвека обратился к ортодоксальной старозаконной религии весь род хакана Обадии. Широкие массы жителей оставались при старых верах и для каждой были назначены особые судьи, по два для христиан, иудеев и магометан, один для .язычников. В годы укрепления иудаизма вспыхнуло восстание наиболее влиятельного в стране племени Кабаров. Оно было подавлено и Кабары ушли на Нижний Днепр к Мадьярам, там кочевавшим. В ту же эпоху хакану стал приносить большие доходы Волго-каспийский торговый путь. В казну царства поплыли огромные таможенные пошлины, взимаемые только за проход товаров по внутренним путям страны. Сам К. ничего не производил на вывоз, кроме рыбьего клея, но получал доходы от иностранных купцов, проходивших с товарами через его земли во всех направлениях. Главной заботой правителей стала непрерывная охрана торговых путей и караванов, установление в стране твердого правового порядка. В 836 г., при помощи византийских мастеров, на Дону была воздвигнута новая крепость Саркел или Белая Вежа. Ок. 860 г. патриарх Фотий, которого тоже считают выходам из К., решил оказать поддержку казаровцам-христиавам. По его совету император Михаил III отправил к хакану специальную миссию, во главе с Константином Философом (см. КИРИЛЛ). В результате его пребывания на нашей земле, там окончательно восторжествовало христианство. Ослабевшие раньше связи между иудейским хоканатом и иноверным народом распадись окончательно. Хаканы опирались исключительно на наемную гвардию, из мусульман и язычников. Воины-христиане из местных Славян часто уходили служить на стороне, в Киев или в гвардию византийских императоров. Такой порядок начал клонить богатую и могущественную страну к постепенному упадку. Племя за племенем стали отпадать дан­ники. В 884 г. перестали платить дань Северяне, в след. году - Поляне и Радимичи. С севера все время тревожили Печенеги. Выступить против них хакан уговорил, живших в Прикаспии, Удзов, Торков, Торпетов, Беленджеров (Беренджеров). В 893 г., соединившись с его гвардией, они сообща изгнали Печенегов и сами заняли часть их земель между Верхним Доном и Волгой. Здесь они указываются в персидской географии 982 г. под именем Брадасов и христиан В.Н.Н.Д.Р., т. е. Бродников и Беренджеров (у Славян-Берендеи), Некоторые печенеги подчинились своим победителям, остались среди них, приняли их обычаи, обряды и даже крой их кафтанов с короткими рукавами. Вместе с Торками, они поселились на Нижнем Донце и при Доне, приняв на себя охрану водного и сухопутного пути. Они несли также очередную службу в крепости Саркел и были известны под именем Казарских Пе­ченегов (Гудуд ал Алэм). В 965 г. по Донцу, Дону и Волге огнем и мечем прошел киевский князь Святослав. Он нанес сокрушительный удар Казару, разрушил и испепелял поселения, истребил целые племена, а в том числе и многих Славян. Часть Казаров сохранилась еще в Восточном Крыму, но их власть и тут была ликвидирована в 1016 г. византийским десантом, сообща с дружиной томаторканского кня­зя Мстислава Храброго. О нашествии Святослава русский историк М. И. Артамонов пишет: «Последствием столкновения было полное и окончательное уничтожение Хазарии. Погибло Хазарское государство, исчез и хазарский народ. Последнее заслуживает особого внимания, так как обычно народы не исчезают с уничтожением их государств». «Поиски потомков Хазар до сих пор остаются безуспешными». Очевидно потому, что такого народа не существовало и раньше. О том же говорит и Д. М. Данлоп, американский историк Казар-иудеев: «Поразительно, что некоторые малые группы, поглощенные Казарской империей, или находившейся под ее угрозой, пережили ее падение и сохранились до наших дней, в то время как сами Казары, едва остаются в памяти, хотя до этого времени были без сравнения более могущественными, чем их соседи». Государство пало, казарский народ исчез без следа, остальное же население К-ра сохранилось на прежних местах со своими племенными именами, в лице Асиев (летописные Ясы), Торков, Беленджеров (у Ибн Фадлана - Беренджеры, в летописях - Берендеи). Брадасов и др., «того смешанного населения Подонья. - которое стало известно под именем Бродников и представляло собой зародыш позднейшего донского казачества» (Артамонов). Остались там и другие казачьи «зародыши». Оттуда вышли наши предки Торки, Берендеи и другие Черные Клобуки, которые в летописях назывались Черкасами, а иногда и Казарами (Татищев); там же на приазовской Земле Касак проживали Казаки Азовские и Черкасы-Пятигоры языка славянского (Герберштейн, Матвей из Мехова, Болтин); о них и у Татищева в Истории Российской имеется заметка: «храбрые суть люди, язык с нами имеют един». И до наших дней живут на той земле Казаки Донские, Кубанские, Терские, Астраханские, Уральские. Д. М. Данлоп вспоминает старую теорию, по которой Казаков выводят из Казар. Он считает, что она нашла бы подтверждение, если бы удалось доказать, что Казаки те же Касоги. Но Касоги, Касаги, Казягь это сборное имя, принятое в русских летописях для всех племен северо-западной части Кавказа. В подобном звучании оно сохранилось там только для Какаков. Позднее на смену ему в летописях пришло такое же сборное имя - Черкасы. Кроме Кавказцев им называли также Черных Клобуков (летописи Московская и Воскресенская), а позднее и Казаков, несомненно потому, что они раньше находились среди Касогов в Кавказской Черкасии. Но это все. же не решает вопроса, были ли Казаки коренными Казарами, означает только, что они в свое время проживали в К. Гребенцы и рассказывали А.И. Ригельману, что они переселились на Нижний Терек из родной Черкасии, где их называли Казаровцами, т.е. местными жителями Казара. Г.Губарев. Литература: М. И. Артамонов. История Хазар. Ленинград 1962; А. П. Ковалевский, Книга Ахмеди ибн Фадлана, Харьков 1956; Никифора патриарха Констанинопольского Краткая история. Визант. Временник, т. III, М. I960; Иордан, О происхождении и деянии Гетов. М. 1960: В. Н. Татищев. История Российская тт. I-III, М-Л. 1962-63; Полное собрание русских летописей, тт. I и XXV, М. 1962 и 1949; А. И. Ригельман. Летописное повествование о Малой России. Москва 1847; Труды Волго-Донской Археологической экспедиции, т: I М.-Л. 1958; Н. A. Meщерский, История Иудейской войны Иосифа Флавия в древнерусском переводе. Археологический и историко-литературный очерк. М.- Л. 1958; The History the Jewish Kha-zars by D. M. Dunlop. Princeton, N. Jercey 1954; Hudud аl Alam, a Pecian geography. London 1937; Constantine Porphyrogenitus, De Administrando Imperio by Gy Moravcsik and R. G. H. Genbins, Budapest 1949; Ammianus Marcellinus, History of Rоmе, Bobns Libraries; H. H. Howort, The Circassians and White Khazars, The Journal of the Ethnologicai Society of London. 1879.