Толечко лишь пуля, пуля роковая,
В грудь ударит-просвистит,
Толечко лишь дева, дева молодая,
Как прознает, загрустит.

Загрустит-заплачет, знать она зальётся,
Всё горючею слезой,
Толечко лишь сердце, сердце встрепыхнётся,
Во груди её младой.

Толечко лишь вспыхнет, опосля погаснет,
На лампадке огонёк,
Знать, он не вернётся, больше, сокол ясный,
Её миленький дружок.

Был денёк погожий, солнышко сияло,
В аккурат на Покрова,
Толечко воронья стая прилетала,
В церкву, да на купола.

А один из их там, чёрный сам, жуковый,
Всё над девицей кружил,
С её плеч сорвал он, тот платок шалковый,
Что дружок ей подарил.

Тот платок дарил он в скорбный час прощанья,
Как из дому уезжал,
На коне сидел он, бледный да печальный,
Любить-помнить обещал.

Толечко лишь речка, речка протекает,
Меж высоких берегов,
Толечко лишь ветер, он залётка знает,
Где могилочка его.

Толечко лишь скрипнет на ветру наличник,
Туман дымкой на реке,
Только льются слёзы, горькие девичьи,
Всё о милом, о дружке.

Толечко лишь пуля, пуля роковая,
В грудь ударит -просвистит,
Толечко лишь дева, дева молодая,
Как прознает, загрустит.

«Больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя».

Расписала осень кистью грустною,
Небо в блёклый, безнадёжный цвет,
Лишь багровою полоской узкою,
Промелькнёт на нём чужой рассвет.

Отзвучали крики журавлиные,
В предрассветной, звонкой тишине,
Там вдали, быть может, Русь любимая,
Ненароком вспомнит обо мне.

На чужбине нынче мы затеряны,
Уж пошёл тому четвёртый год,
А в глазах стоит туман над Тереком,
Слышно, как волна о берег бьёт...

Два креста, медали "За Усердие",
-Всё, что взять тогда с собою смог,
Приютила обездоленных нас Сербия.
Живы помаленьку. Дай нам Бог.

Как там мать, как дети, как домашние?
Нелегко им без меня теперь,
Времена стоят там, слышал, страшные,
Мне туда навек закрыта дверь.

Мать-Россия, горы-перелесочки,
Степи, да бескрайние поля,
За короткую, из дома весточку,
Всё б на свете разом Отдал я.

Эх, головушка ты ж забубённая,
Не вернуться, знаю,  больше вновь,
Ты прости-прощай, моя Червлённая,
Навсегда с тобой моя любовь.

...Распрощался нынче утром с осенью,
Помахал я ей рукою вслед,
Расставаясь, мне под ноги бросила,
Она жёлтый, из листвы, букет...

Убивалася старая мать,
Она плакать уже не могла,
У сыновьего гроба она
Эту ноченьку всю не спала.

Односумы вчера привезли,
Уж под вечер его на санях,
Позаследом седло занесли,
И поставили молча в сенях.

Шапки сняли, сказали:"Прости",
Покрестились на образа,
И промолвили, взгляд опустив,:
"Сын твой был настоящий казак..."

"Ах, сыночек, какой же ты был,
Синеглазый цветок полевой,
Всё смеялся, когда уходил,
В прошлом годе на службу весной.

А теперь вот лютует зима,
Уж четвёртые сутки буран,
На тебе насчитала сама,
Я шесть рубленных сабельных ран.

На груди шесть отметин судьбы,
Только вот со спины - ни одной,
Ты же с детства отчаянный был,
Ненаглядный сынок дорогой.

Ты остался в пять лет без отца,
Тот за Тереком в стычке пропал,
Как похож на него ты с лица,
Только статью его обогнал.

Нету слёз, болью сердце свело,
Бог подскажет, как дальше мне быть,
Эх, сынок, -двадцать с лишним всего,
Молодой, только жить да и жить.

А я верила всё и ждала,
Как придёшь ты со службы домой,
В страшном сне помышлять не могла,
О такой нашей встрече с тобой..."

Убивалася старая мать,
Она плакать уже не могла,
У сыновьего гроба она,
Эту ноченьку всю не спала.

Два шага до края твёрдо прошагать,
Нам теперь до Рая, брат, - рукой подать,
Ничего не видно - предрассветный мрак,
Помирать обидно - задарма вот так.

Помирать не страшно, правда, - вот те крест!
Жаль, что не увидеть больше рОдных мест,
За своё мы бились, брат, - чего скрывать,
А теперь вот вышло время помирать.

За свои станицы, семьи и дома,
Долгие два года, шла эта война,
Кровушки пролИлось - не Дай Бог кому,
Солнце закатилось, Белое, в Крыму.

Тю, никак станичник, - бывший фронтовик,
Вон глаза отводит, да лицо кривит,
Вишь, смолит цигарку -рученьки дрожат,
Как стрелять-то будешь в односумов, гад.

Кошкельды, болезный! Али не признал?
-Вместо Бога в сердце - интернационал.
Справит всё как надо - видно не впервой,
Выпьет потом чарку - знать за Упокой.

Ну да ладно, Бог с ним, -жить осталось чуть,
Коли чем обидел - брат, не обессудь,
Как бывало прежде -мне подставь плечо,
Я за нас Молитву, за двоих прочёл.

Подсветила небо робкая заря,
Прощевай, браточек - было всё не зря!
...Кто-то крикнул хрипло:"Целься! Залпом!Пли!"
-Две Души казачьих к Богу отошли....

Вновь в степи на меня упадёт
Неба чистого звонкая синь,
И до боли в груди обожжёт,
Своим запахом горьким полынь.

Одурманит она, опьянит,
Вновь в душе запалит огонёк,
Солнце пикой вонзилось в зенит
В этот ясный весенний денёк.

И повсюду лазоревый цвет,
Дышит степь - отошла от зимы,
Конца-краю просторам тем нет,
Гнутся травы от ветров шальных.

Колокольный малиновый звон
Над округой родною плывёт,
Издалёка доносится он,
День-другой, и к нам Пасха придёт.

Вдалеке ходит конский табун,
Все гнедые, лишь мой -вороной,
Я с разбегу в траву упаду,
Пусть плывут облака надо мной.

Степь да горы, небесная синь,
Не сменяю я их ни на что,
Степь моя - я твой любящий сын,
Повидаться с тобою пришёл.

Помянем всех мертвых и живых... Обязательно помянем!

Добре сотворил Олег, добре! Спаси Христос, брат! А это мой стих в тему. Грусть-печальный. Но таковы реалии.

Напишут зори кровью титрами,
Что доля терца, ох, горька!
Но из Души у нас не вытравить
Наш Терек бурный и Кавказ!

Ногой стояли тут столетьями
На Гребнях гор и у реки
И бились крепко с лихолетьями
Сплошь гребенские казаки.

Не раз, не два смертельной пляскою
Грозило зарево войны.
К ногам царей хребты Кавказские
Сложили верные сыны.

И после – верою и правдою
Служили честно, как дедЫ.
В боях от пули чаще падали,
Чем доживали до седин…

ПредАла мать-Россия браценек,
Ей дела нет до них самих…
Острит кинжал чечен, злорадствуя,
Забыв, сдавался как Шамиль.

И тешит чьи-то души вкрадчиво
Совсем не радостный спектакль…
А над станицами казачьими
Висит теперь зелёный флаг…

Что-то вспомнилось мне, что дед мой (терский казак, по меньшей мере, в четвертом поколении - пишу так, потому что еще не установил более глубокие корни) употреблял слова « шибко» и «дюже». Пришла мысль поискать на форуме частоту использования этих слов. Результат оказался неожиданным: только поэт Олег Кулебякин  использует их в своих стихах:
«А хороший табак, у тебя, милый друг,
В меру крепкий и шибко душистый,
Прощевай, может снова увидимся вдруг,
Сохрани тебя Боже по жизни!»
+++
«Как схороните - помяните в срок,
Да печалиться шибко не сметь!
Душу грешную мою примет Бог,
А меня - бескрайняя степь»
+++
«После Радость забежит: "Как дела, станичник?
Что случилось? - У тебя шибко вид больничный.
Ты же знаешь, не к лицу гореванить  Терцам,
Лучше вспомни про меня - враз отпустит сердце!"
+++
«А он сам Гребенской всё казак,
Родом из Калиновских "багров"
Что сказать? - Одним словом батяк,
Уставщик ихний дюже суров».
+++
«А отец твой, урядник, был дюже суров,
Не хотел отдавать тебя замуж,
И тайком обвенчались с тобой на Покров,
Неожиданно в церкву нагрянув...»
+++
«Я проснулся, сел, - сел да закурил,
Трубочку вишнёвую, её резную,
В трубочке табак дюже горький был,
Понял я - сложу головушку лихую».
+++
«Брат, сверни закурить, во-внутрях всё дрожит,
Полк наш нынче водили в атаку,
Это первый мой бой, дюже страшный он был,
В том бою я срубил австрияка».
Спаси Христос, тебя Олег! За то, что сохраняешь наш родной язык!

львович
Игорь Шептухин  (любимый мною поэт и Человек) досконально знает наш говор.  Крайние стихи, которые он выложил на нашем Форуме - подтверждение тому. Его "Воспоминание перед расстрелом" всегда в голове стоит. 
Я оченно радый бываю, когда читаю таких людей как Игорь, Ганна Зброжек, других кого. Пока пишутся стихи, играются песни - наш Народ жив. И  жить будет. Не оборвётся ниточка промеж нами, и теми кто к Казбеку ушёл.  Будем помнить, кто мы есть, и зачем по Земле этой ходим. Это дорого. На том стоим.
Люблю всех и обнимаю. Олег.

Точно так! Знаток!  Аксиос!
Игоря читаю и на нашем форуме и на «стихи.ру». Иногда мысленно не соглашаюсь.
«ПредАла мать-Россия браценек,
Ей дела нет до них самих…»
Режет, особенно во время разгула бандеровского укропства… Может ли мать предать? Да не саму ли мать-Россию  предали?.. И не в Россию ли побежали браценьки?
«Острит кинжал чечен, злорадствуя,
Забыв, сдавался как Шамиль».
Исторически неточно. Не браценькам сдавался Шамиль!
«А над станицами казачьими
Висит теперь зелёный флаг…»
Не сами ли виноваты в этом? Да были мы народом? Где Круг Народа?  Или нашему народу отсекли голову большевики, а новая не выросла?
«Нас впустит ли
Казачий двор...»?
С болью и любовью задаю эти вопросы. Вот кто ответит - не знаю.
А Игорю желаю здоровья и Божьей помощи!

Отредактировано львович (2017-06-19 07:39:06)

Кони позасёдланы, стремянная выпита,
Выплакала слёзы все мне вослед жена,
Только Богу ведомо, что нам завтра выпадет,
Но хлебнём мы патоки шилом, брат, до дна.

Сызмальства, с тобою, брат, были оба смелые,
Доводилось с турком нам, да с немцем воевать,
Нынче посмешалось враз - красные  да белые,
Из одной станицы все, как их разобрать...

Кто-то цвет свой выбирал, ну а нам не нужно
На орла  да решку судьбинушку пытать:
Ты урядник, меньший брат,  ну а я хорунжий,
На двоих "Георгиев" у нас с тобою - пять.

Шашка-лиходеечка, да винтовка -"мосинка",
Да буланый коник мой, что спасал не раз,
И у Бога милости, для себя не просим мы,
Знаем, что он каждому по делам воздаст

Канарейка-пташечка звонко заливается,
А Душа казачая в шрамах, да рубцах,
Под рубахой на груди, знай себе качается,
Крестик кипарисовый, об четырёх концах.

Пыльной лентою бежит вдоль реки дорога,
Да в кустах кукушечка завела свой счёт,
Попрошу для вас, для всех, я Добра у Бога,
Прощевайте, может быть, свидимся ещё...

Не грусти, не горюй, не жалей о былом,
Что ушло, то не сбудется снова,
Угостила судьба нас всех красным вином
-Пулемётным огнём под Ростовом.

Кто-то выпил до дна, в строй он больше не встал,
Землю Обнял навечно руками,
Долго конь вороной над ним горестно ржал,
Да горело закатное пламя.

Я чуть-чуть пригубил -мне хватило, поверь,
Стиснув зубы в седле усидел я,
Видел, как в небесах вдруг открылася дверь,
Видел ангелов там, во всём белом.

И друзей своих павших, последний парад
Видел я - не сочтите за нЕбыль,
-Друг за дружкой, повзводно, по четверо в ряд,
Уходили навечно на небо.

Строй размеренно мимо неслышно шагал,
Командир торопил:"Поспешайте!"
А последний из них по плечу потрепал,
И негромко сказал:"Прощевайте..."

Был потом лазарет, отступленье и тиф,
Сторона неродная за морем,
И живу я сейчас за себя и за них,
Эх, ты долюшка, горькая доля.

Не грусти, не горюй, не жалей о былом,
Что случилось не сбудется снова,
Окропила судьба всех нас красным вином
В бесконечных степях под Ростовом.

Заплела вновь зима свои косы из снега,
Из метели на плечи накинула шаль,
Мой уставший гнедой запыхАлся от бега,
Я приехал к тебе, ты не ждёшь. Право, жаль.

В башлыки из туманов укутались горы,
И до марта уснули, зови не зови,
И рисует январь на окошке узоры,
В память нашей с тобою недолгой любви.

Думал я, что любовь разгорится из дружбы,
Нашей с детства с тобой, -оказалось, что нет,
В третьей сотне Конвоя, я нынче хорунжий,
Разлучила судьба нас на шесть долгих лет.

Вновь вернуть всё назад мне удастся едва ли,
Я лишь другом твоим остаюсь навсегда:
До меня за неделю, сваты приезжали,
Ты недолго подумав, им ответила: "Да"...

Гребеничка моя -тебе счастья желаю,
И за выбор, за твой, я тебя не корю,
Снова служба зовёт - через день уезжаю,
Знай, что я как любил тебя, так и люблю.

В башлыки из туманов укутались горы,
И до марта уснули, зови не зови,
И рисует январь на окошке узоры,
В память нашей с тобой, детской чистой любви...