Виктор Константинович Сапронов В среду 16 ноября с. г. рано утром в своем доме на Лонг-Айленде отошел ко Господу Виктор Константинович Сапронов. Ушел один из последних – уже хватает пальцев на одной руке! – бойцов Русского Корпуса. Он тяжело болел, к счастью недолго. Я познакомился с Виктором Константиновичем осенью 2011 года, приехав к нему в дом, чтобы договориться о съемке в фильме о Русском Корпусе. До этого его долго уговаривал по телефону одноклассник и тоже корпусник Олег Михайлович Родзянко – теперь они вместе «в селениях праведных». Таких скромных людей я мало видел на нашем свете. После съемки, каждый раз, когда мне случалось бывать в США, я обязательно приезжал в его блекло-голубой домик в местечке Wantagh. Рядом с домом обычный небольшой участок, где он выращивал цветы и зелень «к столу». Трудно сказать, что так манило меня к этому человеку… Каждый раз оставалась некая недоговоренность, какое-то свое, глубокое знание сути жизни эмигранта, солдата, прятал он за характерным смешком. Сапроновы были из терских казаков и, как выяснилось в наших разговорах, Виктор Константинович этим гордился. Он жил один. Несколько лет подряд, каждый день он ездил в госпиталь к тяжело больной жене. Сапроновы выехали из России порознь: сначала были эвакуированы отец, Константин Иванович С., известный деятель терского казачьего движения, и два его брата, а мать, Елизавета Станиславовна, будучи в тягости, бежала из Владикавказа уже после установления там советской власти. В Константинополе родился старший брат Виктора – Анатолий. Воссоединившись, Сапроновы осели в Македонии, в г. Cтип, где 12 августа 1924 года родился Виктор. В феврале 1930 г. отец, заболев воспалением легких, скоропостижно скончался, оставив вдову с двумя малолетними детьми. Вскоре мать вышла замуж, и семья переехала в Белград. Братьев поднимал уже отчим, Николай Александрович Солнышкин, тоже терский казак, инвалид гражданской войны, оставшийся после тяжелого ранения без ноги. В Белграде мать нашла службу в отделе статистики Державной комиссии, где работало много русских беженцев. Ее зарплата составляла всего 600 динар. Жили довольно бедно. «Надежды на возвращение домой, конечно, были. Потому что каждый год бывал казачий праздник Терской станицы, где мы все встречались. Наших казаков в Белграде было человек семьдесят. И там всевозможные речи были… Был такой Джагинов Виктор Александрович, он играл в джаз-бэнде и одновременно нас обучал казачку и лезгинке. Нас одели в формы казачьи, и мы выступали и зарабатывали кой-когда. Нас было 6-7 человек. На Новый год мы выступали в сербском ресторане, на «Славии», и нам заплатили 50 динар за выступление, за 5 минут! Это было здорово». Пришло время и братья поступили в славную Первую русско-сербскую гимназию в Белграде. Виктор стал посещать занятия группы допризывной подготовки РОВСа, которую вел подполковник М. Т. Гордеев-Зарецкий. В старших классах братья Сапроновы «заболели шахматами». «В Белграде в то время было 14-15 средних учебных заведений. C какого-то года начались турниры между гимназиями. И наша гимназия принимала участие вплоть до начала второй мировой войны. Я был на 6-й доске. А из класса моего брата были первые 5 досок. Однажды мне пришлось играть против Светозара Глигорича, будущего известного гроссмейстера – я ему проиграл. А он в 38-м году стал чемпионом Белграда среди юношей. Но зато уже в Америке я выиграл у будущего чемпиона мира. Там я начал ходить в Нью-Йоркский шахматный клуб. По пятницам туда пускали бесплатно всех, кто хотел поиграть. Игрались блиц-партии, по 5 минут. И я выиграл у подростка, которого звали Бобби Фишер». Виктор не успел окончить гимназию: пришла война, немцы, подвергнув беззащитный Белград и еще несколько городов Королевства Югославии варварской бомбардировке, оккупировали страну и разорвали ее на части. После 22 июня 1941 г. по команде Коминтерна коммунист Тито развернул в бывшей Югославии партизанское движение. Русские беженцы стали его первыми жертвами. С 12 сентября началось формирование Русского Корпуса. 19 сентября Виктор Сапронов пришел в Топчидерские казармы. Позднее к нему присоединился и отчим. (Аттестат зрелости В. Сапронов получил в 1942 г., сдав выпускные экзамены во время предоставленного ему и его одноклассникам отпуска). Военная служба Виктора Сапронова (из его последнего письма ко мне): 1-й полк, 1-я юнкерская рота (19.09.1941-01.11.1942). Участник знаменитого боя юнкеров c партизанами на руднике Столица. Военно-училищные курсы (1942). Произведен в подпоручики. 1-й полк, команда конных разведчиков – по 01.12.1942. 1-й казачий полк, 3-я сотня – по 01.05.1943. Учебная команда 1-го Казачьего полка (обучение новобранцев) – по 20.11.1943. В распоряжении Штаба Корпуса – до 15.09.1944. С ноября 1943 г. по сентябрь 1944 г. Виктор Сапронов находился в Румынии (Бухарест и Бессарабия), участвуя в наборе добровольцев для пополнения редеющих рядов Корпуса. Унтер-офицер саперного взвода 5-го полка – по 15.02.1945. 1-я рота, 1-го батальона, 5-го полка. Тяжело ранен в ногу осколками мины 24 февраля 1945 г. у с. Граница в Боснии. Эвакуирован в госпиталь в Германию, где и встретил конец войны. Во время съемки мы спросили его, почему же Русский Корпус продолжал борьбу и тогда, когда стало ясно, что война немцами проиграна? Ответ Виктора Константиновича был короток и прост: Если мы начали борьбу и мы начинаем проигрывать, значит такая наша судьба. И это, может быть, вызывает уважение у кое-кого. Ведь есть чувство долга, да? И мои ощущения не менялись вплоть до плена. По счастью он оказался в зоне американской оккупации и довольно быстро вышел из лагеря военнопленных на свободу. Но в Баварии, в городе Кемптен Виктор Константинович оказался среди тех, кого должны были согласно секретному Ялтинскому протоколу, подписанному в феврале 1945 г., насильственно выдать в СССР. Это было как раз на мой день рождения, 12-го августа. Вся школа, в которой мы жили, спустилась в церковь. В подвал. Появилась американская военная часть и начала вытягивать людей. Это были милитари полис, военная полиция. Впереди у нас молодые стояли. Рядом со мной стоял Леня Белозубов. Он – лейтенант, мой взводный. Мы стояли, так, рука в руку. И они начали вытаскивать за одежду. Но ничего не получалось. Мы держались довольно крепко. В один момент солдат схватил человека за волосы и начал тянуть. Леню тоже за волосы начали тянуть. Постепенно его руки ослабели, и он вышел. А у меня была бритая голова. Он посмотрел на меня, этот солдат, я улыбнулся и он улыбнулся, вытащил револьвер и рукояткой ударил меня по руке. Ну, я еще постоял пару минут и потом пошел. Я не был в списках тех, кто подлежал выдаче. Я родился за границей. Там человек 400 было, а забрали больше ста. В Мюнхене Виктор Константинович нашел родных. Здесь он работал в UNRRA (United Nations Relief and Rehabilitation Administration). Как и многие русские эмигранты, Сапроновы стремились покинуть Европу. Сначала вся семья была записана на выезд в Аргентину. Но в момент посадки в поезд выяснилось, что отчим инвалид, без ноги, и его сняли с поезда. Первыми (в 1950 г.) по визе, организованной Толстовским фондом, в США выехали родители, затем уехал брат Анатолий. Виктор Константинович прибыл в Нью-Йорк 17 августа 1951 года. Прежде, чем подойти к берегу, пароход простоял ночь перед статуей Свободы. Он начал работу в качестве чертежника. Затем служил в больших строительных фирмах, занимаясь установкой и дизайном кондиционерных систем. Виктор Константинович оставался твердым антикоммунистом, понимая коммунизм как мировое зло. Ни разу не ездил в Россию, но, возможно, и потому, что семья жила в довольно стесненных обстоятельствах. В 1963 году в Нью-Йорке было создано Объединение бывших учеников Первой русско-сербской гимназии в Белграде. Через несколько лет Виктора Константиновича избрали казначеем Объединения, коим он бессменно и прослужил вплоть до самого конца деятельности Объединения. У него остались две дочери – Тамара и Нина. Я потерял настоящего друга. Мы все потеряли чудесного человека. Михаил Ордовский