Мы две пули по-братски поймали с конём,
Ему в грудь, ну а мне под ключицу,
Я очнулся в палате, в обед, знойным днём,
Вроде жив, -благодарствуй  сестрица.

"Так какой же станицы ты будешь, казак?"
-"Дык Червлёнский я, из староверов,
Ты скажи мне, родная, как мой аргамак?
Его вроде бы крепко задело."

-"Что сказать тебе друг? Он тебя три версты
Нёс до наших передних позиций,
А потом наземь пал, но живой нынче ты,
Не забудь за него помолиться."

Я в подушку проплакал всю ночь напролёт,
Ах, ты ж мой вороной, ненаглядный,
Мы всю эту войну пролетели в намёт,
А теперь нет тебя, ты мой славный.

Хоть стреляли в упор, и живым мне не быть,
Ведь чудес на войне не бывает,
Мою пулю ты взял, смело встав на дыбы,
Лишь бы выжил любимый хозяин.

Тёмной ночью собой ты меня согревал,
Я делился последней горбушкой,
Всё ж за нами остался в горах перевал,
И лесок тот с зелёной опушкой.

А потом, через месяц, вручали  кресты,
И мне тоже "Георгий" достался,
Буду помнить навек, три последних версты,
Что спасая меня, ты промчался.

boer
Владимир - спасибо. С Уважением, Олег.

Звенит хрусталь, искрясь и пенясь, в бокалах плещется вино,
И Вы одна на этой сцене, я право, тоже одинок.
На бал в Собраньи Офицерском с почётом Вы приглашены,
Вновь до безумия прекрасны, и ослепительно юны.

Ваш голос ломкий и нетвёрдый, уносит ввысь всего пьяня,
И пианист берёт аккорды, а вы глядите на меня.
Я в пенье Вашем, слышу Терек, бегущий по камням весной,
И волны плещутся о берег..., я от восторга сам не свой.

Все аплодируют Вам звонко, и преподносят Вам цветы,
Вы принимаете смущённо, своей стесняясь красоты,
И вдруг, глазам своим не верю, всё происходит как во сне,
Сойдя со сцены, быстрым шагом Вы направляетесь ко мне.

Чрез приоткрытое окошко прохладный воздух потянул,
Из Их Величества Конвоя - я молодой подъесаул.
И в одиночестве мы схожи, пусть Вы Великая Княжна,
Простой казак, стесняясь тоже, налить предложит Вам вина,

И Вы с улыбкой согласитесь принять шампанского бокал,
Потом со свитой удалитесь, а я останусь как стоял.
Так завязалась эта дружба, между княжной и казаком,
Когда встречал я Вас на службе, Вы улыбались мне тайком.

Мы этой дружбой дорожили, во что бы вылилась она,
Когда б в четырнадцатом годе не разлучила нас война.
И на чужбине, вплоть до смерти, последней жизненной главы,
Хранил я бережно конверты, что мне на фронт писали Вы.

Не забудь чапурочку ты налить,
Молодого терпкого мне вина,
А как выпью - обскажу, так и быть,
Про войну, как выпала мне она.

Как летели коники по степи,
На клинках на востреньких рдел закат,
Только, чур меня не торопи,
Просто знай сиди, да молча слушай, брат.

Расскажу, что видел я, где бывал,
Ничего не утаю - видит Бог,
Как сражались месяц мы за перевал,
Взяли, - каждый пятый там в землю лёг.

Расскажу, как спал в горах, по ночам
Укрываясь буркою на снегу,
Ты в сомненьях головой не качай,
Обещал же - расскажу, что могу.

Расскажу я про друзей про своих,
Как терял их одного за другим,
Выпьем по одной ещё в Память их,
Царствия Небесного... помолчим.

Расскажу, как воздух, брат, рвёт картечь,
С сорока шагов в упор, на скаку,
Не укрыться от неё, не залечь,
Вот как выжил - рассказать не смогу.

Расскажу, как ранен был тяжко там,
Спину всю осколками посекло,
Думал, Богу Душу я враз отдам,
А через два месяца - вновь в седло.

И заметна на висках седина,
Хоть годочков мне всего -двадцать три,
Ты бросай кручиниться, старина,
И на жизнь повеселей, брат, смотри.

Как отдали город нам на три дня...
Нет, - об этом, брат, в другой раз,
Всё, пойду до дому я - ждёт родня,
На сегодня кончился мой рассказ.

Распляскалася река об два берега,
Был один из их высокий крутой,
А второй, вот он из гальки ей серьги,
Всё дарил вечерней тихой порой...

Был песчаный он, пологий да тёплый,
Вдоль ево она текла не спеша,
Отдыхала в ево заводях тёмных,
А к другому всё ж лежала душа.

Некрасив был - лишь один голый камень,
Да сосна на крутояре растёть,
Ей покажется - к себе вроде манит,
Он, со смехом на стремнину толкнёт.

В тихих омутах запрятав обиду,
Речка дальше текла на закат,
Никому чтобы было не видно
Её девичьих слёз водопад.

Тот, пологий - он совсем ей не нужен,
Душа бьётся промеж двух берегов,
Прозывается та реченька Сунжей,
Вот такая вот у Сунжи любовь..

Расстелила скАтерки ровные да белые
По полям заснеженным ранняя зима,
А какие песни ты, всё играла-пела мне
Вечерами тёмными, сидя у окна.

В тихом пении твоём виделось мне лето,
Как всходило солнышко утром над рекой,
Да в лугах некошенных, знай гуляют где-то
Резвые два коника - белый да гнедой.

Закружил мне голову пряный запах донника,
Порассыпался вокруг жёлтый его цвет,
Эх, ты волюшка моя,  кони мои коники,
И я снова молодой - двадцать с чем-то лет.

Прилетела ласточка, вьёт гнездо под крышею,
Где-то в доме хлеб пекут -из трубы дымок,
И как будто наяву, Батин голос слышу я,
Окликает со двора: " Подсоби, сынок!"

Видел как в саду весной распускалось деревце,
И цветочки белые на ветру дрожат,
На гнедого коника саживал я первенца,
А ведь было это всё двадцать лет назад...

Смолк негромкий голос твой, оборвалась песня,
Лишь за печкой речь ведёт о своём сверчок,
В шубу белую свою, снег с метелью вместе
Одевают маленький наш тихий хуторок...

В небе синем, в облаках жаворонок вьётся,
Не с руки мне помирать,- да видать придётся.
Напоролись на врага нынче утром рано,
И теперь лежу в степи, да под сердцем рана.

Не вздохнуть-не продохнуть, душу рвёт на части,
Где-то дальше бой идёт, дай Бог, братцы счастья,
Дай Бог всем, чтоб как один, вы назад вернулись,
Я ж помочь вам не смогу - вон как обернулось,

Жаворонок, заиграй на прощанье песню,
Что под вишенкой в саду я играл невесте,
Пока силы не ушли, подтяну чуть слышно,
Черноглазая не жди - видишь всё как вышло.

И не думал-не гадал,  пуля всё  решила,
Буду помнить уходя,  как меня  любила,
Пред глазами в один миг жизнь в намёт промчалась,
И у матушки моёй дома сердце сжалось.

Жизнь по капельке моя с кровушкой уходит,
Не увижу больше я, как заря восходит,
Поквитаться за меня вы пообещайте,
Жаворонок доиграл...всё, браты, -прощайте...

Подобрал я подранка зимою,
Подсказало мне сердце:"Возьми!"
Он бессильно лежал предо мною
На дороге, в засохшей крови.

На меня он лишь скалился слабо,
Подвывая пытался ползти,
Перебила картечь ему лапы,
Обе задних -куда ж тут идти.

Толь охотник был тот неумеха,
Что не смог наповал уложить,
Или может, нарочно, для смеха,
Отпустил:" Глянь, браты, как бяжить!"

Конь забился, почуявши волка,
Так заржал, что аж сердце свело,
Когда взявши подранка за холку,
Я забросил его на седло.

Лишь под вечер, вернувшись в станицу,
Бедолаге я раны промыл,
Повязал их холщовой тряпицей,
В сараюшку его запустил.

Вот ведь как оно всё ж-таки вышло,
Что волкА к себе в дом притащил,
Он дней десять лежал неподвижно,
Только воду порой жадно пил.

Прокопав узкий лаз под стеною,
Не простившись он ночью ушёл,
Зверь есть зверь -он не может со мною,
Лишь на воле ему хорошо.

Много позже, опять же зимою,
Был застигнут бураном в степи,
Снег колючий кружил надо мною,
Понял, что не сыскать мне пути.

И замёрз бы я , брат, в одночасье,
И к гадалке не суйся, как вдруг,
На беду, или может на счастье,
Подскочил ко мне серый бирюк.

Ох, матёрый, глядит не мигая,
Загрызёт - до весны не найдут,
Чуть на заднюю лапу хромая,
Он с разбегу мне прыгнул на грудь...

И вдруг этот огромный волчище,
Мне лицо в один миг облизал:
"Это ж я, твой подранок давнишний!
Что ж ты друг - неужель не признал?"

Так, хромая, пошёл предо мною,
И под утро к станице привёл,
Глянул: мол, теперь квиты с тобою,
К себе в лес без оглядки ушёл.

И хоть с детства к охоте приучен,
И с ружьишком я дружбу вожу,
Крепко в душу запал этот случай:
Я с тех пор на волков не хожу.

На сады цветущие снег лёг по весне,
Дед сказал нахмурившись:"Быть внучок войне!
Помолюсь я Богу, чтобы не сбылОсь."
А в июне-месяце всё и началось.

Уезжали казаки с немцем воевать,
Сорок восемь их ушло, а вернулось пять,
Похоронок листики серые,
Да над речкой чаечки белые.

Провозили раненых - лучше не смотреть,
Проходили беженцы -как всех обогреть?
А зимою вечера - тёмные,
С лебеды лепёшечки - горькие.

Весточки тревожные шли с фронтов,
Нас у мамки на руках - трое ртов,
На рябине ягодки - алые,
Да глаза от голода- впалые.

Только знали - всё одно победим!
Будут братья и отцы брать Берлин,
А потом воротятся, как даст Бог,
На родимый, да на свой, на порог.

На всю жизнь запомню я,как весной,
Из района прискакал вестовой,
Весь седой, в годах уже старшина,
Объявил - закончилась,знать война.

А поближе к осени, наконец,
Возвратился дорогой мой отец,
Две нашивки красные и медаль,
Он четыре года нас не видал.

Помню, как обняв его, разрыдалась мать,
Вслед за нею мАлые - ни отнять , ни взять.
Под ногою веточка хрустнула,
Да улыбка у отца - грустная.

За Победу славную в день святой,
Приподнимем чарочки по одной,
С неба крикнут, пролетев,журавли,
Чтобы память мы навек берегли.

Спаси Хрстос всех.

львович
Спаси Христос!

Рано утром завёл свою трель соловей
Он в зелёных садах над рекою,
А он пел да играл всё о жизни моей,
О грядущей разлуке с тобою.

Повстречались с тобой год назад у реки,
Страсть шальная толкнула в объятья,
А вокруг расцветали-цвели васильки,
Ты навстречу мне шла в белом платье...

А отец твой, урядник, был дюже суров,
Не хотел отдавать тебя замуж,
И тайком обвенчались с тобой на Покров,
Неожиданно в церкву нагрянув...

Ты покинула дом, поступив вопреки
Злой родительской воле отцовской,
Лишь стояли в глазах на лугу васильки,
Под июньским полУденным солнцем...

РаздухАрилось лето как в этом году,
Срок пришёл - я на фронт уезжаю,
Ты коня  боевого ведёшь за узду,
Тихо плачешь, меня провожая.

Ай, да ты ж вот не плачь, не рыдай, не горюй,
Не наклИкай беду на дорогу,
Твой прощальный горит на губах поцелуй,
Я покаместь живой, Слава Богу!

Да заради Христа, помиритесь с Отцом,
- Кровь казачья течёт у обоих!
Я тебе обещаю черкнуть письмецо,
Буду жив, после первого боя.

Оборвал свою трель озорник соловей,
Он в зелёных садах над рекою,
Я как мог обсказал всё о жизни своей,
И слезинку смахнул с глаз рукою...

Спаси Христос! Олег.

Где бы взять мне билет в скорый поезд из детства,
И в вагоне уснуть под стук мерный колёс,
Вновь отец чтоб и мать оказались в купе по соседству,
И дымил бы во всю пожилой тепловоз.

Чтобы был семафор по пути ему всюду зелёный,
И мелькали столбы за открытым окном,
Чтоб пять лишних минут простоял на Червлённой,
И тихонечко дальше он поехал потом.

Ещё нету войны, боль потерь неизвестна,
Подаёт проводник в подстаканниках чай,
И девчонка одна, из казачек из наших из местных,
Пареньку молодому подмигнёт невзначай.

Поезд ночь отгоняет гудком тепловозным,
И напротив дружок, что с рожденья знаком,
Мы не знаем ещё - он погибнет под Грозным,
В распроклятом году, в девяносто шестом.

Поезд мчит на закат по дороге знакомой,
Лишь колёса стучат, да на сердце тоска,
И увозит всё дальше  от милого дома.
В предрассветную даль, скорый "Грозный-Москва"

Не купить мне билет - кассы все позакрыты,
Не вскочить на ходу в отходящий вагон,
В скорый поезд из детства, что давно позабыто,
Мне останется лишь опустевший перрон.

boer
Владимир, спасибо на добром слове. Обнимаю, Олег.

Билась заря по над речкою быстрой,
В тёплых объятьях она октября,
Звон колокольный стоял над станицей,
Воздух пьянил и тревожил меня.

Господи, сколько же дома я не был,
Года четыре, а может быть пять,
Какое ж на Родине синее небо!
Другого такого нигде не сыскать.

Конь подуставший повёл ухом нервно,
Радостно, громко, ликуя заржал,
Надо ж, Гнедок, он товарищ мой верный,
Степи родные, бродяга, признал.

На самый Покров угадал я с приездом,
Нынче в станице гуляет народ,
Шумный, весёлый, - печаль неуместна,
Свадьбы играет, да песни поёт.

Вот и мой двор, он от церкви четвёртый,
Глянь как подрос у плетня краснотал,
Помню - его пятилетним мальчонкой
С Батей вместях я весною сажал.

Как без меня вы тут жили-бывали,
Мои ненаглядные мать и отец?
Дай обниму вас - Здорово дневали,
Я воротился домой наконец.

Сядем за стол, тонко звякнут медали
Отцовских четыре, моих два креста,
И выпьем за то, что любили и ждали,
Бывайте здоровы за ради Христа!

Выйду во двор я поближе под вечер,
Кинется в ноги наш пёс пожилой,
Мать подойдёт и обнимет за плечи,
Всё позади - я приехал домой.